В XI в. аль-Газали, этот Фома Аквинский ортодоксального ислама, ввел в правоверие некоторые элементы суфизма, в частности мистическую любовь к богу. Одновременно он включил в ислам определенные рационалистические идеи богослова X в. аль-Ашари. Так в общих чертах сложилось суннитское правоверие – всеохватывающая система, включающая в себя не только религию и ритуально-культовую сторону, но и философию, право, политические доктрины, бытовую регламентацию, этику.

Одним из представителей крайней тенденции ханбализма был сирийский теолог XIV в. Таки ад-Дин ибн Таймийя. Это одна из любопытнейших и противоречивейших фигур теологической и философской мысли ислама.

В плане богословском он в своих проповедях и сочинениях выступал за изменение существовавшей тогда формы ортодоксального ислама, категорически противопоставляя сунну бида. Он ополчился против всех «новшеств», которые в религиозной теории или практике отходили от первоначального ислама. Ибн Таймийя выступил и против привнесения в ислам философских концепций ашаритов, и против суфиев, а также против культа святых и пророка. Он осудил как не соответствующее исламу паломничество к гробнице пророка в Медине, что уже долгие годы считалось дополнением к паломничеству в Мекку.

Ибн Таймийя отвергал учение тех богословов, которые с помощью иджма придали законность подобным культам. Он брал за основу сунну, и только ее. Находясь на таких крайних позициях, он расходился по некоторым вопросам даже с ханбалитами. Мишенью последователей Ибн Таймийи оказался столп ортодоксального ислама аль-Газали.

Ибн Таймийя в свое время не добился признания, его таскали с одного богословского суда на другой, и он умер в тюрьме в 1328 г., оставив после себя около 500 сочинений. Небольшая группа его последователей, первым и самым выдающимся представителем которой был Ибн аль-Кайим, окружила его имя ореолом святости. «Его влияние чувствовалось впоследствии и воздействовало скрытым образом в течение четырех столетий. Его работы были предметом внимательного изучения и в мусульманских кругах играли роль молчаливой силы, которая время от времени производила взрывы враждебности против бида»¹⁹, – писал И. Гольдциер.

Официальным толком ислама в Османской империи стал ханифизм, самая гибкая из четырех школ, хотя признавались и другие ортодоксальные толки. Окончательное оформление религиозной системы здесь относится к XV–XVI вв. Османский султан присвоил себе титул халифа, т. е. духовного главы всех мусульман, укрепив тем самым свой авторитет.

Богословы (улемы) были одной из самых влиятельных групп населения империи. На них опиралась Порта в делах религиозных, юридических, в области образования и интеллектуальной жизни. Во главе иерархии богословов стоял стамбульский муфтий – шейх-уль-ислам, равный по рангу великому везиру. Вслед за ним шли два кади-аскера, затем другие высшие богословы. Порта пыталась контролировать улемов через систему утверждения местных кади, осуществлявших надзор за юридическими и административными делами, и мухтасибов, следивших за моралью верующих и надзиравших за цеховыми организациями ремесленников и купцов.

Общее разложение Османской империи затронуло и мусульманское духовенство. Коррупция богословов, их жадность и несправедливость вызывали недовольство населения.

В Османской империи XVIII в. с ортодоксальными улемами делили влияние и богатство шейхи суфийских орденов, которые к этому времени отказались от многих своих антисуннитских позиций. Значительно выросло число дервишей. Империя покрылась сетью суфийских дервишеских орденов. С ними были связаны многие цеховые, профессиональные организации, жители отдельных местностей. Например, широко известно о связях дервишеского ордена бекташи с янычарами.

Суфии, как и ранее, придавали исключительное значение поклонению святым, включая в их число пророков от Адама до Мухаммеда и многих знаменитых суфиев. Существовали живые святые. Суннитские богословы поддерживали поклонение святым, и всякий, кто выступал против этого, рисковал оказаться жертвой фанатиков. Суфии пели и играли на музыкальных инструментах. Некоторые из них пили спиртное, курили табак и гашиш, занимались астрологией, магией, предсказанием будущего.

Аравия поддерживала с более развитыми странами Ближнего и Среднего Востока не только экономические и политические отношения, но и широкие связи в области идеологии и культуры. Тем не менее известная изолированность гигантского полуострова, особенности его общественного устройства порождали многие специфические формы духовной жизни.

Распространение ханбализма в оазисах Неджда было феноменальным явлением для мусульманского мира. Ваххабитские летописцы, упоминая о смерти знатных людей своего времени, не забывают и про ханбалитских богословов. Чем же объясняется сохранение этого островка ханбализма?

Центральная Аравия, оторванная в силу ряда обстоятельств от других, более развитых районов Ближнего Востока, не отошла далеко от того уровня довольно примитивного общественного устройства, на котором стоял Хиджаз времен зарождения ислама.

В догматах раннего ислама, выработанных в первые века его существования, было много от идеологического оформления общественных отношений раннеисламского Хиджаза, от освященного хадисами обычного права Мекки и Медины. А так как ханбализм признавал в принципе только ранний ислам, то в целом он соответствовал потребностям центральноаравийского общества XVIII в.

Центральная и Восточная Аравия всегда была пасынком мусульманских империй Ближнего Востока. Она сохраняла самобытность и самостоятельность. Поэтому здесь находили благоприятные условия и различные «еретические» течения, например хариджизм и его ответвление – ибадизм. Долгое время в районе Эль-Хасы существовало сильное государство карматов со своеобразной общественной структурой.

Что касается других районов полуострова, то в Омане большая часть населения принадлежала к секте ибадитов, а в Йемене – к умеренно шиитской секте зейдитов. В восточных и северо-восточных районах полуострова, связанных с Южным Ираком и Ираном, многие арабы исповедовали шиизм. В некоторых районах Йемена и Наджрана жили иудеи²⁰. К. Нибур сообщал, что в Эль-Хасе встречались сабейцы²¹.

В городах и оазисах Хиджаза преобладали мусульмане различных правоверных толков.

Все оттенки ислама в Аравии мирно уживались с культом святых, широко распространенным по всему полуострову, и даже с пережитками идолопоклонства. Ибн Ганнам оставил довольно подробное описание верований аравийских жителей²².

«В те времена (когда появился ваххабизм. – А. В.) большая часть людей погрязла в скверне… – сообщал он. – Они стали предаваться поклонению святым и праведникам и забросили единобожие и религию». Люди приходили к святым или к их могилам и требовали совершить какое-либо доброе дело или избавить их от несчастья. Они обращались с подобными призывами к «живым и мертвым». А многие верили, что камни и деревья смогут «принести пользу или причинить вред… С их умами играл шайтан». В своем неверии «они превысили жителей джахилийи» (доисламской Аравии).

«В оазисах Неджда было много таких дел, и каждый предавался им». В вади Ханифа находилась могила Зайда ибн аль-Хаттаба. К нему обращались с просьбой избавить от бед и горестей. В Эль-Джубайле и в Эд-Диръии поклонялись могилам, где, как утверждали, были похоронены некоторые сподвижники пророка. В селении Фида росла пальма, к которой приходили мужчины и женщины, просили у нее благословения и совершали «гнуснейшие вещи». Сюда стекались женщины, которые не могли выйти замуж; приближаясь к дереву, они говорили: «Хочу мужа прежде всего». Вокруг пальмы совершали шествия, на нее вешали украшения.

Около Эд-Диръии находилась священная пещера, называемая «Пещерой дочери эмира», где оставляли хлеб и мясо. Рассказывали, что однажды несколько нечестивцев хотели обидеть дочь эмира. Но она призвала на помощь Аллаха, и раскрылась перед нею пещера, которая и стала местом поклонения. В Эль-Хардже, недалеко от Эд-Диръии, жил знаменитый святой по имени Тадж. К нему обращались за благословением, просили сотворить добро, отвратить беду; за это ему платили. Святой слыл слепым, но ходил без поводыря. Его побаивались и местные правители.