Помимо выбора должностей и поведения после назначения опыт Черчилля в управлении карьерой указывает на еще один важный нюанс. Любое решение руководителя оставляет след. Из совокупности этих следов со временем формируется репутация. Ее трудно увидеть и еще труднее исправить, но ее значение колоссально, и порой только одной репутации достаточно, чтобы назначение состоялось или было отклонено. Черчилль любил позиционировать себя как самодостаточную и независимую личность, но его биография служит ярким примером, насколько существенное влияние может оказать реноме на жизненный путь даже самой сильной персоны. Во второй половине 1930-х годов Черчилль самоотверженно выступал против политики умиротворения и последовательно призывал к полномасштабной программе перевооружения. Долгое время его не слышали, а его увещевания не приносили ничего, кроме недовольства в высших эшелонах власти. Но с какого-то момента количество переросло в качество. «Чем ближе мы подходим к войне, тем больше его шансы [войти в правительство], и наоборот», – констатировал в дневнике Невилл Чемберлен, вынужденный с неохотой предложить своему оппоненту место в кабинете после начала Армагеддона¹⁰.

Сила репутации проявляется не только во время смены парадигмы и необходимости призвать людей, не запятнанных ранее в принятии одиозных решений. Репутация имеет и личностную окраску с причудливым отражением качеств, нрава и поступков. И в этом отношении устоявшееся мнение о нем не всегда шло на пользу нашему герою, переводя в отрицательную плоскость некоторые черты его характера: любовь к борьбе трактовалась как воинственность и несговорчивость, умение находить нестандартные решения – как непредсказуемость и опасность, гибкость – как оппортунизм и непоследовательность, одаренность одновременно во многих сферах – как несбалансированность и ненадежность. Схожие обвинения звучали в адрес Черчилля и накануне его назначения премьер-министром весной 1940 года. Тогда одержала верх вера в лучшие качества нашего героя – харизма, энергичность, оптимизм, готовность сражаться и умереть за свою страну. После сорока лет в большой политике он все-таки стал главой правительства и – не в последнюю очередь благодаря своей репутации – сумел сохранить этот пост на протяжении пяти лет, даже когда его страна оказывалась на удручающих пастбищах поражения.

Урок, который оставил Черчилль всем тем, кто желает в этой жизни преуспеть, состоит в том, что ни о чем не следует беспокоиться больше, чем о репутации. Эта дама требует лояльности и не прощает ошибок, но в один прекрасный момент она может одарить сторицей.

Уинстон Черчилль был самодостаточным человеком и всегда отдавал предпочтение независимой линии поведения. Он был убежден, что сильный индивидуум способен создать и добиться гораздо большего, чем коллектив, в котором неминуемы противоречия и неизбежна борьба за власть с перекладыванием ответственности друг на друга. «Один хороший способный министр стоит целой банды бюрократов», – утверждал он.

Но даже при таких убеждениях Черчилль считал, что один в поле не воин. «Выдающиеся люди часто попадают в положения, из которых не могут выбраться самостоятельно», – заметил он в одной из душевных бесед с премьер-министром Франции Жоржем Клемансо. В 1915 году Черчилль сам окажется не у дел. Следуя своим принципам и не желая томиться в вакууме бездеятельности, он отправится на фронт. При этом он отлично понимал, что подобное удаление от средоточия власти лишь усугубляет его положение. Поэтому он будет призывать свою супругу Клементину «культивировать отношения», «держать связь с правительством, с друзьями и псевдодрузьями», «представлять меня в их кругу», «не упускать нить событий», «сообщать мне, что видишь». Аналогично Черчилль поступил и в «пустынные» 1930-е годы, признаваясь впоследствии, что взаимодействие с ВВС и ВМФ, несмотря на его политическую изоляцию, носило «постоянный и близкий характер». Для Черчилля было очевидно, что успех во многом зависит от того – с кем и как налажены продуктивные отношения. «Контакты в высшем свете – покровительственные или неодобрительные – играли в обществе важнейшую роль, которая, к сожалению, непонятна современному поколению», – писал он в одном из эссе в 1929 году. Сам он, по словам его помощников, «уделял важнейшее значение налаживанию личных связей»¹.

Первые шаги нашего героя не предвещали стремительного взлета. Он не имел высшего образования, в 13 лет, исключительно благодаря связям отца, поступил в престижную школу Хэрроу и лишь с третьей попытки, после обучения у репетитора, сумел сдать вступительные экзамены в Королевский военный колледж Сандхёрст. Зато едва ему исполнилось 26 лет, как он стал членом парламента, в 31 год Черчилль занял пост заместителя министра, в 34 – вошел в состав кабинета и стал тайным советником. Как такое стало возможно? Очень просто. Мы говорим о патриции, который уже в юношеские годы тесно общался с влиятельными людьми британского истеблишмента – экс-премьером Розбери, будущими главами правительства Бальфуром и Асквитом, а также с другими видными фигурами политического бомонда – Джозефом Чемберленом, Уильямом Вернон-Харкортом, лордом Керзоном. Он был вхож в круг крупнейших бизнесменов и финансистов, включая Натана Ротшильда, которого находил «очень интересным и владеющим информацией». Разумеется, подобные контакты были бы невозможны, если бы его дед не был герцогом Мальборо, мать – светской львицей и подругой наследника престола, рано почивший отец лорд Рандольф – экс-министром финансов, а его самого воспринимали не иначе, как «мальчика Рандольфа». Но и в этих эпизодах проявился целеустремленный характер будущего лидера нации, который в отличие от своих сверстников предпочитал проводить время не с милыми леди, находя их «страшными и глупыми», а с умудренными опытом и облеченными властью высокопоставленными джентльменами, от которых завесила его карьера и будущее. «Я очень высоко оцениваю встречи с этими умными людьми», – признается он матери. – Диалоги с ними значат для меня очень много»².

Несмотря на благоприятные условия, в которых Черчилль оказался по праву рождения, его опыт в налаживании связей может быть полезен. Прежде чем рассмотреть способы повышения эффективности социального взаимодействия, отметим, что отношения бывают разные. Более того, их и по-разному можно классифицировать – по симметричности сторон, по продолжительности, по количеству ресурсов на создание и развитие. Мы в качестве критерия выберем цель, ради которой они используются. На наш взгляд, акцент на цели тем более важен, поскольку иногда отношения выстраиваются из соображений удобства, а не необходимости, что приводит к упрощению и снижению полезности создаваемой сети контактов.

Одной из проблем достижения успеха является большой объем знаний, которым необходимо обладать для продвижения наверх. К ним относятся как специализированные навыки, касающиеся экспертизы в узкой сфере, так и базовая информация, необходимая для продуктивного общения, оказания влияния и понимания общественного устройства. Теоретически этими знаниями можно овладеть самостоятельно. Но для этого потребуется правильно структурированный и доступный материал, усидчивость, незаурядные когнитивные способности, удачное сочетание обстоятельств и много времени. Гораздо эффективнее, когда со всем этим знакомят гуру, расставляя акценты и сообщая самое важное. Учитывая, что проблема незнания является общей для всех амбициозных участников в борьбе за власть, к первой категории отношений целесообразно отнести различные виды наставничества. Для демонстрации этих отношений древние греки использовали образ Ментора – старого друга Одиссея, которому он доверил воспитание своего сына Телемаха. У Гомера образ Ментора часто принимает Афина Паллада, символизируя тем самым глубину этого персонажа, который стал олицетворением мудрого наставника.

Тема наставничества в биографии Черчилля имеет множество проявлений. Например, после избрания в парламент он ощутил поддержку и наладил отношения с Джоном Морли, занимавшим разные министерские посты при разных премьерах. Помимо огромного политического опыта Морли отличался энциклопедической эрудицией и литературным слогом, чему убедительным подтверждением служат написанные им книги, особенно трехтомная каноническая биография Уильяма Гладстона. По словам Черчилля, даже спустя годы взгляды Морли, призывавшего всегда «иметь независимое личное суждение в любых областях и по отношению к любому мнению», являются «здоровым и тонизирующим глотком среди господства ереси тоталитаризма».