Таким образом, география аранда раскрывает структуру и значение, поскольку она насыщена мифологической историей. Даже географическая ориентация связана с мифологической историей. Аборигены ходят по тропам, которые проложили сверхъестественные существа и мифологические предки. Они редко приближаются к священному месту по кратчайшему пути; они предпочитают проделывать заново тот путь, который прошло связанное с ним сверхъестественное существо.[113] Мифологическая история, которая трансформировала «хаотическую землю» в священную и сделала мир культурным, кроме того связывает вместе группы и племена. Пути мифических существ проходят через «миры» различных племен, и между этими племенами есть «тайные узы дружбы и взаимное право на гостеприимство и защиту».[114] Члены культовой группы[115] могут безопасно путешествовать по тропе Героя даже на территории других племен. Каждая культовая группа — хранитель определенного эпизода в мифе и конкретных обрядов, связанных с ним. «Но так же, как преемственность прошлого, так и полная уверенность в сегодняшнем и завтрашнем дне может быть обеспечена и сохранена только знанием всего мифа и отправлением всех обрядов. Важно, чтобы каждый „член“ выполнял свою часть. Таким образом, группы и племена связаны между собой культовой жизнью».[116]

Хотя и очевидно ограниченный знакомой территорией, «мир» племени воспринимается как всеобъемлющий. Благодаря австралийской системе родства, все являются — или могут быть — родственниками всех. Если дружелюбный незнакомец приближается к стоянке, в нем всегда в конце концов признают человека, связанного родством с кем-нибудь в группе. Следовательно, для австралийцев существует только один «мир» и одно «человеческое сообщество». Неизвестные регионы за пределам и знакомых земель не принадлежат к «миру» — точно так же, как недружелюбные или таинственные незнакомцы не принадлежат к сообществу людей, так как они могут быть призраками, демоническими созданиями или монстрами.

Но «мир» должен оставаться живым и продуктивным. Сами по себе люди не обладают достаточной силой, чтобы «спасти» мир, сохранить его навечно таким, каким он был создан «в начале», полным полезных растений и животных, с ручьями и реками, с дождями, которые шли всегда вовремя. Но человека научили делать то, что делали сверхъестественные существа и герои во Времена Сновидений. Все церемонии — это только повторения этих образцовых деяний. Ритуальная реактуализация мифологической истории возобновляет связь с Временами Сновидений, возобновляет жизнь и обеспечивает ее продолжение.

Коротко говоря, ритуал «заново создает» мир. Странствия и деяния героев-предков вновь проигрываются в длительных и утомительных церемониях. Так называемые церемонии размножения (интичиума), которые посвящаются преимущественно животным и растениям, употребляемым в пищу, — ямсу или корням лилии, кенгуру, змеям, птицам, — обеспечивают воспроизводство этих видов через ритуальное повторение актов их творения во Времена Сновидений. Возобновление съедобных видов, животных и растительных, равноценно «возобновлению мира». Это не должно нас удивлять, так как «мир» — это в первую очередь и по преимуществу земля, где человек живет, где он находит пищу и пристанище. Как мы позднее убедимся, пища имеет священную ценность. Поглощая свою пищу, «примитивный человек» поглощает священность мира. Жить в облике человека — само по себе религиозный акт. Ведь человек принимает на себя ответственность за сохранение мира таким, каким он был создан сверхъестественными существами, периодически регенерируя мир через ритуалы, и в первую очередь — через «церемонии размножения».

Некоторые из этих церемоний размножения заключаются в простейших, как бы механических действиях, другие, наоборот, весьма драматичны.[117] Например, какое-то мифическое существо проводило церемонии размножения в определенном месте, оставив в особом хранилище магический камень, заключающий в себе жизненную силу и дух какого-то животного. «Другое место на пути его странствий могло стать местом ритуалов и приобрести магическую силу, если он пролил там кровь, или оставил часть тела, или превратился в камень. Такое место считается священным. Это мистический „канал“, тянущийся из созидательного и вечного Времени Сновидении. Созидательная сила начинает действовать и вызывает увеличение, например, числа кенгуру благодаря тому, что люди охраняют это место, заботятся о нем и „ухаживают“ за ним, а также проводят здесь свои ритуалы».[118] Исполнители обряда говорят: «Пусть повсюду будет много кенгуру». Но они также «сдувают пыль с камня, бросают камни со священного холма либо берут смесь растертого в порошок камня или земли с кровью со священного места и разбрасывают ее там, где желательно умножение вида и где оно обычно происходит… Для них священный камень или холм — не просто камень или земля. В определенном смысле это — источники жизни; жизненная сила исходит от них».[119] Как мы увидим дальше, различные действия ритуала «размножения» в деталях «воспроизводят» деяния предков.

Церемонии размножения, на первый взгляд, просты и монотонны. Но за кажущейся простотой подчас скрывается весьма сложная символика, понятная лишь посвященным. Это вполне относится к австралийским ритуалам, Вот только один пример: на северо-западе полуострова Арнемленд эмблема, символизирующая хвост и позвоночник ящерицы-игуаны, демонстрируется во время определенной церемонии. «Тотемические рисунки наносятся на ее остов, к нему прикрепляются украшенные перьями подвески. Исполнитель ритуала медленно выходит из тени, где он скрывался раньше, принимает различные позы; ложится на землю и извивается, держа священную палку перед грудью. Продолжается пение; он раскрывает одну из тайн участвующим зрителям, все они — посвященные высокого ранга. Что это означает? Вот эмблема, которая является символом хвоста и позвоночника игуаны, вынесенная из тени. Но для неофита в этом заключен гораздо больший смысл. Тень или (иногда) хижина символизируют особую, конической формы, циновку, которую Мать плодородия, Дьянггавул, принесла из далекой земли духов, что на восходе солнца, за Утренней Звездой. Эта циновка на самом деле — чрево. Когда эмблема хвоста игуаны „извлекается“ из нее на священную землю, это означает, что первые люди, предки сегодняшних жителей восточного Арнемленда, рождаются от своей Матери; и они, в свою очередь, ассоциируются с комбинацией символов плодородия. В сущности говоря, это символ внутри символа, значение внутри значения, и многое тут связано с основополагающими событиями мифического прошлого».[120]

Здесь мы видим некоторые новые религиозные идеи (Мать, утроба), о которых нужно будет сказать больше. Но этот пример показывает нам, как с помощью очень простого по форме ритуала посвященным может быть открыта богатая мифология и, следовательно, как поддерживается и усиливается связь с духовным миром. Раскрытие священной истории племени иногда занимает много лет. Шаг за шагом человек начинает осознавать величие мифологического прошлого. Он учится вновь переживать Время Сновидений через церемонии. В конце концов он полностью погрузится в священную историю своего племени; то есть он будет знать истоки и понимать скрытое значение всего: от скал, растений и животных до-обычаев, символов и правил. По мере того как он впитывает откровения, хранимые в мифах и ритуалах, мир, жизнь и человеческий опыт становятся значимыми и священными — ведь они были созданы или усовершенствованы сверхъестественными существами. В определенный момент своей жизни человек узнает, что он был духом и что после смерти должен будет перейти в это, предшествующее рождению, духовное состояние. Он узнает, что жизненный цикл человека — это часть большего, космического цикла; Создание было «духовным» актом, который произошел во Времена Сновидений, и хотя космос сейчас «реален», или «материален», его тем не менее нужно периодически обновлять повторением творческих актов, которые происходили в начале. Это обновление мира — духовное действие, результат усиления связи с «вечными» Временами Сновидений.