Я зазвенела цепями и улыбнулась.

— Ясно, что я никуда не убегу.

Солдат не улыбнулся в ответ.

— Мой командир высокого мнения о твоей секте. Подумал, что было бы глупо полагаться на железо, чтобы удержать тебя.

Возможно, он оказался мудрее, чем я думала. Он был прав. Если бы я хотела уйти, цепи были бы последним, что удерживало бы меня здесь.

— Очень лестно, — сказала я. Затем: — Как тебя зовут?

— Эреккус.

— Приятно наконец-то познакомиться с тобой официально. — Я откусила еще кусочек, а потом резко сказала: — А меня зовут Силина.

Поскольку никто не удосужился спросить.

Эреккус просто уставился на меня, как на выставочное животное, не мигая, потирая бороду.

Я одарила его обескураженной ухмылкой.

— Ты хочешь спросить меня о чем-то еще, Эреккус?

— Нет.

Ложь. У него было множество вопросов, которые он хотел задать мне.

Затем, немного подумав, он сказал:

— Атриус предлагает тебе очень выгодную сделку. Надеюсь, ты это знаешь.

Ах. Вот оно. Вопросительного знака не было, но вопрос все равно был ясен. Ему было интересно, почему его командир так рискует ради меня.

— Атриус, — сказала я, медленно перекатывая имя на языке. — Хорошо, когда имя соответствует лицу.

Признаться, оно ему подходило. На губах оно ощущалось немного неуютно. Арахессены очень верили в силу имен. Мое было дано мне после трех дней медитации Зрячей Матерью.

— Если ты знаешь, что для тебя хорошо, — сказал Эреккус, — ты будешь сотрудничать с ним. — Если Арахессены хотя бы наполовину так жестоки, как думает Атриус, ты и месяца не протянешь в одиночку.

— Значит, вы ожидаете, что я поверю на слово тому, кто завоевывает мою страну?

Ожидаете, что я поверю на слово тому, кто убил мою Сестру.

Я крепко сжала челюсти в конце этого предложения — потому что оно было слишком правдивым, слишком реальным. Я подавила эти эмоции, пока они не вырвались наружу.

— А, так ты великий преданный Короля Пифора? — ехидно сказал Эреккус. — В отличие от твоего короля, мой командир держит свое слово. Если он обещает защиту, он ее даст. Если он пообещает свободу, он даст тебе свободу.

— И откуда ты это знаешь?

Как раз та доля пренебрежения, которая нужна, чтобы заставить его говорить. Хотелось узнать, что думают о нем люди Атриуса.

— Я сражаюсь под его командованием уже несколько веков, — сказал Эреккус. — Он заслужил мое доверие.

— Как?

Он насмешливо хмыкнул.

— Не думаю, что это твое дело.

— Это так, если ты хочешь, чтобы я тоже ему доверяла.

— Мне не нужно заставлять тебя доверять ему. С таким же успехом я брошу тебя в ближайшей реке и найду другого провидца, с которым будет гораздо меньше проблем.

— Я ценю твою честность.

Я откусила еще один кусочек индейки, решив, что больше не стоит.

— Я должна спросить, — сказала я, вытирая руки о край юбки — бесполезно, ведь я была грязной. — Что именно вы собираетесь делать здесь? В Глаэи?

Эреккус рассмеялся, как будто я только что сказала что-то очень глупое.

— Завоевывать, конечно же.

Так беззаботно. Так беспечно. Как будто мы были просто фруктами, которые нужно было сорвать.

Я не позволила даже намеку на гнев проскользнуть сквозь маску.

— Но какая польза Дому Крови от человеческой страны, находящейся в полумире от нас?

Остатки улыбки Эреккуса померкли. Его присутствие стало неожиданно холодным.

— Ты ничего не знаешь о нашем доме, — сказал он, вставая и отворачиваясь. — Завтра к тебе придет Атриус. Приготовься к его приходу.

Мое упоминание о Доме Крови, видимо, настолько оскорбило Эреккуса, что он решил провести следующие несколько часов, стоя на страже возле моей палатки, а не внутри. С наступлением рассвета звуки в лагере стихли, и Кровнорожденные вернулись в свои жилища. В конце концов я тоже позволила себе немного поспать. Мне выдали подстилку, и в кандалах было более чем достаточно места, чтобы с комфортом отдохнуть. Должно быть, я была измотан активностью последних двух дней, потому что сон настиг меня быстрее, чем я ожидала, смыв в реку беспробудного мрака.

Когда я проснулась, Атриус был в моей палатке.

ГЛАВА 8

Я быстро стряхнула с себя сон и тут же села. Атриус не двигался. Он не моргал. Он стоял у входа в палатку и смотрел на меня. Я понятия не имела, как долго он там простоял.

— Я не хотел тебя напугать, Силина, — сказал он.

— Не хотел, — солгала я. Я никак не отреагировала ни на его присутствие, ни на то, что он назвал меня по имени. Я бы ничего ему не показала.

Я поднялась, выпрямившись во весь рост. Даже с учетом того, что Атриус сидел в другом конце палатки, было ясно, что он возвышается надо мной. Мне не нравилось, что рядом с ним я чувствую себя маленькой.

Я все еще не могла осознать его присутствие. Оказавшись с ним в одной комнате, я снова почувствовала себя ошеломленной — противоречия, которых я никогда раньше не испытывала в душе, постоянно бушевали. Это был человек, который никогда не находился в состоянии покоя, но при этом был настолько тверд в своем единственном деле, что сумел загнать все это в жестко контролируемую коробку. Я встречала мало людей, которые могли бы так хорошо скрывать правду о своем присутствии, даже Арахессен.

Он подошел ко мне, и мне пришлось напомнить себе, чтобы я не отстранилась. Инстинкт подсказывал мне, что я должна отпрянуть, когда он протянул руку, но его прикосновение к моему запястью было нежным и не угрожающим. Он расстегнул один кандал, затем другой.

Так близко я могла более отчетливо ощущать его черты. Они были жесткими и сильными, словно высеченными из камня, хотя и несовершенными: нос слегка искривлен, как будто его когда-то сломали и плохо вправили, брови опущены над глубоко посаженными глазами, рот тонкий и серьезный. Запах снега был ошеломляющим.

Он опустился на колени. Я напряглась, когда он приподнял мою юбку и провел руками по икрам. Миссия это или нет, но я бы ударила его по лицу, если бы он…

— Я не собираюсь тебя насиловать, — категорично заявил он. — Я предпочитаю, чтобы мои партнеры были добровольными.

Он сказал это, но я уверена, что он приберег это для дочерей-подростков из домов, которые он сжигал, когда завоевывал. Я уже сталкивалась с войной. Я знала, на что это похоже.

Когда он стоял на коленях, его рога были прямо передо мной. Они были черными и зазубренными, загибались к затылку, резко выделяясь на фоне гладкого серебра длинных волос. Я осторожно потянулась к ним нитью магии, проверяя их. Они казались чужими и неестественными, словно были не из этого мира. По роду своей деятельности я сталкивалась со многими диковинками, но ни с одной из них. Как, интересно, они оказались у него?

Он закончил расстегивать кандалы на моих лодыжках. Затем он снова поднялся и протянул мне руку.

— Пойдем.

Я не взяла ее.

— Я сама, — сказала я и сделала всего шаг, прежде чем он схватил меня за руку, да так сильно, что его ногти — острые черные когти — впились мне в запястье.

— Я знаю, что Арахессены искусны, — сказал он, — но я прожил вашу жизнь шесть раз, и все это время я тратил на то, чтобы лучше убивать. Если ты будешь бежать или сражаться, ничем хорошим это для тебя не закончится.

Его взгляд был непреклонным, жестким, холодным. Когда большинство людей смотрели на меня, они, казалось, просто смотрели на мою повязку, где должны были быть мои глаза. Но взгляд Атриуса был глубже, словно он хватал мою душу и поворачивал ее к себе, убеждаясь, что я все понимаю.

Мне это не нравилось. Это было похоже на вызов, а я, как бы ни была мелочна, не любила, когда мне бросают вызов. Еще один недостаток, на который часто указывала Зрячая Мать.

Мы долго-долго смотрели друг другу в глаза, и между нашими лицами разгорелась молчаливая борьба воль.