Глядя на неуклюжих новобранцев, еще не знакомых с тонкостями строевого шага, командир полка полковник Буковский Александр Петрович думал о том, что говорил военный министр на недавнем совещании Петербургского военного округа. Он очень откровенно высказался о положении солдат: "Нищенская обстановка солдата, который бывал сыт лишь при особой распорядительности и честности его начальников. Жалованье его было ничтожно до смешного: рядовой получал 2 рубля 10 копеек в год! Белье и сапожный товар отпускались такого дрянного качества, что нижние чины продавали их за бесценок и покупали взамен собственные вещи. Отпуск на шитье был ничтожен, и на это приходилось доплачивать 2 рубля из своего же кармана»
О том, что нижние чины бедствуют, Александр Петрович знал не понаслышке. Знали это и офицеры его полка, а так же те, кто восседали на служебной лестнице выше, и даже жалели солдат. Но при громадном составе армии, прибавка лишь одной копейки в день на человека вызывала расход в 4 миллиона рублей в год. А, поэтому, сожаление оставалось совершенно платоническим. «Некоторые улучшения в обеспечении нижних чинов удалось провести в октябре-декабре 1905 г.» – заверил министр. Вопрос этот имел особую важность в связи с обострившийся внутриполитической ситуацией. Не желая привлечения армии на сторону смутьянов и революционеров, правительство должно было хоть что-то сделать для улучшения жизни солдат. Но время шло, а изменений не наблюдалось. Командир полка тяжело вздохнул и перекрестился: «Спаси нас боже!».
Накануне, начштаба утвердил у него план подготовки новобранцев. В этом плане, как всегда, много времени уделялось строевой подготовке, шагистике. Действительно, 145-й Новочеркасский полк был единственным не гвардейским полком в столице, остальные были гвардия, и требовалось соответствовать высокому статусу. Но все же нужно было находить время и учить солдата побеждать в бою. Уроки корейской войны 1905 года помнили многие офицеры, участники той войны. «Обучение стрелковому бою, маскировка, оборудование окопа – все это надо добавить», – приказал он начштаба, – «Да, и трехлинейка Мосина, чистка, смазка, и надо пристрелять каждую винтовку».
Михаил не ведал, было ли выполнено это распоряжение командира полка, только шагистика никуда не ушла. Новобранцы в такт барабана нарезали квадраты, шагали шеренгой, колонной, выполняли развороты и выполняли строевые приемы с оружием. Подготовка молодого пополнения была на постоянном контроле высокого начальства.
Так, незаметно, пролетел год. Михаил возмужал, многому научился. Правильно намотанная портянка спасала от мозолей, да и форму уже выдали защитную, как у всех.
Писем домой не писал, отец читать не любил, а мать – та, совсем не умела. Но должен был возвратиться со службы брат Сашка. И ему Михаил решил написать, чтобы выведать, что и как, особенно, что касалось сердечных дел. Он взял химический карандаш, помусолил, и начал старательно выводить буквы:
«С-Петерьбург, Новочеркасская улица, что на малой Охте, писано рядовым Коротковым Михаилом 18 июня 1914 года от Р.Х. Здравствуй Саша! Привет из Питера. Не знаю, что тебе рассказать про нашу жизнь. Кормят скверно, правда муштры стало меньше, такое ощущение, что что-то ожидается, но о чем нам не следует знать. В город не выпускают, да и ходить туда стало опасно. Ловят революционеров, на заводах бастуют, улицы не чистят – короче, срам один.
Давеча, на построении ротмистр читал газету о том, что происходит в мире. Вроде, какой то серб ухлопал австрийского эрцгерцога. Что теперь будет? А намедни, в газете ротный вычитал иностранное слово «хулиганизм», над которым ржала вся рота. Любят у нас все называть на заморский лад. Поговаривают, что на эту паскудную привычку, обратил внимание даже царь, и собирается переименовать Санкт-Петербург в Петроград. Других новостей пока никаких нет. Да, забыл, в мае тут творилось такое, что трудно даже представить: в городе летали тучи стрекоз, улицы и вода в реке – все было покрыты ими. Бабки шептались, что это дурное предзнаменование. Чего только не выдумают, старые! Как у вас дела? Как мать? Если будет хуже, отвези в волость, там принимает медикус, и есть койки. Да, еще хотел спросить, ты в Денисьеве бываешь? Там Анютку Шорохову замуж не выдали? Не знаю, когда ты будешь в конторе, и заберешь это письмо, но буду надеяться и ждать скорого ответа. Твой брат Миха».
Страница 3. Фронтовик
Петербург был городом изобилия, где за деньги можно получить все, что угодно: хоть американский кленовый сироп, хоть шубу из кенгуру. И он же был городом самой убогой бедности, домов без водопровода и канализации и массовых болезней. Солдатская жизнь балансировала на краю между «плохо» и «очень плохо». Россия стояла на грани войны, и это с одной стороны, внушало толпам бродячих авантюристов повод для оптимизма, мол «шапками закидаем», а, с другой напротив, революционеры ждали удобного случая расправиться с царем. Центром притяжения для люмпенов различных мастей стало кафе "Бродячая собака", устроенное в винном погребе. Там с ночи до утра пили, танцевали и спорили о политике. В полку, на волне такого эмоционального всплеска, обсуждали задержку увольнения солдат, отслуживших свой срок. Зрело недовольство. Все вопросы были сняты, когда перед строем полка зачитали царский указ от 16 июля 1914 года «О призыве на действительную военную службу».
Из указа следовало, что под призыв попадают все запасные нижние чины (т.е. уже отслужившие в армии) с 21 до 39-летнего возраста – с объявлением всеобщей мобилизации 18 июля 1914 года, а 39-43-х летние – несколько позже, с 22 июля.
Россия вступала в войну с Тройственным союзом 1 августа 1914 года после объявления войны Германий. Поводом стал отказ России выполнить условия германского ультиматума об отмене всеобщей военной мобилизации.
145-й Новочеркасский полк принимал пополнение и проводил развертывание до штатов военного времени. Число солдат в роте достигло двух сотен нижних чинов (фельдфебель, каптенармус, 4 старших и 14 младших унтер-офицеров, 20 ефрейторов, 180 рядовых и 15 безоружных нестроевых, для выполнения хозяйственных работ). Были сформированы пулеметная команда в составе 4 взводов (по 2 пулемета в каждом), команда разведчиков и команда связи (телеграфисты, самокатчики и конные ординарцы). В команду разведчиков подбиралась наиболее храбрые и находчивые солдаты из всех рот полка (по 4–6 человек с роты) и судьба определила Михаила в их число, его фамилию подали в списки. Всего команда разведчиков включала обер-офицера – начальника команды и до 85 человек нижних чинов (старшего унтер-офицера, 4 младших унтер-офицера и до 80 рядовых).
Пока шел прием пополнения, Михаил и еще четверо солдат второго взвода обеспечивали работу приемного пункта, который оборудовали в одной из палаток приемного городка, что был развернут на плацу. В задачу входило обеспечение прибывающих запасников летним и зимним обмундированием, вещмешком, котелком и флягой. На вопросы об обуви, Михаил уклончиво отвечал, что обувь будет выдаваться позднее. В действительности, обуви на всех не хватало и многие из запасников отправятся на войну в своих домашних башмаках. За неделю полк принял весь приписанный ему личный состав и в течение двух недель проводил боевое слаживание, готовясь к отправке на фронт. Здесь судьба снова свела земляков. Фельдфебель Бескульев, зная, что Михаил разбирается в обуви, выдал ему для обмена с пятой ротой несколько пар сапог и ботинок. Каково же было удивление Михаила, когда в роли помощника каптенармуса пятой роты он встретил своего земляка Петьку Кручина. Сверив списки по обмену, и разобрав обувь, парни успели переговорить. Петр недавно получил письмо из дома, там многих призвали. Вроде как видели среди призванных запасников и его брата Александра, но это не точно. На этом и разминулись, времени было в обрез.
По прибытию в роту Бескульев сообщил, что Михаилу тотчас необходимо явиться в команду разведчиков под начало обер-офицера Васильева. Михаил собрал вещи и отправился в расположение разведчиков, которое находилось в отдельном крыле того же здания. Тем временем, полк уже начинал передислокацию. Везде кипела суета – грузили телеги, таскали ящики, принимали боезапас. Солдатам выдали оружие – трехлинейки Мосина, но патроны хранились у начштаба в закрытых железных ящиках. Отдельные телеги подали под пулеметную команду, которая по численному составу и оснащению больше походила на полнокровную роту. В ее составе помимо офицеров, насчитывалось до 80 человек, в том числе фельдфебель, 4 старших унтер-офицера, 6 младших унтер-офицеров, 8 ефрейторов, 52 рядовых, 6 обозных рядовых, 2 мастеровых. Каждый расчет одного пулемета состоял из 7 человек, в число которых входили начальник пулемета, наводчик, второй номер, 2 подносчика патронов и ездовой. С разведчиками такой суеты не было, все их имущество уместилось в трех телегах, и в целости и сохранности было доставлено на железнодорожный вокзал.
