– Неужто головой двинулся? Мы здесь в гостях, а ты на виду у всех ухлестываешь за женой хозяина. Он же все видит!

– И пусть. Быстрее уедем, – отшучивался Веня, хотя о неизбежности отъезда думал с все возрастающей грустью. Эдди пленила его сердце. Выйдя из тюрьмы, он был уверен, что будет иметь дело исключительно с проститутками, убеждая себя в непреложности тезиса «Деньги в руки – меньше муки». И вдруг подступило оно самое. Когда в первую минуту появления на ферме он увидел Эдди в черном длинном платье, ведущую под узду Хенри, то внутри все оборвалось, как будто приоткрылась дверь в новую пропасть.

Эдди принимала его ухаживания со смехом, ни на секунду не забывая, что является замужней женщиной, и ласковыми словами награждала исключительно лошадей. Но иногда, поглаживая лошадиную морду, она бросала энергичные взгляды в сторону Вени. И он мечтал превратиться в лошадь.

Шлоссер и в самом деле стал поторапливаться. Даже перестал пить больше десяти трехсотграммовых стаканчиков пива в день. И наконец объявил, что сегодня в ночь они выезжают.

– Утром проедем Лион, заночуем где-нибудь под Греноблем и с утра – в Канны. Попадем как раз к открытию кинофестиваля.

Они мчались по ночному автобану. Веня мирно посапывал на заднем сиденье в обнимку с бутылкой «Наполеона», а Курганов впивался взглядом в фантастическую картину дороги. Ничего подобного он в своей жизни не видел. Без единого фонаря, трасса была залита разноцветными огнями. Столбики, на которые попадали лучи фар, вспыхивали зеленым светом. Многочисленные указатели светились белым, ремонтные заграждения – красным и желтым. Огромные трейлеры, несущиеся по встречной полосе, разделенной зеленой изгородью кустов, были обвешаны гирляндами лампочек по всему длинному корпусу. Из темноты, подобно океанским кораблям, наплывали светящиеся стеклянные здания бензоколонок. «Шелл» пылал желтыми неоновыми полосами, «Арал» – голубыми, «Ессо» – красными, ВП – зелеными.

Вилли Шлоссер был в превосходном расположении духа. Он почувствовал себя снова молодым. Впереди – увлекательное путешествие со стрельбой, вымогательством и погонями. Было от чего замирать сердцу, уже давно работавшему в режиме сытого затухания.

– Я люблю ночную езду, – обратился он к Курганову. – Смотри, утопил педаль газа и никаких лишних движений. Идем нормально – сто сорок, ну, максимум сто восемьдесят.

Скорость в машине совершенно не ощущалась, поэтому Александр недоверчиво спросил:

– Ты же только что ушел с полосы, освободив место для обгона.

– Ты, Федя, даешь! То ж промчался «порш», он идет двести двадцать. От такой скорости лично у меня яйца судорогой сводит. Все-таки не на самолете… А ты отдыхай, не волнуйся, доедем как надо. Скоро уже Кобленц.

Спать Курганову не хотелось. Он инстинктивно сжимал подвешенный по всем правилам под мышкой «парабеллум» и удивлялся своему решительному настрою. Ведь совсем недавно, выйдя за ворота зоны и сев в поджидавший его трактор, поклялся, что никогда более не преступит закон. Пусть вокруг творится любая канитель, его дело будет сторона. В этом они разошлись во взглядах с Веней. Курганов считал, что лучше хлебать пустые щи на свободе, чем возвращаться в тюрьму. А Веня решительно возражал.

– Коль четырнадцать лет жизни провели в дерьме, то теперь некогда заниматься честным трудом, нужно взять все и сразу. Нас насильно сделали преступниками, и не стоит менять профессию, тем более что другой все равно нет и уже не будет. Либо большие деньги, либо назад, в зону! – с пол-оборота заводился Веня, подогревая себя коньяком.

Сейчас, сидя в темной машине и ощущая под мышкой пистолет, Курганов уже не был уверен, что сможет хлебать пустые щи.

Инесса придирчиво рассматривала себя в зеркало. Она не собиралась возвращаться в отель, поэтому оделась с учетом утреннего свидания с Виктором. На ней был шерстяной желтый костюм, пиджачок которого удачно скрывал отсутствие талии. В уши она не удержалась и надела серьги с бриллиантовыми подвесками, каждый камушек в которых был по три карата.

Зато уж Галина поработала над собой с полной отдачей. Затянула волосы назад в узел и уложила его в золотую плетеную сеточку. Интенсивно накрашенные глаза задекорировала крупными очками с маленькими диоптриями, и сквозь стекла они стали совершенно неотразимыми. Надела синее платье от Версаччи, едва прикрывающее колени, с глубоким вырезом на спине и серо-прозрачным шифоном на груди. Серебряные пуговки на рукавах и в тон подобранные такие же серебряные туфельки на высоких каблуках эффектно дополняли эту классику в холодных тонах.

От отеля «Эрмитаж» до дворца казино в несколько минут хода по рю Искусств. В этот поздний час на улицах Монте-Карло не было ни души, но зато толпились впритык друг к другу припаркованные машины. Накрапывал дождь. Поэтому юноша из прислуги отеля раскрыл над дамами широченный зонт и проводил их до самого дворца.

Обитель азарта потрясала своим величественным стилем. Весь в огнях, дворец устремлялся в небо двумя своими остроконечными башнями, на фронтонах которых стояли две скульптуры воительниц-богинь. Перед дворцом шелестел мокрыми кронами пальм ухоженный сквер, а справа от него, точно разбуженный улей, шумело и сотрясалось от азарта кафе де Пари.

Перед ступеньками казино, освещенными фонарями широкого козырька, стояло несколько машин чудовищной стоимости. Одна из них был двухместный черный низкий «порш», а марки остальных различить было трудно.

Войдя вовнутрь, они встали, должно быть, в самую шикарную очередь на свете. По числу бриллиантов, золота и кредитных карточек эта, в общем-то, ничем не отличающаяся от обычной совковой очереди в овощном магазине, могла по богатству соперничать со многими европейскими банками. Некоторым диссонансом смотрелись в ней несколько американцев в мятых коттоновых пиджаках с молодыми дамами в брюках. Основной же контингент всем своим видом подчеркивал значительность своего прихода сюда.

Когда приятельницы вошли в зал, размерами напоминающий небольшой оперный театр, Галина, задрав голову и любуясь огромными картинами из жизни знати восемнадцатого века, на которых дамы заигрывали с молодыми людьми, прошептала:

– Теперь я знаю, что такое дворец дьявола. В Баден-Бадене не менее роскошно, но слишком по-домашнему уютно. Там наверняка живут черти. А здесь – дьявол!

И уставилась на человека в черном смокинге, сидящего в деревянном кресле, возвышающемся над столом с рулеткой. Он сидел в расслабленной позе, абсолютно не реагируя на восхищенный взгляд Галины, однако его глаза цепко всматривались в играющих, контролировали ставки и замечали каждое движение рук двух крупье по обеим сторонам стола.

Одного взгляда на этого человека достаточно было, чтобы понять – у казино выиграть невозможно. Но сама атмосфера зала, таинственно-торжественные лица служителей храма дьявола, завораживающий бег шарика становились безумно притягательными, и в душе каждого пришедшего сюда загоралась вера в свой единственный случай. Даже самые неазартные люди, поставив один раз на игру, чувствовали некое волнение, будоражащее кровь. Галина принадлежала к самой распространенной публике. Готова была играть и верить в выигрыш.

Инесса тем временем внимательно изучала электронное табло, показывающее результаты последних двенадцати игр.

– Пока они играют в свою игру, – сказала она, капризно скривив губки, – пойдем в бар выпьем шампанского.

Бар поражал сочетанием массивного красного дерева и изящного хрусталя. Народу у стойки и за столиками было немного. Одинокие проститутки тусклыми взглядами рассматривали украшения на женщинах и изредка косились в сторону игровых столов.

Инесса заказала два бокала «Дом Периньон» и выложила перед Галиной три десятка голубых жетонов стоимостью по 50 франков каждый.

– Играй сегодня без меня. Лучше всего ставь один к двум. Во всяком случае, много не проиграешь. Только не рискуй на числа. Я ведь тебя уже знаю. Ставь хотя бы между. А то через двадцать минут придется снова идти менять. Мне всегда жалко твои деньги.