– У тебя нет друзей, – напоминает мама звенящим от раздражения голосом. Про себя я отмахиваюсь от этого замечания. На самом деле у меня куча знакомых, особенно в сети. – У тебя только одно увлечение, и оно странное. – Не такое уж и странное, я на этой почве познакомился с кучей народа. Странноватого, правда. – У тебя тревожащая страсть к чистоте и порядку! – А это я культивирую в себе специально, на случай, если мне придется скрываться. – Ты заставил Маргариту трижды перестирывать свои брюки из-за несуществующего пятна. – Пятно крови, которое мне приснилось, вот это да, мой косяк. – И ты ходишь во сне! – заканчивает перечисление мать. Я этого не помню, даже если и вправду было. У меня такие яркие, запутанные, но при этом реалистичные сны, что возможно я и… прохаживался по комнате. Ничего серьезного в этом нет, я уверен.

– Получается, мне не на что жаловаться, – подытоживаю я.

– Я собрала твой чемодан, раз ты сам не удосужился, – оповещает меня мать. – Он стоит в коридоре. – Она переводит свое внимание на находящийся перед ней завтрак, а вот у меня что-то аппетит пропадает начисто. Получается, она рылась в моих вещах, и очень может быть, что не только в шкафу с одеждой, но и, к примеру, в ящиках стола, где я храню некоторые распечатки, рисунки и прочее, что не стал бы показывать нормальным людям. Встаю из-за стола, еле-еле впихнув в себя чашку кофе. Машина уже ждет меня внизу.

Дорога до гостиницы, в которой будет происходить все издевательство над мозгами группы лиц, в которую должен буду войти и я, оказывается еще длиннее и скучнее, чем мне представлялось, судя по моему сну. Вдобавок, меня еще и укачивает, так что на остановке, которую предлагает мой водитель для отдыха и перекуса, я не могу поместить в себя даже куска пиццы. В итоге на место приезжаю злой и недовольный, но хотя бы машина подвозит меня к самому гостиничному зданию. Я вылезаю на расчищенную парковку, прикидывая, сколько же придется переться по снегу отсюда до ближайшего поселка, если я решу прогуляться пешком до магазина за бутылочкой пива или пакетиком чипсов. Наверняка, можно пройти как-то напрямик по лесу, чтобы не тащится вдоль шоссе.

Пока я оглядываюсь, сжимая в руке ручку чемодана (который собрала для меня мама – такой неприятный факт моей биографии), из здания появляется мужчина и машет мне рукой. Чувствую, что не готов сразу начать общаться, но выбора, очевидно, нет. Иду к нему.

Здание гостиницы с выступающими вперед левым и правым крыльями, кстати говоря, заслуживает хотя бы пары слов. Оно имеет два этажа и мансарду и, вполне возможно, когда-то давно могло быть усадебным домом. Не самым величественным и помпезным, но все же. Я вижу пустые места на фасаде, где могли размещаться барельефы, а вместо несуразной металлической лестницы, ведущей ко входной двери на втором этаже, наверняка было что-то гораздо более претенциозное. Хотя входа туда раньше могло и не быть. Окна первого этажа с этой стороны здания находятся почти вровень с землей, а на втором они просто высоченные…и это все, что я успеваю пока рассмотреть.

– Дэвид, добро пожаловать! – приветствует меня мужчина, обращаясь моим вымышленным именем. – Я – Сэм. Напоминаю, мы тут все на ты.

Чудненько, значит, я только что познакомился с человеком, который и будет вести предстоящее мероприятие. Это высокий крепкий мужчина лет сорока пяти, с непослушной густой шевелюрой и бородой, сливающейся по цвету с его серо-коричневым свитером. Темно-синяя куртка нараспашку сидит на нем так, будто он напялил ее наспех, увидев меня в окно. Он дружелюбно улыбается, глаза улыбаются тоже, собирая вокруг себя морщинки, но взгляд внимательный и цепкий.

– Прошу, – легко коснувшись моего плеча, Сэм провожает меня по той самой лестнице на второй этаж в маленькую прихожую, где есть место повесить куртку и избавиться от теплых ботинок, переодевшись во вполне добротные, не одноразовые тапки. – Мы будем в доме практически одни, то есть только наша группа и наша хозяюшка Дорис, которая будет нам готовить и всячески помогать, – при этих его словах в прихожую заходит пожилая женщина в длинном синем платье с невнятными цветочками. Цветочки эти, кажется, поникли и скукожились из-за долгого нахождения в ее ауре. Понятно, что Дорис – это такое же выдуманное имя, как дали нам всем (все еще не могу понять за каким чертом), но выбирай имена я, то назвал бы нашу хозяйку не так, а, например, Брунгильдой. Очень бы ей подошло.

Сразу видно, что Брунгильда – женщина боевая. Она на голову ниже меня, но ее большие крепкие руки могли бы в два счета замесить меня вместо теста. Седые волосы хозяйка носит в аккуратном пучке, на поясницу повязан широкий шерстяной платок. Под ним она, возможно, прячет набор остро отточенных ножей для метания – я бы не удивился. Такая престарелая амазонка.

– Дорис проводит тебя в твою комнату, – продолжает Сэм. – Располагайся, а уже через час начнется наша первая общая встреча. Приходи в зал, это сюда, – показывает он направление, – и направо.

Вслед за суровой хозяйкой дома спускаюсь на первый этаж по сдержанно освещенной лестнице, прохожу в правое крыло дома и вскоре оказываюсь у двери в предназначенную мне комнату. Передавая мне ключ, Брунгильда что-то неразборчиво бурчит. Я непонимающе смотрю на нее, но решаю не переспрашивать. По крайней мере, на боевой клич это не похоже, то есть меня этим ключом сейчас не убьют, ткнув в какое-нибудь особо чувствительное место, а остальное не так важно.

Всучив мне ключ, хозяйка уходит, а я, хоть и не с первого раза, но отворяю дверь в комнату. Она не очень большая, квадратная, и первое, что бросается в глаза, это еще одна заложенная дверь на противоположной стене. Оглядев обстановку, аккуратную и не слишком старую мебель, подхожу к одному из окон и, отодвинув белый тюль, смотрю, какой мне уготовлен отсюда вид. Почти не тронутый покров снега идет от окна до кромки леса. Судя по ландшафту, большую часть этого пространства занимает замерзший пруд. Тот берег высокий, этот, ближайший ко мне, даже не пойму где. Наверное, немногим дальше вот тех лавочек, торчащих из снега всего на несколько сантиметров.

В животе у меня требовательно урчит, и я только сейчас понимаю, что сильно проголодался. Думаю, за оставшееся до сбора группы время до поселка и обратно я не добегу, так что закидываю нераспакованный чемодан в шкаф и иду домогаться до Брунгильды.

Я видел, куда она ушла, так что стучусь в следующую же дверь и, не дождавшись ответа, дергаю за ручку. Это оказывается входом в кирпичную пристройку к дому, в которой расположена кухня, но запахов, приличествующих данному помещению нет, как нет. Хозяйка сидит на стуле, облокотившись о застеленный выцветшей клеенкой стол.

– Чего еще? – спрашивает она, заметив меня.

– Мне бы поесть чего-нибудь с дороги, – мямлю я, неожиданно для себя совсем растерявшись под ее тяжелым взглядом голубых и, наверное, красивых в молодости глаз.

– Вот еще! Нет у меня для тебя ничего! Ужина жди как все! – рявкает на меня Брунгильда. – Ишь, наглый какой! А ну пошел вон отсюда!

Поспешно я ретируюсь обратно в свою комнату. Возможно, я действительно неправ. Возможно даже, что имея домработницу, готовую выдать мне перекус в любой момент времени (и это кроме положенных завтрака-обеда-ужина), я действительно обнаглел. Но, честно говоря, я все же обиделся.

Голодный и злой, я начинаю разбирать чемодан. Кладу его на покрывало на кровати и открываю молнию. И тут меня ожидает еще один неприятный всплеск эмоций. Все, что положила мне мать, это мои вещи, но те, что покупала мне она сама, так что все эти десять дней я буду выглядеть как маменькин сынок, выползший из чулана прошлого века. И кто в этом виноват? Придется признать, что я сам.

Классно каникулы начинаются!

Прячусь в комнате, пока не приходит время идти на первую встречу с группой, и минут за десять до оной все в той же черной толстовке, в которой приехал, поднимаюсь обратно на второй этаж и захожу в зал. Это довольно уютное просторное помещение с высокими окнами, разделенное на две условные зоны: одна с диванами, установленными по кругу, а вторая с большим овальным обеденным столом.