Женевьева рассказывала, что если Убийцы имели право на перерождение после своей окончательной смерти, то Проклятых этого права лишали. Если они всё-таки каким-то образом умирали, то их души медленно разрушались и загнивали на задворках владений Госпожи. Чувствуя сожаление из-за подобной несправедливости, Бесс невольно вздохнул.

В этот раз он возник посреди овощного рынка и успешно увернулся от огурца, летящего прямо в голову. Двое Убийц устроили поединок прямо посреди торговых рядов. Раздосадованные и разгневанные продавцы пытались спасти товары, пока распоясавшаяся элита Госпожи творила, что заблагорассудится.

Бой парочки выглядел несуразным со стороны. Они чаще спотыкались и ломали чужие вещи, чем ранили друг друга. Определив с помощью самоцвета, что оба были неопытными нулёвками, Бесс потянулся к кинжалам. Это был его шанс заработать пару жизней и одновременно опробовать своё новое оружие. Недопустимо его упускать.

[10]

Когда Бесс сжал рукояти кинжалов, они словно слились с руками и странное тепло разлилось по жилам от кончиков пальцев к запястьям. Металл задрожал, будто клинки создали из движущейся ртути. Первый тренировочный взмах был лёгким и прыгучим, ничего общего с использованием увесистого грубого оружия, выкованного людьми. Бесс едва отдал себе отчёт, как вдруг очутился за спиной одного из Убийц. Тот успел обернуться на шум лишь затем, чтобы голодное лезвие погрузилось ему в глотку.

Тёплая кровь брызнула Бессу на лицо. Он судорожно выдохнул, когда капли стекли по губам, и резко выдернул кинжал. Краем глаза заметив второго противника, отвернулся от рухнувшего на землю трупа и стал наступать на Убийцу. Тот растерял весь прежний запал и попятился, выставив перед собой меч. Кролик, загнанный в угол лисой, и то выглядел менее беспомощно.

Стремительный прыжок и тяжёлый удар рукоятью по чужой руке. Противник выпустил меч и тот отлетел в сторону. Этот выпад дался Бессу столь легко, будто он провёл много часов за изнурительными тренировками. Кинжалы танцевали, подсказывая телу верные движения. Они были обучены всему вместо хозяина. Безоружный и напуганный противник споткнулся о валяющийся на земле картофель и упал на спину. В его глазах застыла тень надвигающегося рока. Однако лишь на миг, затем Убийца вдруг рассмеялся, проговорив:

― Знаешь, что никогда не смывается, оставляя вечный след? Кровь жертв. Однажды на коже не останется места, не запятнанного чужой кровью.

Бесс с размаху вонзил оба кинжала в грудь болтуна. Лезвия мягко погрузились в плоть будто в масло. Кровь пропитала одежду жертвы, начав растекаться по мостовой. Он умер, не успев закрыть глаза.

Сердце Бесса отзывалось приятным волнением, отбивая ритм как у влюблённого. Мир странно переливался, все цвета стали ярче, а линии чётче. Бесс выпрямился и приблизился к одному из высоких зеркал, продающихся в ближайшей лавке. Кровь окропила его одежду, волосы, лицо и руки. Капли выглядели застывшими рубинами. На губах Бесса появилась и почти сразу же померкла счастливая улыбка.

Протянув руку за вышитым платком, лежащим на полке уличного магазинчика, он стёр красные следы со щеки и губ. Металлический запах ласкал ноздри. И только кинжалы благополучно оттолкнули всю кровь, что соскользнула по лезвиям на мостовую.

Бесс бросил грязный смятый платок под ноги и убрал оружие за спину. Он обернулся и тут же столкнулся с девочкой, протягивающей ему крупное спелое яблоко. С благодарностью Бесс принял фрукт.

― Здравствуй, ― поприветствовала Азалия, чьи туфельки запачкались, потому что владелица наступила в красную лужу. ― Вот решила прогуляться до рынка, а тут ты.

«На вашей совести две новые смерти. Всего четыре совершённых убийства. Вам добавлены две новые жизни. Всего пять жизней», ― оповестила система. Бесс утомлённо провёл рукой по растрепавшимся в битве волосам.

― О, вижу у тебя новое оружие, ― Азалия заметила кинжалы. ― Поздравляю.

― Мне нужно увидеть Ласка.

― Тогда весьма удачно, что мы как раз собирались домой.

Азалия подозвала прислугу и вместе они направились к карете, минуя разгромленные прилавки и раздосадованных, но смиренных лавочников. Эта статная рассудительная девочка производила куда более лучшее впечатление, чем её сумасбродный старший брат. Бесс бы не удивился, если бы наследницей рода в итоге сделали именно Азалию. Хотя сейчас она и была слишком мала для подобного груза ответственности.

Всю поездку в карете Бесс вертел в руках полученное яблоко. Ему чудилось, будто кожура красна от крови, а не от спелости. От укусил, но почувствовал лишь сладость фрукта, сок потёк по подбородку.

Сидящая напротив Азалия внимательно наблюдала за Бессом. Её короткие ножки едва доставали до деревянного пола (для своего возраста она была довольно мала ростом). Заметив чужой пристальный взгляд, Бесс вопросительно поднял брови. Вместо ответа девочка подперла рукой подбородок, отвернувшись к окну.

По приезду Ласк обнаружился в библиотеке. Он бегло просматривал одну за одной книги, что затем формировали неровные стопки на столе. Названия на корешках ничего не говорили Бессу. Он до сих пор слишком мало знал о Долине и чувствовал себя туристом, насильно запертым в чужой стране.

― Скольких убил сегодня? ― поинтересовался Савитус, приметив Бесса краем его глаза.

― Я познакомился с Занталом, ― сказал Бесс, опускаясь на стул и вытягивая вперёд ноги.

― Вот как… ― протянул Ласк рассеянно, откладывая в сторону очередную книгу. ― Что ж это бы случилось рано или поздно. Зантал ― Проклятый, как ты наверняка уже сообразил. Он один из пустых, что помещают свою душу в предмет и формируют связь между предметом и человеческим телом с помощью клейм. Когда физическое тело Койна умрёт, он просто свяжет душу с другим телом, вытеснив или подавив душу владельца, ― объясняя, он активно жестикулировал и щурил карий глаз. ― Пустые огромная редкость, слишком дикий у них ритуал даже для Проклятых. К тому же существует риск оказаться навсегда запертым в предмете, если некому будет заклеймить новое тело. Десять лет прошло, как Зантал отдал свою душу на хранение моему роду взамен на плату золотыми монетами черепа. Но где-то с три года назад он решил разорвать договор без оговорённой компенсации. А именно: сотня платиновых монет черепа. Они остаются после окончательной смерти Убийц. Крайне редкие и невероятно ценные, появляются в самой тёмной и глубокой части Подземелий. Зантал либо не смог собрать нужное количество, либо предпочёл оставить себе.

Ласк смолк, задумчиво нахмурившись, но лишь на мгновение, затем вновь обратил к Бессу лицо полное благодушия:

― Так как же ты собрался убедить меня отдать тебе котёнка? Я внимательно слушаю.

Савитус выжидательно уставился на гостя. Бесс всё думал, что их связывало, помимо обмена органами, и почему так странно и одновременно правильно было видеть в глазнице Ласка свой глаз. Всё равно что глядеть в зеркало и видеть другого себя, что внезапно отделился от отражения и стал самостоятельной личностью. Что если Ласк был своего рода версией Бесса из Долины, а он сам был версией Ласка из мира высоких технологий?

Бесс поднялся и приблизился к Ласку, заглянув ему в лицо. Савитус выдержал взгляд. Уголок его губ подёрнулся. Бесс бы не удивился, если бы, вдруг положив ладонь на грудь Савитуса, он ощутил, что их сердца бились в унисон.

Бесс наклонился и шепнул на ухо Ласку:

― Разве мы с тобой не одно, но в разных обличьях?

Он выпрямился.

― Ты и впрямь сказал это, ― взволнованно пробормотал Ласк. ― Я чувствую то же самое, Бесс. И дело вовсе не в обмене частями тел, которое я делал не раз. Нет, тут нечто иное.

Ласк посерьёзнел. Их взгляды снова встретились, образовав безмолвное единение. Было заметно, что Ласк наслаждался каждой секундой любования своим ожившим отражением. Бесс же чувствовал смятение вперемешку со смутным желанием задушить того, кого видел перед собой.