Из облаков выглянула луна, облив серебристым светом убогую комнатушку. Дополнительное освещение словно усилило запах пыли и плесени, объёмно обрисовало свисающие в углу тенёта. В поле зрения подстраивающихся артефактных очков невольно попался уголок пронизанной чарами ткани. Карлус с любопытством потянул, рассматривая находку. Перед Поттером была грубая поделка некоего подмастерья из паутины акромантула, специализирующегося на скрывающих артефактах. Мантия-невидимка Гарри и та, что укрывала плечи Карлуса, различались, как рубаха из дерюги и шёлковая туника.

«Небось, эта немножко зачарованная тряпка даже звуки шагов не скрывает, позорище! И ведь не стыдятся такое продавать».

За спиной недовольно завозилась в клетке белая сова и вдруг заклекотала, заухала. Карлус невольно взглянул на неё через волшебные окуляры. Птица нахохлившись, возмущённо вытаращилась на вторженца сквозь прутья. Жаль, колдовать здесь нельзя, чтобы не оставить следов, а то бы наложил на шумного почтаря чары безмолвия.

«Чего разоралась? Всё равно мальчишка тебя не услышит. Зачем вообще Гарри тебя с собой таскает? Ты кому-то другому принадлежишь, ишь чары привязки совсем недавно обновляли — яркие».

Покачав головой на неразумность некоторых школьников, Карлус сосредоточился на спящем мальчике.

Тяжёлые очки немилосердно давили на переносицу, но он не обращал на дискомфорт внимания. Карлус смотрел на магическую составляющую своего потомка и с силой стискивал кулаки, стараясь удержать себя от опрометчивых действий. Над мальчишкой долго и упорно измывались. Недостаток роста и веса, кое-как заживлённые переломы и не долеченные травмы — это всё с трудом, но можно было исправить. А сильнейший яд, циркулирующий в крови и пропитавший все органы и ткани? А искалечившие магическое ядро небрежно поставленные ограничители? А какая-то некромантская пакость в шраме на лбу? Но самое жуткое — аурный поводок или так называемые Путы души, по сути державшие мальчишку в рабстве. И словно вишенка на торте — крайне жёсткий Контракт-на-Крови с Хогвартсом. Покинуть школу раньше оговорённого в контракте срока Гарри не мог. Если же сбежит — лишится магии.

Гарри Поттер был обречён.

Карлус осторожно тронул аурный поводок, считав образ хозяина: благообразная седая бородатая рожа сейчас вынужденно бодрствовала. Большого ума не требовалось, чтобы опознать мучителя его правнука — Альбус Дамблдор, директор Хогвартса. Колдун с очень широкой задницей, которой он умудрялся усидеть сразу на трёх высоких стульях. И тот, кто отхватил Бессонницы Авы Бессердечной полной ложкой.

Карлус закрыл глаза, напряжённо размышляя. Батильда сердцем прикипела к мальчишке — известие о его состоянии её расстроит. Но и лезть во всю эту грязь, биться за бастарда, сына отщепенца…

«Кого ты пытаешься обмануть? — одёрнул себя Поттер. — Ты уже всё решил, иначе не пришёл бы сюда якобы взглянуть на потомка».

Не меняя позы, Карлус протянул руку к оставленной на тумбочке волшебной палочке из светлой древесины. Аккуратно коснулся рукояти кончиком пальца, считывая ощущения. Его брови полезли на лоб в изумлении. У правнука были огромный магический потенциал и невероятно чистая светлая душа: ни злобы, ни обиды, ни зависти, ни жажды мести…

Когда он поднял опущенную голову и снова взглянул на спящего мальчика, его глаза пылали светом убивающего проклятия:

— Мой светлый ангел, если будет нужно, твой прадед, не задумываясь, утопит Британию в крови, но ты будешь свободен и счастлив. Это я тебе обещаю.

Он набрал во флакончик крови Гарри. Долго примеривался, но сумел снять аурный слепок немёртвой гадости в шраме. Потом задумчиво посмотрел на волшебную палочку. Ощущение… Карлус снова коснулся аурного поводка, а другой рукой — волшебной палочки. Прислушался. Злобная улыбочка выползла на бледные губы:

— Ах, как неблагоразумно! Оставить без прикрытия подобную уязвимость… Я тебя порадую, почтенный Альби, обязательно порадую. Ты у меня просто сдохнешь от восторга! Подожди немного, вот только достойно подготовлю тебе подарочек…

Он извлёк из чемодана походный несессер с инструментами, вскрыл деревянную оболочку магического проводника. Довольно кивнул своей догадке и отрезал кусочек пера феникса из начинки, прибрал. Палочку восстановил, загладил образовавшиеся трещины мгновенно схватывающимся лаком и положил на прежнее место.

Пришло время действовать.

Глава 5

Дилетанты посчитали бы покрытый замысловатыми, но восхитительно красивыми инкрустациями массивный столик, вместо ножек которого выступали слишком реалистичные бронзовые змеи, предметом роскоши. Романтичные натуры — экзотическим атрибутом для гадания. А на самом деле…

Карлус бережно снял запылившийся бархат с круглой каменной столешницы. Любовно огладил выполненные из янтаря неизвестные ему знаки, сдул пылинки со смутно узнаваемых рунных росписей алхимических преобразований. Нежно протёр мягкой тряпочкой древние пиктограммы стихий и начертания на парселтанге… По его глубокому убеждению, данный предмет мебели был одним из ценнейших артефактов семьи. Истинной драгоценностью. Почему-то летопись рода не отразила на своих страницах, как Стол Познания попал к Поттерам.

Для работы с ним был выделен отдельный чертог рядом с сокровищницей. К сожалению, инструкции по использованию наиполезнейшего артефакта не существовало. На протяжении веков мастера семьи бились над загадкой правильного применения Стола, однако успехи их были весьма скромны. Единственное, что удалось понять: для каждого желающего поработать с ним артефакт открывал те или иные возможности, но только часть функционала. Полностью воспользоваться не смог никто.

Стены чертога от пола и до потолка занимали полки. На них — свитки и инкунабулы с записями проведённых экспериментов. На отдельной полке — собранные в папки выводы и результаты. Тут же хранились многочисленные ящички и коробки с нужными в работе материалами.

Поправив освещение и подготовив необходимое, Карлус нацедил немного своей крови во вмурованную в середину стола золотую чашу. Потом добавил маленький медный шарик. Лучше всего артефакт принимал округлые формы подношений. У отца столик реагировал на олово, причём шар нужен был размером с голубиное яйцо, у деда на серебро — с бусину, а дядя Генрих и вовсе кидал в чашку окатыш агата…

Дождавшись, пока подношение полностью истает, а значки на столе начнут тускло светиться, он опустил на донце звякнувшую крохотную бутылочку с кровью Гарри. Нужно было определиться с ядом. И, главное, чем его нейтрализовать.

Выточенный из цельного сапфира флакончик был нейтрален к проявлениям магии и Познанию не мешал. Смочив ладонь кровью, Карлус накрыл рукой выпуклый диск, по виду, из обсидиана. Замер. В голове приятно зашумело, как после крепкого вина. Забегали мурашки по коже, цепляя колючими лапками. Невнятное эхо множества шепчущих голосов, то ли пение, то ли молитва… Шипение и лязг. Звуки сливались в своеобразную завораживающую симфонию…

И вдруг ни с того ни с сего прорезался невнятный, но удивительно красивый бесполый голос, который безучастно что-то спрашивал, но словно издалека, да на незнакомом языке. Карлус обратился в слух, жадно улавливая невесть откуда взявшиеся звуки речи, пытаясь уловить смысл, а смысл наверняка был.

Голос умолк, а Карлус сглотнул комок в горле от разочарования. Словно поманили малыша конфетой и подло спрятали в карман!

Ошеломлённый, он всё же сумел сосредоточиться на желании узнать все тайны крови Гарри. Ну, все — не все, а что-то и могло…

Знание пришло неожиданно чётко, словно ему сунули под нос листок с текстом, ещё один, ещё… Ух, да тут на целый том наберётся! А листки всё сыпались и сыпались… И сопровождалось это действо посылом: мол, что сумеешь понять — то твоё.

Карлус заторможено дождался прекращения «шелеста листов», помедлил, может, ещё чего интересного произойдёт? Но лимит чудес на сегодня был исчерпан. Тогда он постарался вникнуть-прочитать свалившийся на него объём информации. Пустая затея! Нет, что-то он понял, но… Поттер открыл глаза и с трудом распрямил затёкшую в неудобной позе спину. На заранее приготовленный пергамент записал всё, что запомнил. Вышло до обидного мало.