Король Волков играл с нами, а потом разрушил мой дом и украл Аврору.

Я погружаю руки в пепел и сажу. Мокрое, обгоревшее дерево, хрупкое от пламени и моих попыток потушить пожар. Мой гнев переключается на лес.

— Я верну ее. Я не позволю им забрать ее. — Пристальный взгляд Авроры все еще стоит перед глазами. Я не могу бросить ее на произвол судьбы. Не сейчас, когда ее магия все еще во мне. Я дала ей обещание, которое намерена сдержать.

Волчий Король хотел подчинить меня. Чтобы я тряслась в страхе. Все, что он сделал, — лишил меня всех причин оставаться. Если барьеры не могут их сдержать, нет смысла их поддерживать. Если лыкины не заботятся о наших договорах и доброй воле предков, то и я не стану. Мне нечего терять и все можно выиграть, если я пойду за ним и Авророй.

Фолост нетерпеливо вздрагивает от моего заявления.

— Ты хочешь пойти?

Еще большее покачивание.

За спиной у меня яркий аромат цветущей календулы. Мэри укоренилась в земле, несомненно, черпая из нее влагу. Её лепестки раскинулись так широко, как только могли. Недостающие выросли заново.

— Ты тоже? — спрашиваю я ее.

Она выпрямляется.

— Ну что ж, хорошо. — Я легонько прикасаюсь к маленькому глиняному горшку Мэри. Он почти остыл, и его можно взять в руки. — Фолост, сначала мы подготовим тебя к отъезду.

Он исчезает, снова появляясь в остатках очага.

Большинство углей еще слишком горячи, чтобы перешагивать через них, не возвращаясь к колодцу, чтобы просушить путь. Но это и хорошо — сейчас я рассчитываю на тепло.

Я несу последнее ведро к остаткам очага. Один кирпич отличается от остальных: он сделан вручную и обожжен из той же речной глины, что и горшок Мэри. На нем также есть отпечаток большого пальца бабушки в центре.

— Фолост, уйди на минутку в другое место. Я быстро, — приказываю я. Он колеблется, оставаясь в очаге возле своего кирпича. — Обещаю, все будет хорошо. — Я надеюсь.

Поверив в меня, маленький огненный дух оживает в остатках дома. Вздохнув, я выливаю ведро воды на все еще пылающие кирпичи очага.

Как только прохладная вода соприкасается с раскаленным кирпичом, он издает почти визгливое шипение. В воздухе раздаются звуки треска. Я возвращаюсь к колодцу и повторяю процедуру еще раз, чтобы убедиться, что трещины проделаны хорошо и глубоко, а куски уже достаточно остыли, чтобы с ними можно было работать. Я рассматриваю их и нахожу один маленький осколок с отпечатком бабушкиного большого пальца.

С осколком кирпича в руках я мчусь обратно по тропинке из грязи и пепла, на более твердую землю и вверх по склону. По пути я собираю упавшие ботинки Авроры и перевешиваю их на ремень своей сумки. Поспешно обшариваю основание ближайшего дерева в поисках самой прочной палки, которая была бы чуть больше осколка кирпича. Вернувшись к выжженному участку, я достаю из сумки нож и намечаю место, куда будет вставляться осколок.

Снова опустившись на колени, я обмазываю верхнюю часть палки мокрой грязью. В лучшем случае я бы взяла другую глину. Но Фолост следит за тем, где обжигает, и не должен переходить на дерево.

— Ладно, идем. — Я протягиваю палку к еще мерцающему угольку.

Фолост перескакивает с горящего очага на горящий, за ним тянутся искры. Ему не терпится вернуться к маленькому камню, который помогает ему закрепиться в этом мире. Маленькое потрескивание словно шепчет, Спасибо.

— Не за что, — отвечаю я. Затем мое внимание переключается. — Так, Мэри, твоя очередь. — Я возвращаюсь к ней, втыкаю маленький факел Фолоста в землю рядом с ней. Затем я достаю ее горшок, уже остывший. Я осторожно пересаживаю ее, а после, используя простую бечевку из швейной сумки, прикрепляю ее к тяжелому ремню на бедрах, чтобы она не могла упасть.

Когда заканчиваю с моими друзьями, я позволяю себе перевести дух и оценить, что у меня есть. Если дом собирался сгореть, то сейчас самое время это сделать. Утром я освободила кладовку от свертков. Поскольку ходила на рынок, у меня была накидка и обе сумки. Один из них все еще набит припасами на дорогу.

Сапоги у меня под боком — напоминание о том, кого еще не хватает.

— Так. — Я беру в руки крошечный факел, который дает свет не хуже свечи. Но Фолост еще никогда не казался мне таким могучим. Я сосредотачиваюсь на крошечном пламени. — Ты так много сделал, друг, но можешь ли ты почувствовать, где находится Аврора?

Пауза. Сдвиг, когда пламя огибает осколок кирпича. Затем два глаза. Одно моргание. Да.

— Ты можешь вести?

Да.

— Мэри, скажи мне, если мы идем к опасности. — Я доверяю маленькому растению общаться с его более крупными собратьями, пока мы поднимаемся по склону.

Вспыхивает цветочный аромат, пахнущий утверждением. Интересно, может быть, мне легче общаться с ними благодаря магии Авроры? Возможно, этого недостаточно, чтобы спасти мой дом, но этого будет достаточно, чтобы спасти ее.

Я начинаю идти по привычной тропе, но полоска помятых трав отвлекает меня. Изменив курс, я направляюсь к тропинке и опускаюсь на колени рядом с ней. Конечно, на ней видны следы больших и тяжелых лап — восемь лап. Два лыкина. Я иду по следу до опушки леса.

Ветви сломаны. Обломаны и болтаются под неудобными углами. Фолост освещает подпалены⁶, чернеющие на деревьях там, где должны были гордо развеваться на ветру сплетенные ленты, и следы когтей, прорывших траншеи в земле. Но самое жуткое, на что падает свет Фолоста, — это капли крови.

Одного из лыкинов или Авроры?

Боюсь, я уже знаю ответ. Но ради лыкинов… надеюсь, я ошибаюсь.

Глава 4

Лес, который я когда-то знала как друга, теперь стал врагом. Зловещая аура висит на каждой ветке и скрывается за каждым стволом дерева. Все это усугубляется запахом крови.

Фолост вертится вокруг моего импровизированного факела. Я не задаю вопросов и просто следую за ним, куда бы он ни указал, доверяя ему привести меня к Авроре.

Узнала бы я, если бы пролилась кровь Авроры? Я не смогла почувствовать Фолоста и Мэри в пламени. Но это гораздо более мелкие духи, чем Аврора. Слабее. Не то чтобы я говорила им об этом.

Я бы знала, если бы она пострадала, настаиваю я на своем. Она была первым духом, которого я привязала сама, и она просила меня только об одном — беречь ее. И что же я сделала? Я не справилась.

Воспоминание о серебряном амулете, безобидно болтавшемся на ручке, когда я уходила, настолько остро, что я едва не споткнулась. Как будто мой собственный разум ударил меня в живот видением, таким ясным, таким жестоким…

Барьеры на доме были не до конца установлены.

Если бы я разбудила ее и попросила заменить их, возможно, они не смогли бы ее почувствовать. Может быть, во время траура я пренебрегла барьерами в лесу настолько, что ленты сгорели и истерлись сильнее, чем должны были. Это из-за меня они смогли заполучить ее.

Я должна спасти ее любой ценой.

Вскоре Фолост уводит меня с главной тропы, ведущей к большому красному дереву, и я пробираюсь сквозь кустарник и заросли в той части леса, где никогда раньше не бывала. Мэри делает хорошую работу, помогая мне держать самые колючие ветви подальше от меня, общаясь с другими представителями флоры вокруг нас.

Ее слова, как я и думал, звучат как тихое жужжание, которое проникает прямо в душу. Ее магия нежна, как ночной ветерок. И в ответ маленькие ветки сгибаются, как могут, а затем с тихим шелестом возвращаются на место.

Никогда прежде я не чувствовала ее так остро. Часть меня задается вопросом, может, я уделяла ей мало внимания. Но я не думаю, что это так. Я всегда относилась к ней и Фолосту с максимальной заботой. Эти обостренные чувства должны быть вызваны магией Авроры.

Должна ли я чувствовать себя виноватой за то, что использую силы, которые она не собиралась давать? Аврора ясно дала понять, что не хочет, чтобы ее использовали другие… Я провожу рукой по животу, пытаясь подавить беспокойство. Если я и воспользуюсь ее силой, то, думаю, она хотела бы, чтобы я использовала для ее спасения и безопасности. Надеюсь. Тем не менее это будет то, за что я попрошу у нее прощения позже.