– Да я давно уже подрабатываю. Ты же, наверное, знаешь, что меня убрали из преподавателей, не дали защитить докторскую диссертацию.

– Да, я это слышал. Но так трудно с финансами?

– Есть необходимость. Подрабатываю потихонечку.

Людмила Андреевна не хотела рассказывать о настоящих своих проблемах. Не могла предстать в некоем жалком виде перед своим учеником – пусть хотя бы в каком-то духовном плане, ведь о физическом её положении можно было судить на взгляд. Да она и у бывших знакомых, влиятельных и теперь, не хотела просить помощи. Было это неудобно, некстати, да и как-то стыдно. Многие изменились до неузнаваемости. Что их просить? Другие её соратники, с которыми всё-таки не прервалась связь, даже и не знали о её трудностях. Ведь многим тяжело. Что рассказывать о своих проблемах?..

– Людмила Андреевна, – сказал Юра, понимая, что бывшая его преподавательница откровенничать не хочет, – если у вас трудности, вам бы могли помочь. Вы могли бы и в администрации где-нибудь устроиться…

– Что ты, Юра. Там теперь только демократы.

– Да какие демократы! Сплошь все бывшие коммунисты.

– Им, наверное, легко менять свои взгляды.

– Людмила Андреевна, я сейчас спешу. Но нам надо как-нибудь встретиться. Вы дайте номер телефона или адрес. Я найду вас.

– Да ты, Юра, если что, приходи сюда. Я теперь здесь днём почти всегда.

– Хорошо, – сказал Юра и начал прощаться.

Пошёл по направлению к автомобильной стоянке. Он думал на ходу, ёжась от мороза, о том, как помочь человеку. Он ещё не потерял своих иллюзий о возможности справедливых отношений между людьми. Хотя служба на новых должностях не укрепляла у него веру в человечество.

Он вспомнил, на ходу поднимая воротник куртки, одно литературное произведение, которое давно читал. Об интеллигенции. После Октябрьской революции один профессор, чтобы как-то прокормиться, торговал на базаре спичками. Людмила Андреевна напоминала того профессора. Но всё-таки по сюжету той книги учёный был востребован новой властью, и ему нашлась работа. Сопоставлял то и это время Юра – и уходил по своим административным делам.

Думал он, наверное, что и новой власти нужны умные и знающие люди. Но как всё не совпадает с тем, чему его учили! «Вот он, капитализм, – размышлял Кречетов, – и никакого не надо научного выжимания пота из трудящихся, чтобы они сами, будто бы по своему желанию, не были бы готовы даже замёрзнуть ради куска хлеба. А почему же не состоялся, Людмила Андреевна, – мысленно обращался к бывшей наставнице Юра, – этот философский переход количества в качество, чему вы учили? Наоборот, всё пришло к краху». И вспомнилось ему стихотворение Некрасова, которого любила читать студентам Людмила Андреевна: «Кто живёт без печали и гнева, тот не любит отчизны своей…»[3]

А Лошкина смотрела вслед бывшему своему студенту, и только когда большая его шапка замелькала совсем далеко, между припаркованными машинами, она вспомнила, что так и не продала ему газеты.

На базаре закрывались немногочисленные работающие ларьки и палатки. Холодно стоять на посту доходов, и торговые помещения – неотапливаемые. Людмила Андреевна решила ещё поработать, не уходить с базара. Забилась в свою конуру из картонных коробок и вроде бы как согрелась.

Из соседнего ларька крикнули:

– Андреевна, мы все уходим, собирайся, одна остаёшься.

– Идите, я ещё посижу, – ответила им продавщица газет. Она сидела и думала об этом сегодняшнем посещении её бывшим студентом. Поможет он ей? Но чем? Целой стране никто ничем не поможет.

Впрочем, Людмила Андреевна старалась последнее время не рассуждать о текущих процессах в стране, в обществе, в мире. Слишком болезненны были её рассуждения для собственного сердца. А в свете её обиды на весь учёный мир, лишивший её возможности закончить работу всей жизни, всякие размышления вызывали душевную боль. Она отвлекалась на что-нибудь другое, лишь бы не думать об этом. А теперь она сидела неизвестно сколько времени. Тьма уже накрыла торговые площади.

Лошкиной показалось: стало совсем тепло. И какие-то светлые видения ей начали то ли мерещиться, то ли возникать в памяти. Вдруг она увидела себя в детстве. Будто бы она в платьице в горошек на лужайке с матерью… А вот она в школе читает стихи любимого Некрасова: «Там били женщину кнутом, крестьянку молодую…»[4]

А потом она увидела мужчину, седовласого, с белой бородой. Может быть, это некрасовский Мороз – Красный нос? Ведь на самом деле мороз только усиливался. Нет, неожиданный гость показался знакомым.

– Людмила, – сказал старец, – тебе пора собираться.

Людмила Андреевна всмотрелась в говорящего.

– Пётр Алексеевич, – узнала она руководителя своей дипломной работы в институте в далёкие времена, сорок лет назад… Но этого не могло быть. – Вы как здесь оказались?

– Я за тобой, – сказал Пётр Алексеевич.

– Но почему? Вы же… умерли. – Страшная догадка мелькнула в голове Людмилы Андреевны. – Я что, тоже умерла?

– Не пугайся так. Все люди умирают. Пойдём.

– Куда?.. К нему? Но его же нет? Не существует…

– Не всё так просто, как кажется.

– Да, вы всегда так говорили. Это ваша приговорка. Значит, это вы на самом деле…

Пётр Алексеевич повернулся спиной и пошёл куда-то вдаль. Даже не пошёл, а, казалось, поплыл. Не могла противиться Людмила Андреевна его призыву и пошла вслед за широкой спиной своего наставника. Всё казалось пустынным и тихим. Будто бы никого не было не только на базаре, но и в стране, в мире…

Но мир был и существовал – по непостижимым каким-то законам, не вписываясь в рамки и умозаключения людей…

Михаил Геннадьевич Акимочкин (псевдоним – Ашанин) родился 17 ноября 1986 года в городе Фокино Брянской области. Рос в любящей семье. Ходил, как и все, в детский сад. Окончил 11 классов общеобразовательной школы. Поступил в ФИТ, на отделение «Правоведение и юриспруденция». И вроде бы ничем не отличался от сверстников, но как только научился писать, тетрадь и ручка стали его неотъемлемыми принадлежностями. Любил ходить один на природу, мечтал, писал свои первые рассказы. И вот мечты сбылись. В 2016 году выпустил небольшим тиражом свою первую книгу «И. О. Б.». Печатался в «Автографе» (2018), напечатан в сборнике «Смысл жизни», получил медаль «За вклад в развитие русской литературы».

– Сколько тебе лет? – спросила Светлана пациента, которого доставили с дальнего района.

Ему было пятнадцать. Он утверждал, что спас ребёнка от монстров, которые пытались его сжечь. Парня нашли на окраине. Он выходил из частного сектора с ребёнком на руках в разорванной одежде, в кусках плоти и в крови чёрного цвета. Он говорил, что спас ребёнка.

– Мне пятнадцать, – сухо ответил парень.

– Наркотики употребляешь?

– Нет.

– Так и запишем. Приём наркотиков отрицает, – громко произнесла доктор.

– Что я здесь делаю? – спросил парень.

– Понимаешь, дело в том, что я должна дать оценку твоей вменяемости. Потому что твои показания просто…

Светлана сделала вид, что забыла слова, пока пациент взволнованно не продолжил её мысль:

– Звучат как бредовая сказка!

– Ты сам сказал! Подумай сам. Друг-оборотень, демоны.

– Я видел то, что видел! Слышал то, что слышал.

– И почему я должна поверить тебе? – спросила Светлана.

– Потому, что мне незачем гнать такой бред! Вы думаете, у меня галлюцинации? Или прочая хрень с воображением? На почве увиденных зверств? Нет во мне этого. Нет, потому что мне страшно! Страшно не от того, чему я стал свидетелем, а от того, что я понял.

– И что ты понял?