Старик не договорил, кашель задушил его.
Я пожал плечами и спросил первое, что пришло в голову:
— У вас есть еда?
Меня усадили на скамью и принесли дощечку, на которой корчились какие-то червяки. Я благоразумно отложил кушанье в сторону.
— Почему ты не ешь? Ты же голоден, — моя рыжая знакомая присела рядом.
— Противно.
— Растительности на покрытии нет, мяса тоже, только эти черви из нас.
Я поднялся. Мне тут делать было нечего.
— Я пойду.
— Почему?
— Не могу есть червей из… вас…
Женщина нахмурилась.
— Не есть же друг друга!
Разумная мысль.
Я вышел на свет. Справа от меня замер высокий худой мужчина.
— Можно мне идти с тобой? — спросил он, глядя себе под ноги.
— Тебе здесь не нравится?
— Во мне нет червей, я не могу принести пользу.
Моя знакомая, шедшая рядом, скептически вскинула бровь.
— Черви — дело наживное, вот у меня их тоже пока нет, но я могу быть матерью.
Я почесал затылок.
— А ты хочешь поехать со мной?
Женщина с тревогой посмотрела на меня.
— Куда? Ты же не знаешь, куда едешь…
— А зачем мне знать? Это бессмысленно, — я хотел сказать какую-нибудь красивую фразу, но на ум ничего не приходило, поэтому я сказал ерунду. — Иду по зову… чьему-то зову…
И женщина, и худой бесчервивый мужчина с какими-то нехорошими выражениями лиц уставились на меня.
— По зову? Ты ищешь тотем?
Хорошее слово, жаль, я не мог вспомнить его значения.
— Что ищу?
— Тотем! — Женщина всплеснула руками. — Животное-покровителя!
— Никого я не ищу, тем более животных. Глупости какие-то.
— Не глупости, а ересь! — заметил мужчина.
— Это не ересь! — возмутилась рыжая.
— Ты сама еретичка!
— А ты бесполезен!
— Что такое «тотем»? — прервал я перепалку.
Женщина снова всплеснула руками, пресекая попытку тощего заткнуть ей рот.
— По легенде, в наказание за то, что человечество уничтожило почти всё живое на планете себе во благо, земля, дабы восстановить баланс, призывает кровь животных, струящуюся в жилах человеческих, к отмщению. Ты же употреблял лекарства из животной вытяжки? Значит, в тебе тоже есть кровь животных.
— Бред, — фыркнул тощий.
— Молчи, не имеющий червей! И кровь младшего брата станет кровью старшего, и жизнь твоя станет жизнью твоего тотема!
— Ты о чем? — не понял я.
— Вроде как все выжившие станут животными, — закатив глаза, сказал мужчина.
Я смотрел на них и злился — на этих людей, которые верили во что-то, хотя жрали собственных паразитов, на себя, не знающего, куда ехать, но упорно гнавшего по прямой, на всех, кто жив, но не нужен.
Может, это и есть выход — стать животным? В таком случае нам не долго осталось.
— Мы едем или нет? — просто спросил я.
Оба застыли с открытыми ртами.
— Сейчас, я возьму вещи, — бросила женщина.
Статуи тоскливыми взглядами провожали нас в никуда.
Мы ехали втроем: я, она и он. Молча, безразлично друг к другу, прокладывали путь по заброшенному пригороду. Живым мне казалось только солнце — такое желтое и расплывчатое, такое родное и далекое, как любовь бывшей…
— Сколько времени?
Я обернулся.
— Что?
Рыжая указала на табло на панели управления у моей правой руки.
— Сколько сейчас время?
Я изумленно уставился на табло, будто впервые его увидел.
— 15.32.
— Может, пошарим по квартирам? — предположил бесчервивый.
— У тебя есть ключи? Умеешь взламывать автоматические двери?
Он печально покачал головой.
— Как тебя зовут? — не отставала рыжая.
— Не помню.
— Врешь, вспомни. Я вот помню своё имя — Лода.
— А я Ману, — ударил себя кулаком в грудь тощий. — А ты?
Мне нечего было ответить. Я просто переключил авто на солнцезаряд, потому что топливо было на исходе, и сбросил скорость.
Дома, дома, дома. Ровными рядами, серыми плитами.
Меня мутило, а эти двое всё говорили о еде.
Внезапно я остановил машину. Лода и Ману замерли, ожидая чего-то нехорошего, а может быть, очень даже неплохого.
— Что такое?
Я вылез из машины.
Звук, резкий, высокий крик насторожил и взволновал меня. Я стоял и прислушивался, надеясь определить направление или хотя бы почувствовать источник.
Справа, слева — пустая дорога; сзади — двое психов с машиной; впереди — серая высотка.
— Что это? — Лода напряглась.
Тишина. Я почти не дышал.
— Вот, снова!
Мы дружно подняли головы.
В вышине, в сизо-голубом небе парила птица — живая, великолепная птица, легкая и проворная.
— Это животное! — взвизгнула Лода.
— Это сокол, — тихо добавил Ману.
Я посмотрел на него.
— Откуда ты знаешь, что это сокол?
— В детстве дедушка поймал такого, хотел научить его приносить добычу, но тогда уже начался кризис жизни, — Ману покачал головой. — Позже сокола спустили на топливо.
— А у меня отобрали кота… — грустно произнесла рыжая.
Я смотрел на сокола и думал.
— Они разве не вымерли?
— Вымерли, — согласился Ману. — Лет пятнадцать назад, вроде бы.
— А он откуда?
— Может, это не сокол? — предположила Лода.
— Ну точно сказать, вымерли или нет, мы не можем. Просто их перестали встречать в живой природе. И в топках их не осталось, — Ману не отрывал глаз от неба. — Он улетает.
— Поехали! — скомандовал я, бросаясь к машине.
— Куда? — Лода замерла с протянутой к дверце рукой.
— За ним!
Мы ринулись внутрь авто.
Ману открыл верхний люк и вылез наружу, решив руководить направлением нашего движения, следя за птицей.
— Направо… Не вижу… вперед, вперед, вперед!!!
Мы мчались по трассе, потом по боковой дороге, а потом снесли ограждения и вылетели на пешеходную ленту.
— Всё, пропал. Не вижу, где-то за домами, — Ману устало рухнул на сидение.
— Поедем в том направлении? — спросил я.
— Да, поехали, пока солнце светит.
Пригород издыхал — здания уже не теснили друг друга, а тупо жались к дороге. Я включил высокую скорость, и автомобиль пищал почти ежесекундно, приписывая опасность любому проносящемуся мимо объекту. Наконец, гигантская изгородь из серых домов сошла на нет, и впереди медным пластом легла выжженная солнцем земля.
— Мороун-Валт, — выдохнула Лода, припадая к окну.
Я обернулся. Справа от нас раскинулась пустошь — лысая, песчаная, с пучками какой-то травы, такой жухлой и обреченной превратиться в порошок, что назвать эти пучки растениями значило бы крупно приврать. В мареве пустоши плыл Мороун-Валт — завод по выжиму — огромный, полустеклянный короб с тысячью зеркал, выводов и фильтров.
— Дальше — зона ферм, — заметил Ману.
— Такой жуткий, — Лода не отрывала глаз от тела завода. — Ужасно…
Фермы располагались вдоль дороги. Широкие коридоры-отводы для перегона животных к зданию завода делали сооружения похожими на осьминогов, которых я видел на сайтах природообщин. Эти фермы внушали мне страх куда больший, нежели завод.
Я остановил машину.
— Зайдем туда?
Лода и Ману кивнули.
Войти внутрь не составило труда — ворота в одном из отводов были распахнуты. Мы прошли по темному длинному коридору с мягкими стенами и неровным полом. Я не видел в темноте, но какое-то внутреннее чутье заставляло меня подпрыгивать в нужных местах.
Тишина и темнота настораживали, заставляя напряженно вслушиваться и вглядываться в глубины коридора. Я молча шел вперед, ощущая движение спутников за спиной.
— Зачем мы здесь? — испуганно спросила Лода, когда мы очутились в загоне.
Я пожал плечами.
Ману двинулся дальше, запрокинув голову и разглядывая покачивающиеся лампы нагрева на сферическом потолке. Солнце садилось — розовые всполохи бегали по ребристому стеклу, отчего крыша напоминала недозрелый гранат.
Я заворожено наблюдал за игрой света, забыв об осторожности. Лода дернула меня за рукав.
— Уйдем отсюда, мне страшно…
