Остатки селения на берегу реки. Негидальцы. 1956–1957 гг. Хабаровский край, район им. П. Осипенко. РЭМ 9017-69.
Российский этнографический музей
Жена исполнила волю мужа, сохранила его глаз. По вечерам светился глаз химнгу в доме ярче любого светильника73.
Однажды женщина подумала: «Вот умер мой муж, остались мы с сыновьями одни. Как нам жить, не видя других людей? Да и селение-то наше уже давно стало сусу. Когда я умру, придут сюда злые духи и убьют моих сыновей». Подумала так и сказала сыновьям: «Собирайтесь! Пойдем искать другие места, поближе к людям».
На другой день выпал снег. Немного, но можно было тащить по нему нарты-толгохи. Погрузили они на нарты все свои пожитки и отправились в путь. Три дня шли, перевалили через горный хребет. Вдруг женщина спохватилась: «А взял ли кто-нибудь из вас глаз вашего отца?» Переглянулись сыновья и испуганно ответили: «Нет! Забыли на полке!» Говорит женщина: «Нельзя его там оставлять. Пусть трое из вас вернутся за отцовским глазом, а потом догоните нас по следам нарт».
Трое сыновей отправились обратно. Вернулись в оставленный дом и, поскольку было уже поздно, решили там переночевать. Ночью поднялась метель, замело все вокруг снегом. Утром вышли братья из дома, смотрят — куда ни глянь, лежит глубокий снег, не видно никаких следов, не найти им дороги к матери. Так и остались на прежнем месте. Говорят, от них пошли то ли орочи, то ли нанайцы.
А женщина с четверыми сыновьями добралась до Челихи и там поселилась. От них пошел негидальский род Тапкал.
Этот необычайно интересный мифологический рассказ одновременно представляет собой и родовое предание. Этнографы отмечали, что для тунгусо-маньчжуров всегда было очень важно осознавать свою принадлежность к определенному роду. Как правило, в преданиях в качестве основателя рода выступает какой-нибудь фантастический персонаж, в данном случае — мифологическое существо химнгу. Здесь он предстает в человеческом обличье и выступает в качестве положительного героя, но часто в быличках химнгу — это вредоносное существо в образе огромного сома, которое живет в озерах посреди глухой тайги. Сом-химнгу может проглотить человека вместе с лодкой. Иногда он выползает на берег, тогда земля вокруг него становится черной.
Негидальцы указывали ряд конкретных водоемов, в которых живет химнгу. Этнографы записали такой рассказ негидальской женщины: «В Гедаме есть химнгу. И все русские об этом знают, и негидальцы знают. Поэтому мы, женщины, когда идем за ягодами или черемшой, то большое озеро не переплываем на лодке, а обходим по берегу». Признаком того, что в водоеме живет химнгу, могут служить водоросли («водяной мох») на ветвях прибрежных деревьев. «Когда химнгу выходит на берег, вода бурлит и водоросли, поднимаясь, цепляются за деревья», — объясняет рассказчица.
Впрочем, герой одной из быличек нашел способ справиться с химнгу:
Однажды отец с сыном-подростком отправился к верховьям реки Амгуни драть бересту. В тех местах было озеро, в котором, как все знали, жил химнгу. Отец углубился в тайгу, а сын остался возле озера.
Вернулся отец, а сына нет, только одежда валяется на берегу. Понял отец, что его сына проглотил химнгу. Всем известно, что химнгу сжирает все, что попадется ему на глаза, и отец решил воспользоваться его прожорливостью, чтобы спасти мальчика. Он притащил на берег всю собранную в тот день бересту и бросил в воду. Химнгу тут же ее проглотил. А береста-то легкая! Вот и всплыл химнгу кверху брюхом. Отец тут же проткнул чудовище своим оклевуном74, а потом распорол ему брюхо — и сын вышел оттуда живой и невредимый.
МУЖ-МЕДВЕДЬ И ТИГР-ОТЕЦ
Как и другие тунгусо-маньчжурские народы, негидальцы почитали медведя и тигра, которых воспринимали как кровных родственников человека.
Медвежьи мифы негидальцев специалисты подразделяют на три группы. К первой относится сюжет о девушке, которая стала женой медведя, родила двух сыновей-медвежат и была убита своим братом-охотником. (Подобный сюжет известен и другим тунгусо-маньчжурам. В частности, он представлен, хотя и в несколько другой интерпретации, в ульчском мифе «Дорога таежных людей».)
Во второй группе мифов девушка также становится женой медведя, но через некоторое время возвращается домой. Таких рассказов записано очень много, причем в них почти всегда особо оговаривается, что медведь хорошо обращался со своей женой и она с любовью вспоминает мужа-медведя.
Однажды отправились женщины на другой берег реки по ягоды. Набрали ягод, вернулись к лодке и тут заметили, что одной девушки среди них нет. Долго искали, да так и не нашли. Вернулись домой. На другой день отправились на ее поиски мужчины, но тоже не нашли. Решили, что девушка погибла.
Прошло несколько лет. Однажды парень из того же селения охотился в тайге. Вдруг слышит — окликает его кто-то по имени. Обернулся, видит: стоит женщина совсем голая, волосы свисают до пят, а рядом с ней — два медвежонка. Испугался парень, а женщина говорит: «Не бойся, это же я! А медвежата — мои дети». Узнал парень пропавшую девушку. Говорит девушка: «Мой муж-медведь недавно умер, я хочу вернуться к родителям».
Накинул парень на нее свою одежду, посадил вместе с медвежатами в лодку, отвез к отцу и матери. Стала девушка рассказывать: «Была я женой медведя. Он меня, как человек, любил, еду для меня добывал, а когда я рожала, как бабка-повитуха, помогал, медвежат облизывал, мне вставать с постели не велел, лапой толкал, чтобы я лежала, сам все по хозяйству делал. Но недавно вернулся он еле живой, с трудом до берлоги дошел, лег, стонет, смотрит на медвежат, а у самого слезы текут. В ту же ночь и умер. А я с детьми к вам вернулась».
Ночью девушка заснула, а родители стали думать, что с медвежатами делать. И решили их убить. Проснулась девушка, а медвежат нет.
Очень тосковала она по мужу и детям и вскоре сама умерла.
Специалисты отмечали, что у тунгусо-маньчжуров, как и у других охотничьих народов, существовало различие в отношении к медведю мужчин и женщин. Марина Мансуровна Хасанова пишет: «Для женщины медведь как бы ее муж и сын одновременно, он ее покровитель и защитник. Для мужчины он соперник, которого надо устранить, то есть объект охоты, но весьма уважаемый и почитаемый». Не случайно существовал запрет женщинам есть медвежье мясо.
Мифы о муже-медведе существуют и в виде быличек, то есть рассказов, претендующих на достоверность. Во многих из них называются имена девушки и ее родителей, указывается название села, в котором они жили, и т. д.
В одной из таких быличек, записанной во второй половине XX века, рассказывается: «Жила одна девушка с отцом и матерью. Вот однажды она пропала. Прошло пятнадцать или восемнадцать лет — вернулась домой, вернулась к отцу и матери. И одежда у нее не порвана, и не похудела, только поседели волосы и постарела. Вот тогда она рассказала, где была. Была замужем за медведем. Теперь, после того как вернулась домой, перестала есть медвежье мясо. Если кто убьет медведя, она горько плачет: вспоминает своих детей и мужа вспоминает. Люди говорят, что не так давно умерла, возможно после Отечественной войны».
К третьей группе медвежьих мифов относятся рассказы о том, как охотник зимует вместе с медведем в его берлоге. Медведь дает ему наставления, какие правила нужно соблюдать, чтобы не разгневать лесного духа-хозяина: медведя нельзя убивать ни ножом, ни саблей, а только копьем; женщины, как уже было замечено, не должны есть медвежьего мяса и т. п.
Наравне с медведем важное место в мифологических представлениях негидальцев занимал тигр. Иносказательно они называли этого таежного зверя «наш отец». С ним также был связан целый ряд поверий и запретов.
