Тананарив Бэйли обернулась; лицо ее было в грязевых разводах, капли пота стекали с переносицы. Позади пока никого. Она замыкала группу и едва выдерживала темп остальных. Травмы постепенно заживали, она больше не хромала, но грызущая усталость не отступила. Тананарив замедляла продвижение. У нее сбилось дыхание, в горле першило, а воды почти не осталось.

Изматывающее путешествие через лабиринт, который Тананарив мысленно окрестила Закулисьем, выжало последние соки. Лабиринт располагался по другую сторону зеркальной оболочки Чаши; надо полагать, туда отродясь никому доступа не было, кроме техников. Коридоры – редкость и роскошь. Освещение тусклое. Извилистые проходы, где человеку и проползти-то сложно. Этот слой, подстилавший Чашу, заполнял большую часть объема огромной конструкции, диаметр его достигал астрономической единицы, но толщина не превышала нескольких метров. Сплошь механизмы, подпорки и кабели. Управление зеркалами на поверхности требовало многослойных хитросплетений проводов и механических передач. К тому же извилистый маршрут имел трехмерную природу.

Тананарив вспотела, у нее ныли руки. Она не выдерживала торопливого бега товарищей, в гравитации, составлявшей восемнадцать процентов стандартной, у Тананарив все время что-то болезненно щелкало в бедренных суставах и ребрах. Она не бежала, а скорей скользила по туннелям, время от времени натыкаясь на стену и отскакивая, иногда падая и приземляясь на ягодицы и руки. Перемещение в этой зоне требовало изящной верткости, а Тананарив не обладала таким качеством.

Бет, Лау Пинь, Майра и Фред ее обогнали. Тананарив остановилась, зацепившись за контрфорс. Она мечтала о передышке, но надежды на это не было. На миг ей показалось, что все тревоги мира ускользают; она расслабилась, насколько могла. Такие моменты выпадали нечасто, но она им радовалась. Со вздохом Тананарив отпустила ситуацию.

В такие мгновения она вспоминала Землю… тихий, насыщенный влагой воздух вечнозеленых лесов, по которым она ходила в походы вместе с родителями, с бесстрашным смехом убегая в чащу величественных деревьев. Ее сердце осталось там, в роскошной, непроглядной, печально-ароматной чаще, под кронами секвой и сосен, подобными кафедральным сводам. Даже этого воспоминания хватило, чтобы унести по волнам времени. Родители наверняка уже много веков как мертвы, несмотря на технологии продления жизни. Но воспоминания остались, и Тананарив удалось расслабиться – на долгий, сладостный миг.

И тут же спокойствие отхлынуло. Пора было снова пускаться в бегство.

В тусклом свете она едва различала пальцезмеек, скользивших впереди группы. Люди неслись вслед размашистыми скачками. Змейки отличались удивительным проворством. Вероятно, они эволюционно приспособлены к ремонтным работам в подземельях Чаши. Бет выпытывала у змеек обрывки сведений об истории их вида, но перевод оставался неуверенным. Они так долго обитали в Чаше, что память об исходном мире превратилась в невнятный миф о происхождении вида из странного места, где восходило круглое, ослепительно-белое солнце, разгоняя чернильную ночь.

– Бет? – позвала Тананарив через комм локальной связи. – Я… мне отдых нужен.

– Нам всем нужен, – пришел резкий ответ. Бет оглянулась – слишком далеко, чтобы различить выражение лица. – Следующий перерыв через пять минут.

– О, хорошо бы. – Тананарив с усилием смежила губы и порывисто вздохнула.

Они направлялись к автоматизированному грузовому боту – так сказали змейки. Переборки и опоры в этой части Закулисья отклонялись в сторону движения группы: это значило, что цель уже близка. Впереди, напрягая зрение, можно было различить контуры ряда идентичных плоскобрюхих цилиндров. Тананарив увидела большой закругленный люк устричного оттенка и – неужели? Да! – звезды за иллюминатором. Усталость сменилась воодушевлением. Но тут же напомнила о себе травма бедра, Тананарив снова стала подволакивать ногу.

Без помощи пальцезмеек план побега неминуемо провалился бы.

Тананарив с трудом догнала остальных, облизывая губы с мечтами о воде. Три змейки, у всех камуфляжные узоры из коричневых, серых и черных пятен, почти одинаковые, но Тананарив научилась различать чужаков. Весом они немного превосходили людей и выглядели совсем как змеи, с хвостами, расщепленными на четыре конечности. Каждая конечность заканчивалась когтем. Мускулистые, гладкокожие, сильные. Вместо рюкзаков на гребнистых боках змеек были прикреплены длинные трубки из какой-то ткани.

Группа Бет впервые наткнулась на пальцезмеек, только-только сбежав из заточения в Теплицах. Тананарив вспугнула гнездо, и змейки скрылись в глубине джунглей, унося на себе некие грузы. Змейки показались людям странными существами, до некоторой степени разумными. Снимки заинтриговали Тананарив.

Теперь стало ясно, что змейки все это время следили за людьми и продвигались в их темпе. Когда Фред отвел группу в чужацкий компьютерный центр, змейки еще не выдали своего присутствия. Там Фред догадался, как заставить компьютер обучить людей языку Птиц. Фред был разносторонне одаренным человеком, и в том числе – полиглотом. Не прошло и дня, как он уловил суть квазилинейной логики и синтаксические структуры; потом нашел словарь, и темпы обучения еще ускорились. Через несколько дней Фред уже в совершенстве овладел птицеречью. Остальные выбрали гипнопедию и воспользовались находками Фреда. Когда очнулись, оказалось, что Фред заскучал и уже начинал практиковаться самостоятельно, потому, наверное, оно и к лучшему, что именно Фред первым пообщался со змейками.

Они просто появились перед людьми, не утруждая себя дипломатическими формальностями или знаками. Типичное поведение для этих существ – они предпочитали действия символьному обмену или разговорам. Когда пальцезмейки проникли внутрь центра, непонятным способом нейтрализовав замок Лау Пиня, Фред ограничился приветствием, после чего замолчал. Он вообще был не слишком разговорчив, а если оживлялся, то по делу.

После этого приветствия змейки что-то прошипели в ответ. Тананарив на пробу проговорила громко:

– Мир вам! Мы потерялись!

Пять змеек сложились петлей, что, как выяснилось впоследствии, означало готовность к плодотворному сотрудничеству. Тананарив сделала жест рукой, каким-то образом перенятый во сне; ей ответили другим символом и словами. Змейки считали вежливым начинать с жестов и символов, а потом уже переходить к более неуклюжему языку. К счастью, высшей формой змееречи была модифицированная структура языка Птиц, где краткость и сжатость почитались достоинствами, поэтому узелковые фразы, которые змейки изображали телами, довольно просто ретранслировались в стаккато-ритмы устной речи.

Насколько Тананарив удалось установить по перекрестным ассоциативным цепочкам, сквозившим в змее- речи, пальцезмейки были мятежниками или кем-то вроде этого. И, кстати, любознательным народцем. Они быстро поняли, что люди – новички в их мире, и последовали за группой – скоординированно и бесшумно, как диктовала традиция. Их преимуществами были знания об устройстве Чаши и умение использовать различные орудия труда. Змейки обитали повсеместно, занятые техническим обслуживанием. В особенности – поддержанием функций метрового слоя между жилой зоной и корпусом. Тонкий слой этот разграничивал обитель бессчетных миллиардов живых существ и убийственный вакуум.

Змейки спрашивали о том, чего не смогли понять из наблюдений за группой. Они правильно догадались о базовом устройстве организма приматов, поскольку конечности самих змеек крепились к органическому подобию рамы с консольной балкой, несколько сходному с плечевым поясом у людей. Это – и миллион прочих деталей – выяснилось при отрывочных переговорах. Мыслили змейки необычно. Их культура, биология, напевная речь и питание сплетались в тугой клубок, лишенный очевидного контекста. Но если пальцезмейки сталкивались с чем-то неподдельно важным, то действовали сразу, не тратя, в отличие от людей, времени на болтовню.