К Золотым воротам подошли, когда уже совсем стемнело и на небе показались первые звезды. Стражник, все тот же усатый толстяк, уважительно посмотрел на кавалькаду и даже сделал попытку поклониться. Но, убедившись в том, что его порыв не оценен, снова погрузился в полусонное состояние. Кобылицы, чуя, что их снова собираются загнать в тесные конюшни, начали громко ржать. Ване стало их жалко:

– Да что он, царь Кусман, неужели не видит, что его лошади по колено в грязи стоят?

– Да все он видит, – фыркнула Веста, – только ему и дела мало. Главное, что кобылицы его собственные, а остальное ему неважно.

– Эх, – сокрушенно покачал Ваня головой, – такие лошадки и в таких руках!

– Ничего не поделаешь, – вмешался Пересвет, – я так думаю, недолго им здесь пробыть осталось. Коли моя мать захватит Золотое царство, кобылицы перейдут к ней. А она лошадей любит.

– Ну хоть что-то она любит, кроме власти, – вздохнул Ваня, – и то хлеб.

Наконец прибыли к дворцу. Кое-как завели сопротивляющихся лошадей в конюшни, сняли узду Хранимира, закрыли двери на тяжелый засов.

– Где ночевать будем? – поинтересовалась Веста. – Али прямо на площади?

– Нет, только не так, – испугался Иван, – я помню, как у меня после такого спанья все тело болело Давайте лучше на постоялый двор, хорошо?

– Хорошо, – кивнула волчица, – вы давайте туда, а я, с вашего позволения, тут прикорну.

– Как это тут? – огорченно произнес Ваня. – Давай-ка с нами!

– Нет, – твердо сказала Веста и закрыла глаза.

Иван вздохнул, посмотрел на Пересвета:

– Ну что, пойдем?

– Пойдем.

Оба быстро направились к знакомому уже постоялому двору, поздоровались с хозяином, который отчего-то был грустен и мрачен, молча съели поставленный перед ними ужин, молча отправились в отведенную им светелку. Хозяин отрывистым и злобным голосом заявил, что свечей он не отпустит и не потерпит никаких ночных гуляний. После чего он пожелал доброй ночи и удалился, шаркая босыми ногами, сморкаясь и ворча под нос что-то зловещее.

Комната оказалась маленькой и темной. Единственное окошко было задернуто занавеской из плотной ткани, да так, что из-под нее не пробивался ни единый лучик света. Пересвет достал из кармана огарок свечи, щелкнул кремнем, зажег. В углу стояла небольшая кровать, крытая старым ковром, стул о трех ножках, на полу валялись какие-то тряпки и лежал пестрый половичок. Больше в комнате ничего не было. Ваня вздохнул и, не раздеваясь, залез на кровать, накрылся ковром и тотчас уснул. Пересвет походил еще немного взад-вперед, выкурил трубку и тоже лег спать. Оба спали как убитые и ничего не видели во сне. А на рассвете прямо под окнами заголосил петух.

Ваня открыл глаза, вскочил, отодвинул занавеску, открыл ставни. В комнате тут же посвежело. Иван увидел, что еще даже солнце не встало, выругался, огляделся в поисках чего-нибудь тяжелого, нашел на столе чашку с отломанной ручкой. Плохо соображая, что делает, он запустил чашкой в петуха, не попал, но зато добился своего – петух замолчал и бросился куда-то бежать по капустным грядкам. Иван снова лег, закрыл глаза, но больше так и не уснул. Встал, стараясь не разбудить Пересвета, тихо прикрыл за собой дверь. Нашел сонного хозяина, расплатился с ним и пошел обратно к площади. Постепенно светало, город просыпался, открывались лавки, две женщины ругались возле колодца, размахивая руками. Дворец показался сегодня еще более убогим, в свете первых утренних лучей он приобрел кроваво-красный оттенок, стал будто меньше размером и еще более неопрятным.

Веста крепко спала, свернувшись клубком, так что непонятно было, где хвост, а где морда. Ваня сел рядышком с ней, погладил, еще раз изумился, какая же мягкая у нее шерсть. Странное дело, но Иван все больше и больше привязывался к волчице, с тоской думая о том, что ему рано или поздно придется с ней расстаться. Он был уверен, что она никогда не предаст, не бросит, всегда выручит, и сам был готов отплатить тем же, без раздумий он пошел бы за ней на край света. И дело было не в том, что Иван считал себя ее должником – дело было в чем-то другом. А в чем – Ваня пока не знал.

– Доброе утро!

– Доброе, – очнулся Иван от размышлений, открыл глаза и тут же зажмурился: солнце уже поднялось и. светило прямо в лицо. – Как спалось?

– Хорошо, – потянулась Веста, – даже очень славно. А тебе?

– Замечательно.

– А где Пересвет? – поинтересовалась волчица без особого интереса.

Ваня пожал плечами:

– Не знаю, я ушел, он еще спал.

– Как же, спал он, – усмехнулась Веста, – поди, раньше тебя поднялся и пошел город осматривать.

– Не знаю, – честно признался Ваня, – я не слышал, чтобы он уходил.

– Конечно, не слышал! Ты же спишь как убитый!

Иван хотел возразить, но тут как раз показался Пересвет, чисто умытый, свежий и с мокрыми волосами. На нем были надеты только штаны и белая рубаха, железные же доспехи висели у седла Хранимира, которого Пересвет вел в поводу.

– Доброе утро!

– Здравствуй, – пробурчала Веста. Видимо, сегодня она была не в духе. – Где был?

– Где был, там уже нет, – таинственно проговорил Пересвет и поднес палец к губам, – тсс!

Веста возмущенно фыркнула, и Ваня поспешил переменить тему:

– К лошадкам пора.

– Пора, – быстро кивнул Пересвет и подмигнул Ивану: молодец, мол, не растерялся.

Волчица, ворча что-то под нос, тоже пошла в конюшню. Отодвинули засов; кобылицы уже били копытами, слыша шаги. Только Ваня и успел, что дверь открыть – вылетели царские лошадки, как ветер, помчались, задрав хвосты, на вольные луга.

– И теперь что? – поинтересовался Пересвет. – Давай, зови свою девчонку.

Ваня развел руками и с надеждой взглянул на Весту. Та только хмыкнула:

– А чего ты на меня смотришь? Я второй раз лесовицу кликать не буду, она мне за дерево свое уши оборвет. На первый раз простила, на второй – и думать не моги.

– Что же делать? – испугался Иван, – Как нам поймать их? Ведь последний день остался! Веста, милая, как быть?

– Как быть, как быть, – раздраженно протянула волчица, – а я почем знаю? Мне-то их точно нипочем не догнать, а как иным, не знаю.

– Мне тоже не догнать, – признался Пересвет. – Хранимир мой быстр, но не чета им.

– Так что же делать? – совсем запаниковал Иван.

– Не суетись, – поморщилась волчица, – дважды повезло – повезет и в третий раз. Кроме того, я тебе говорила, что пора самому действовать, а не на других надеяться.

– Да я… – начал Ваня, но оборвал на полуслове, поняв, что Веста права. – Пора.

– А раз пора, чего зря время терять? – весело сказал Пересвет. – В путь, друзья мои, и да поможет нам небо!

– В том смысле, что опять на авось понадеемся? – подозрительно спросила волчица.

Пересвет рассмеялся:

– А то!

– Эх вы, – покачала Веста головой, впрочем, уже беззлобно. Кивнула Ване: – Садись уж, богатырь великий!

Ваня сел. Поехали. Уже далеко за золотыми воротами Ване пришла в голову идея, которой он поспешил поделиться:

– А что если приманить их чем-нибудь?

– Примани, – равнодушно сказала Веста, – только чем?

– А что, хорошая идея! – подхватил Пересвет. – Зачем их все время ловить? И правда, проще приманить, а там уже и брать голыми руками. В беге-то с ними мало кто сравнится, а вот в хитрости поди не чета им.

– Ну, может, – неохотно согласилась волчица, – но как?

– Как… – Пересвет задумался и обратился к Ивану, – а правда, как?

– Я не зна… – совсем поник Иван, но вдруг спохватился и воскликнул, – солью! Лошади ведь любят соль, так?

Он вопросительно посмотрел на Пересвета. Тот кивнул:

– Любят, как не любить. Мой Хранимир за горстью соли не то что в конюшню пойдет самую захудалую, под седло к чужаку станет. Ну, с седлом, – он виновато похлопал коня, – это, пожалуй, я погорячился, а в общем, – очень любит.

– Так решено! – обрадовался Ваня. – Значит, соль?

– Значит, соль, – кивнул Пересвет. – Тогда возвращаемся?