– Расскажи подробнее, в деталях, что спрашивали, что отвечал.

– Сначала требовали сказать, с какой целью я приехал в Старососненск.

– И ты…

– Это просто. Ехал к своей невесте, предзавкома Старососненского металлургического Возвышаевой. Кажется, они даже проверяли меня, выходили ей звонить. Алла наверняка ответила как надо, ее должен был предупредить Анатолий Булатов.

– А дальше?

– Нагрянула милиция. Мою одежду буквально проутюжили, искали документы и остались с носом.

Разинков стал понемногу успокаиваться, мысленно прикинул: «Стоит ли поднимать шум? Звонить ли Петру Кирычу? Подумаешь, самое заурядное нынче дело: схватили бандюги москвича, вздумали поживиться. Беспокоить первого секретаря вряд ли целесообразно, хотя, несомненно, генерал Ачкасов распишет все доблести сотрудников. В остальном пусть разбирается следствие, кто там кого похитил, им ни в жизнь не узнать правды».

Выслушав Сергея, Разинков посоветовал московскому гостю быть посдержанней, с посторонними не разговаривать, пообещал немедленно связаться с Гороховским, передать ему, что все в полном порядке. О похищении говорить пока не нужно.

Павел Субботин был взбешен, узнав об аресте Лорда, одного из трех его верных людей, преданных Пантюхиным. Этот самый Лорд, нанятый в свое время «убрать» его, оказался преданным, как собака, подручным, сразу смекнул, за кем идти. Лорда нужно выручать во что бы то ни стало.

И вообще эта история Субботину не нравилась. Лидер региона Гринько сообщил ему, что в Старососненск прибывает «гонец» Гороховского. Точная цель поездки ему неизвестна, но едет он не «к теще на блины», ибо сегодня концерн Гороховского набрал высокие обороты, и каждый его шаг продуман, связан с крупным бизнесом. Гринько и посоветовал «прихватить» Сергея и расколоть его, мол, ассоциация должна знать каждый шаг людей Гороховского, их отныне связывают финансовые интересы. «Типичный кагэбешный прием – выбить, выудить, выдавить, но дисциплина в ассоциации строга, приказы старшего выполняются беспрекословно. Что же в итоге? Как он и предполагал, все сорвалось. Сергей оказался крепким орешком. И кто знал, что в Старососненске, где этого парня буквально травили, как бешеного пса, вдруг нашлись высокие заступники? И самое странное, что среди них оказался некоронованный губернатор, Александр Михайлович Разинков. Разинков! Как это я сразу не догадался? – Субботин вскочил, заходил по комнате, заложив руки за спину. – Туман проясняется. Раз за бывшего бомжа взялся хлопотать сам Разинков, то в чем-то он сильно заинтересован. Ради парня бросить руль комбината, уйти с капитанского мостика? Уму непостижимо. Хотя, наоборот, все звенья цепи сходятся. Итак, Гороховский, Разинков, связник между ними – Сергей Спичкин. Если бы им просто было нужно обменяться идеями или новостями, то для этого есть телефон, телеграф. Зачем посылать личного секретаря?»

Нина Александровна Жигульская, по обыкновению, чтобы не терять форму, делала усиленную утреннюю зарядку. Закончить ей так и не удалось. Зазвонил телефон.

– Слушаю.

– Нина! Это я! Включи телевизор! – взволнованно проговорил Петр Кирыч и повесил трубку. На экране знакомое лицо диктора Кириллова показалось необыкновенно бледным, губы еле шевелились: «Вся власть в стране переходит в руки Государственного комитета по чрезвычайным происшествиям, приказы и постановления которого исполняются неукоснительно».

У Нины Александровны закружилась голова, она опустилась на диван. А диктор продолжал говорить. От его слов мурашки поползли по спине: «Грабителей, мародеров, паникеров расстреливать на месте!.. Президент Горбачев не в состоянии управлять страной… Обязанности главы государства переходят к вице-президенту Геннадию Янаеву…»

Отключив телевизор, Нина Александровна выглянула в окно. Время еще не подошло, но «волга» уже ждала ее. Стала торопливо одеваться, сообразила, что сегодня нужно быть на рабочем месте в строгом деловом костюме. Снова зазвонил телефон.

– Нина! – Голос Петра Кирыча был суров. – Сегодня в три часа дня заседание областного чрезвычайного комитета. Я включил тебя.

– Зачем? – Она внутренне напряглась. У них и прежде намечались разногласия по поводу событий в стране. Она искренне симпатизировала Ельцину, а Петр Кирыч – Лукьянову. – У меня – завод!

– А у меня – страна! И я не желаю, чтобы ее и впредь разваливали всякие проходимцы. Жду в три!

У входа в заводоуправление Нина Александровна встретила Русича, они многозначительно переглянулись, захотелось остановиться, обсудить ситуацию, но, так и не сказав друг другу ни слова, разошлись.

Тревога и внутренняя напряженность чувствовались во всем: несколько раз без вызова заглядывала в кабинет секретарша, трижды раздавался звонок, снимала трубку – молчание, словно кто-то проверял, на месте ли директор. Не выдержав неизвестности, Нина Александровна включила телевизор в комнате отдыха.

Неожиданно скрипачи исчезли с голубого экрана. По улицам любимой Москвы шли танки. И особенно взволновало Нину Александровну, что вместо приветствий люди гневно потрясали кулаками, бросали бутылки с зажигательной смесью, пытались засунуть стальные прутья под гусеницы танков. Потом оператор перевел камеру, и Нина Александровна увидела сутулую фигуру какого-то военного. В титрах появилась строка: «Комендант города Москвы генерал-полковник Калинин». Не отрывая глаз от бумажки, этот вовсе не воинственный генерал объявлял о назначении им начальников районных комендатур, коим давались особые полномочия вплоть до расстрела.

«До расстрела! До расстрела!» – Эта фраза буквально завязла в мозгу. «Почему каждый заступающий на высший пост либо обещает народу с три короба вплоть до коммунизма, либо начинает охаивать прежнего лидера, преследовать его сторонников… вплоть до расстрела!»

Наблюдать дальше за развитием событий было страшно, и Нина Александровна, с трудом совладав с нервами, вышла из комнаты отдыха, села за рабочий стол, попыталась сосредоточиться на том, что сегодня предстояло сделать. В суматохе едва не забыла: именно сегодня, 19 августа, на «Пневматике» ждали государственную комиссию по приемке первых образцов насоса 1Н-12 для космической промышленности. Нужно было еще раз все перепроверить. Она подумала о том, что, возможно, в такой день комиссия не приедет.

Вновь вошла секретарша. Молча положила на стол телефонограмму. Нина Александровна прочла ее тут же: «Всем директорам предприятий незамедлительно прибыть в большой зал областного комитета партии».

Отдав необходимые распоряжения, сунула на всякий случай в сумочку пачку денег, паспорт, запасные ключи от сейфа, оглядела кабинет, словно прощалась с ним, и вышла на улицу.

На центральной площади Ленина, несмотря на рабочий день, толпились люди. Кто-то яростно размахивал красным флагом, кто-то выкрикивал лозунги. Выделялась группа пожилых людей с орденскими колодками на пиджаках. Нина Александровна издали узнала маму Зину, шагнула к ней:

– Здравствуйте! Я Жигульская! Директор «Пневматики»! А вы мама Зина?

– Угадали, Нина Александровна, это я. Видите, радость-то какая? – Она повела рукой по сторонам. – Наступает наконец прозрение. Россия без партии жить не может.

– И Алексей так считает? – спохватилась, но было поздно, на нее стали оглядываться. Не хватало только, чтобы эти фанатики набросились на нее.

– У Алексея своя голова на плечах, у меня своя! – уклонилась от ответа мама Зина и отвернулась, давая понять, что говорить им больше не о чем.

На этом сюрпризы не кончились. У самого входа в здание обкома на каменных ступенях стояли несколько человек с листовками в руках, они пытались вручить пахнущие типографской краской листки всем, кто входил в обком партии. В вестибюле она не выдержала, заглянула в листовку, сверху был ярко-красный заголовок: «Защитим народного Президента от хунты! Защитим Конституцию!» «Что это? Оказывается, и в нашем городе есть люди, которые осмеливаются бросить вызов тем, кто объявил Горбачева низложенным?» Нина Александровна сунула листовку в сумочку, заметив, как внимательно смотрели на нее два милиционера у входа. В руках у них почему-то сегодня были автоматы.