– Тогда нужно ее остановить! – выдала уже Айка, выпрямившись и взглянув на кокон. – Я прямо сейчас его разорву и…

– Не вздумай! – рыкнула Мицуру. – Ты попросту убьешь ее!

– А? В каком смысле?

– Сейчас ее сознание связано с природой. С предками, если хочешь. Нельзя ее тревожить. Растения-паразиты специально выбирают такое место, где ее не смогут потревожить.

– Не сказала бы, что это именно такое место. Все ведь, как на ладони.

– А почему, ты думаешь, я сразу оттащила Куро подальше от дерева? Сейчас дерево стало чем-то вроде ее защитника. Приблизимся и, возможно, на нас нападут.

– И что тогда остается?

– Ждать.

– Сколько?

– Ну, если она собирается пережить глобальные изменения, то хоть сотню лет. А если нечто простое – день, два, может, неделю. Или две.

– Откуда ты вообще столько знаешь?!

– Мои родственники рассказывали. Они участвовали в войнах, и многое знали. В общем, сейчас мы не сможем помочь Ризе. Да и не нужна ей наша помощь. Она придет в себя, как закончит. Будем ходить сюда каждый день на пару часов и проверять ее. Кто знает, может, когда вылезет, совсем без сил будет.

Подняв Куро на руки, ощутил, как она прижалась ко мне, заулыбавшись. Вот маленькая вредина. Сразу воспользовалась ситуацией, и довольная.

– Ты как?

– Все хорошо, – ответила девушка уже спокойнее и нежнее. – Рада тебя видеть, Рин. А, ну и вас тоже, конечно.

– Да-да, – переглянулись змея с гепардом.

– Ладно вам. Идемте домой. А то у нас что не день, то приключение.

Уже на чердаке я перевязал раны Куро. На мое удивление, она не регенерировала так быстро, как Айка или Мицуру.

– Слушай, Куро, а у тебя ведь тоже есть что-то подобное. Ну, что-то вроде кокона?

– Да. Но мы, пауки, используем его чисто для перерождения, чтобы поддерживать молодую форму.

– Значит, не для эволюции.

– К сожалению. Хотя, в прошлом были особи, которые добились больших успехов в силе, и, просидев в коконе определенное время, вылезали из него совершенно в другом окрасе, и с другими способностями. К примеру, один мой знакомый из прошлого, после кокона, сменил волосинки.

– Это как?

– При полном перевоплощении, у нас появляются волосинки. Как чешуя у Айки, или шерсть Мицуру. Только наши короткие и едва заметные. У некоторых видов они ядовитые. Так вот мой знакомый обрел этот самый яд. Сменил покров, проще говоря.

– Круто. Наверное, полезная способность.

– Как сказать. В обычном состоянии его кожа могла раздражать тех, кто прикасался. В редких случаях даже ожоги оставались. Это, скорее, проклятье, нежели дар. Таких самок даже в племена не берут, потому что они могут навредить самцу.

Уложив девушку на подвешенную паутину, потрепал ее по волосам и собрался уже уйти, как Куро схватила меня за руку, смутившись.

– Что такое?

– Можешь… приблизиться?

– Да, но зач… – закончить она мне не дала. Также придвинулась и впилась в губы. Поцеловала. А как мы закончили – тут же отвернулась, чтобы скрыть собственное смущение.

– С. спасибо…

Я уже настолько привык к подобному, что лишь улыбнулся, добавив:

– Отдыхай, милашка. Ты сегодня показала себя настоящей подругой. Горжусь тобой.

– Не смущай… я просто… в общем, спасибо…

Когда спустился на кухню, заметил Айку с Мицуру за столом на кухне. Сидят, пью кофе, заедая все это какими-то сладостями. Вообще ни о чем не волнуются.

Присев рядом с ними, положил руки на стол и выдал:

– Ну, девчата, а теперь расскажите-ка мне, есть у вас какие-нибудь закидоны, наподобие кокона Ризы?

– Ну, – задумалась гепардиха, пытаясь прожевать печенье. – У меня, как у вида кошачьих, бывает неделя выброса гормонов. В это время мы безумно хотим связи с самцом. Но не волнуйся. По расчётам, она случится где-то через два-три месяца.

– Так, запомню. А ты, Айка? Я, вроде как, уже о тебе все знаю, но, если есть, что сказать – говори.

– Змеи бывают агрессивны. К примеру, если чувствует неуважение кого-то из племени, или угрозу для самца. А так… ну, если уж совсем о крайностях, раз в пятьдесят-шестьдесят лет начинаем хотеть потомства. Это что-то вроде выброса энергии Мицуру. Безумная тяга к самцу. Даже мозг отключиться может, если инстинктам поддаться.

– Значит, у каждой свои тараканы. А высшие духи не так просты.

– Еще бы, – ухмыльнулась гепардиха. – Мы вам не люди. У нас все подвязано на инстинктах и душе. Кстати, Рин, а ты сам-то о потомстве задумывался?

– Как сказать. Мы с Айкой обсуждали это, и даже планировали, но с того момента столько всего случилось, что пришлось отложить.

– Угу… – добавила сама змея, смутившись и опустив взгляд.

– Так может пора вернуться к этой теме?

– А? Ты на что намекаешь?

– У тебя много самок в одном доме. Все подчиняются тебе и Айке. Но любовницы – это только один из факторов здорового, достойного самца. Второй фактор – именно его потомство. Если Айка сможет выносить высшего духа – это произведет фурор!

– Она говорила, что шансы на это очень малы.

– Да ну, – Мицуру переглянулась с подругой, а та лишь вздохнула.

– Рин, сладкий, я… должна тебе кое-что рассказать. Это касается твоих… как бы выразиться… твои дальних-дальних родственников.

– Не понимаю, – вскинул бровь, уставившись на возлюбленную.

– Налей себе кофейку. Разговор будет… долгим.

Слова Айки после того дня еще долго сидели в голове, не давай заснуть. Она соврала мне не только насчет беременности, но также ничего не говорила о родословной. Какие-то там пра-пра-пра были теми, кто истреблял расу змейки и остальных. Причем, не простые люди, а смешанные. Именно так она их назвала. Люди с генами высших духов. Появлялись такие за счет кровосмешения, наподобие нашего. Человек спал с высшим духом. Интересно, у наших будущих детей тоже какие-то там опасные гены будут? И чем они опасны то? Вроде не тянет меня за нож схватиться, когда Айку вижу, или остальных.

Да, по большей части именно мысль о ребенке не давала покоя. Высший дух – мой родной сын или родная дочь. Даже представить… нет, не страшно, конечно. Как-то безумно, что ли. Представляется, почему-то, крошка с длинными серебряными волосами и маленьким таким хвостиком. А еще – как она ползает по дому и орет во все горло. В общем, милота. Но…

Лежа и раздумывая об этом очередным утром, почувствовал, как хвост возлюбленной начал сжимать сильнее. Айка, продолжая спать, потянулась и смачно зевнула, прижавшись ко мне.

– Рин… люблю… – пробормотала, чмокнув губами.

– Айка, ты спишь? – прошептал, повернув голову в сторону возлюбленной. Она не ответила. Тогда добавил: – Харана.

– Ха. рана… – это сработало! Видимо, подсознательно Айка начала думать о ней. – Нет… Харана… я не… я не хотела… прости… это все… буйство… нет…

О чем она говорит? Что ей снится? Неужели что-то из прошлого? Айка что-то сделала Харане? Нет, погодите-ка, она явно говорит не о ней. О ком-то другом? Может, о ком-то дорогом для Хараны?

Решив снова поднять эту тему, начал слегка поглаживать хвост, и через пару минут смог выползти из ослабшей хватки. А затем, взяв одежду с вешалки, также тихо вышел из комнаты. Уже в коридоре переоделся и направился вниз. Как и всегда, Мицуру не спала. Она вставала раньше всех, чтобы пробежаться по лесу и выполнить другие упражнения. Как раз сейчас девушка закончила и, видимо, уже успела сходить в душ.

– О, милый, проснулся, – промокшая, видимо, надетая на мокрое тело, майка позволяла насладиться спелой грудью. По шее стекали капли от мокрых волос. Гепардиха как раз сушила их, завернув в полотенце.

– Ага. А ты, смотрю, уже освободилась.

– Ну да. Думаю, завтрак приготовить. Хочешь чего-нибудь?

– Слушай, прости, что снова поднимаю эту тему. Но Айка во сне про Харана бормотала.

На миг улыбка кошечки испарилась, но быстро натянулась вновь.