– Это словарик молдавского языка.
– А я, когда пойду в школу, тоже молдавский буду учить?
– Будешь, только не молдавский, а румынский.
– А ты его учишь?
– Учу.
Я снова посмотрела на красные занавески с паровозиками и спросила:
– А вот скажи, как по-румынски будут занавески?
Тут сестра, еле сдерживая улыбку, оторвалась от своего дела, повернулась ко мне и шёпотом сказала: «Perdele».
Не веря своим ушам, я тихонько придвинулась к ней и так же шёпотом переспросила: «Как?»
Сестра, покраснев, ответила, и тут разразился смех. Было стыдно и смешно, ведь в нашей семье даже слово «попа» не принято произносить вслух. Мы от души похохотали. Немного успокоившись, я схватила проходящую мимо Муху и снова спросила:
– А как будет кошка?
Сестра опять засмеялась и еле выдавила из себя: «Pisică».
– Фу, какой смешной язык!
Я опять не могла успокоиться от смеха и трясла бедную Муху в своих руках до тех пор, пока она меня не поцарапала.
– Ещё, ещё что-нибудь смешное скажи!
На радостях я обняла и поцеловала сестру. Она всегда придумывает мне весёлые развлечения.
– Dulaper, – насколько могла серьёзным голосом произнесла Оля. Было уже не так смешно, но мы всё равно смеялись.
На шум пришла мама и сказала, что уходит в школу помогать Серафиме Фёдоровне. Суп на плите, а бабушка скоро придёт.
С видом нашкодивших котят мы, ещё немного подёргиваясь от смеха, обняли и поцеловали маму. Оля проводила мамочку и замкнула дверь. Чёлка на её русой голове взъерошилась от смеха, и она привычными движениями причесала её набок у зеркала.
Оля повернулась ко мне и сказала уже серьёзно:
– Вспомни и назови свой адрес.
– Улица Независимости, 4/2, квартира 82, – быстро отчеканила я.
– Хорошо, а теперь выучим на молдавском.
– Strada Independența, patru fracțiune două, apartament optzeci și doi.
Тут мне стало не до веселья, но на помощь пришла бабушка.
– Тютюречки мои, как же я соскучилась!
Бабушка Лиза крепко обняла нас. Подала сестре ридикюль, а мне белую накрахмаленную шляпу. Бабушка у нас знатная рукодельница, всё, что она носит, сшито или связано её руками.
– Я принесла вам печенье и платьишки.
– Спасибо, бабуля, – ответили мы хором.
Первым делом мы отправились мерить наряды. Мне бабушка сшила джинсовый сарафан из старой Олиной юбки. Малюсенький кармашек на груди открывался с помощью золотистой молнии, а застёжки такого же цвета держались на сиреневых пуговичках в форме ромашки. А для Оли бабушка приготовила лёгкое крепдешиновое платье в цветочек.
– Красотулечки мои, – обняла нас бабушка. – Переодевайтесь и пойдёмте обедать.
За обедом мы строили планы на лето: будем купаться в озере на даче, ездить в гости с ночёвкой к бабушке и двоюродным братьям. Полетим на мамину или папину Родину. Мама родилась на Урале, в селе Косой Брод. Когда ей исполнилось десять лет, она с семьёй переехала в Киргизию, и там познакомилась с папой. Почти каждый год мы летаем на север или юг повидаться с родственниками, ведь мой папа работает начальником смены радиобюро в аэропорту и может достать билеты по льготе.
– Прекрасно мечтать в начале лета, когда каникулы впереди, – сказала бабушка, – но нужно подумать и о сегодняшнем дне. Давайте настряпаем пельмени. Половину сварим, а вторую часть заморозим к отцову возвращению.
– Я буду вырезать стаканом кружочки, – подняла руку я.
Оля, подперев рукой щёку, улыбнулась. Обычно она со всеми серьёзная, а вот мне часто улыбается. Мы заметили, что бабушка устала, и Оля предложила ей немного отдохнуть перед приготовлением ужина. Но тут вернулся Игорь и присоединился к нашим посиделкам.
– Вы уже поели, ну посидите со мной, а то одному есть скучно. – Он протянул нам жвачку Love is: – Вот, по дороге купил.
– Спасибо, – ответили мы и засунули розовые в жёлтую полоску кубики за щёки.
Интересней жвачки, конечно же, были вкладыши с мальчиком и девочкой. Я передала свой фантик Оле, потому что прочитать историю ещё не могла.
Наше перешёптывание прервала бабушка:
– Надеюсь, вы пузыри не надуваете? – серьёзно спросила она. – Ехала к вам в автобусе, так там девушка интересная такая, видная, нарядно одетая едет и надувает пузыри. Фу, как некрасиво. Я ей так и сказала, но она от меня отвернулась.
Я чуть не поперхнулась. Конечно же, мы с Олей у себя в комнате соревновались, кто надует пузырь побольше. И я всегда проигрывала, потому что разница в девять лет – это серьёзно.
– Да ладно тебе, бабуль. Пузыри – это не самое страшное, – сказал Игорь и принялся рассказывать новости.
Есть молча брат не умеет, и мы знаем, что если он замолчит, то тут же подавится. При этом он всегда аккуратно ест и умело пользуется ножом. Пальцы у него тонкие, мама говорит – аристократические, ногти всегда аккуратно подстрижены. Наверное, это самые красивые пальцы, которые я когда-либо видела у мужчин. У него модная причёска, называется смешно, как рыбка, – «кефаль». Я очень люблю своего брата. Каждая история, которую он рассказывает, всегда заканчивается шуткой. Поэтому его рассказы я могу слушать часами.
После обеда бабушка прилегла отдохнуть. Игорь разрешил мне тихонько послушать музыку на плеере. Я уже умела перематывать кассету и старалась бережно относиться к чужим вещам, правда, не всегда получалось, но я очень старалась. Игорь отрегулировал мягкие поролоновые оранжевые наушники на моей маленькой голове, и я отправилась в гостиную. Песочный ковёр с чёрным орнаментом лучше всего подходил для путешествия моего каравана по пустыне. «Учкудук, три колодца», – шёпотом подпевала я и ходила кругами по извилистым узорам ковра. Перемотав песню в пятый раз, я пошатнулась и чуть не упала. «Не нужно было ходить по кругу, голова закружилась», – подумала я. В комнату вбежал брат и схватил меня на руки. Я сняла плеер и увидела, как наша керамическая люстра с оранжевыми цветочками упала на пол и вдребезги разбилась.
Бабушка в одной комбинашке металась по коридору и кричала:
– Где моё платье, где платье?
– Бабуля, оно на том свете тебе не понадобится, накинь мамин халат, он в ванной, – ответил брат и поставил нас с Олей в проём.
Дом шатало из стороны в сторону, я боялась и прижималась к сестре. Её лицо было серьёзней обычного. Игорь помог бабушке накинуть халат и поставил её к нам в проём. Папа рассказывал ему, где у нас в квартире несущие стены и где безопаснее находиться во время землетрясения. Слышался звон посуды, тяжёлые вздохи и причитания бабушки. Кое-как она взяла себя в руки и стала полушёпотом читать молитвы. Мне очень захотелось к папе, вспомнилось, как он защитил меня зимой от последнего болючего укола (мама делала мне их во время бронхита) и купил зефир в шоколаде, когда с высокой температурой я отказывалась есть. «Моя ты лапушка», – звучало у меня в голове. Папа меня всегда так называет, возвращаясь домой с работы.
Из шкафа выскочил зелёный круглый пылесос и вприпрыжку покатился прямо на нас. Провод за ним болтался как хвост дракона. Игорь кое-как засунул его обратно в стенку. Дом понемногу успокоился, и мы быстро спустились по ступенькам на улицу – лифтом пользоваться было опасно, потому что толчки могли повториться. Мы перешли дорогу и сели на скамейку возле школы искусств, подальше от наших высоток и столбов с проводами. Так и нашла нас бедная наша мамочка: бабушка-наседка посередине и три птенчика по бокам.
С Серафимой Фёдоровной они решили оставить цветы в классе, их будет поливать мама какой-то Олиной одноклассницы, которая живёт прямо рядом со школой. Поэтому по дороге домой мама зашла в «Марицу» – огромный двухэтажный магазин, похожий на театр, со стеклянными дверями, красивыми витринами и огромными окнами до самого пола с белоснежными французскими шторами-маркизами. Как раз в этот момент началось землетрясение. Мама услышала крики со второго этажа и громкий топот бегущих людей, она решила, что спешить к выходу опасно и прижалась к мраморной колонне. И так переждала толчки.
