Интерес к изучению личности ребенка возник у меня случайно. Будучи студентом 3 курса факультета психологии МГУ, я изучал произвольное (или, как любил это называть мой научный руководитель А.Р. Лурия, программированное) поведение у детей раннего и дошкольного возраста. Однажды я работал в разновозрастной группе и столкнулся с непонятным поведением: ребенок трех с половиной лет, который несколько минут назад прекрасно выполнял конфликтную программу (он должен был поднимать погремушку всякий раз, когда я подниму игрушечного медвежонка, и, наоборот, поднимать медвежонка, если я подниму погремушку), вдруг начал имитировать все мои действия. Обернувшись, я увидел за моей спиной двухлетнего малыша, который, подобрав такие же игрушки, подражал моему поведению. Так вот в чем дело, – подумалось мне, – мой испытуемый теряет программу, как только окружающая его социальная среда начинает сталкивать его с правильного пути. Вот тут я понял, что изучать развитие познавательных (как теперь модно говорить, когнитивных) процессов вне естественной социальной среды, вне отношений ребенка с окружающими людьми – значит получать обедненную и искаженную картину этого развития.

Так я заинтересовался мотивационной стороной поведения детей. Даже если ребенок знает и умеет выполнять определенную программу, он будет выполнять ее правильно лишь тогда, когда «игра мотивов», побуждающая ребенка к действию, позволит ему сделать это. Как же узнать эти мотивы и управлять ими? Одним из самых главных мотивов поведения ребенка раннего возраста является стремление к подражанию, но наступает момент, когда подражание всему подряд становится тормозом развития и у ребенка появляется новый мотив – стремление критически мыслить и настаивать на своем даже вопреки действиям и суждениям других людей. Этот переход я и сделал предметом своего изучения. Мне казалось, что в этом переходе сотоит первый шаг превращения индивида в личность.

Я стал более углубленно интересоваться психологическими теориями личности, но в психологии личности царила разноголосица. Я обратился к философским трактатам. Постепенно выяснилось, что в философии понятие личности связано с понятиями свободы, психики, нравственности и другими фундаментальными категориями. Иными словами, потянув за ниточку под названием «личность», я оказался перед группой проблем, связанных с самим основаниями категориальной структуры психологии. Сам того не желая, я был вынужден решать эти проблемы. В итоге, в рамках моей любимой философской традиции – философии рационализма – понятие личности высветилось как эквивалент понятия подлинной нравственности, а понятие личностного действия – как эквивалент нравственного действия.

Конечно, не все согласятся с таким определением личности. А как же Наполеон, Гитлер или Чингисхан, – спросят некоторые читатели, – они что, не личности?Разве они не оставили неизгладимый отпечаток в истории и судьбах миллионов людей? Не стану спорить, тем более что раньше я и сам уравнивал понятие личности с понятием яркой творческой индивидуальности, пусть и далекой от добра и морали. Но сегодня мне кажется, что есть гораздо больше оснований назвать личностью обычного человека, способного, не афишируя того, пожертвовать своими личными интересами ради идей (добра, истины, справедливости, красоты), чем того, кто ради богатства, власти и других благ, которые дают богатство и власть, погубил миллионы. Есть какая-то загадка в способности человека жертвовать «своим кровным» ради идеи. Мне всегда была понятна мотивация Александра Великого, с небольшой армией смело бросившегося покорять весь известный ему мир, но до сих пор я задумываюсь над тем, почему Сократ добровольно пошел на смерть перед лицом явно несправедливого приговора Афинского суда, имея возможность избежать гибели, отправившись в недолговременное изгнание.

Сократ, Христос, Альберт Швейцер, мать Тереза, святые мученики за веру – это маяки нравственности и личности. А при чем тут дети, спросит читатель? Но ведь все, что в своих зрелых проявлениях поражает ум современников, когда-то возникло. Так когда же, на каком этапе развития ребенка возникают зачатки, первые ростки нравственности и личности? Этот вопрос показался мне достойным того, чтобы посвятить ему время и силы.

Сначала надо было создать экспериментальные модели ситуаций, в которых могут проявиться зачатки нравственной мотивации. В тех исследованиях, которые уже имелись, не было ясно, почему дети соблюдают моральные нормы – из любви к идее морали или из соображения личной выгоды? Ведь казаться добрым, честным, щедрым и справедливым часто бывает очень выгодно. Нет в истории политики злодея, который не притворялся бы борцом за благо людей. Именно поэтому можно без преувеличения сказать, что в экспериментальном исследовании личности ребенка метод решает все. Поработав над методом и проведя ряд исследований, я выяснил, что, действительно, зачатки личностного поведения можно увидеть уже у дошкольников. Но это сейчас, в современных культурно-исторических условиях. В определенном смысле эти условия уникальны, поскольку именно они создали феномен дошкольного детства – период, когда ребенок максимально свободен от суровых требований реальности и может посвятить большую часть времени игре и совершенствованию своих творческих сил. Но всегда ли так было? Когда сложились исторические условия для возникновения личностного поведения у детей, а не только у взрослых? Эти вопросы привели меня от экспериментальной психологии к необходимости проанализировать материалы по детству в других культурах и другие исторические эпохи. Сколько долгих, но невероятно интересных вечеров пришлось провести в Ленинской Библиотеке, читая старые и новые книги по антропологии и рассматривая микрофильмы о воспитании детей в далеких странах и племенах!

Итогом этих исследований (занявших в общей сложности 16 лет) стала докторская диссертация, защищенная в 1986 году в Институте Психологии АН Грузинской ССР, а затем и эта книга. Ее первый вариант был написан в 1987 году. Попытка опубликовать книгу в издательстве МГУ (единственно доступном мне издательстве в то время) успеха не имела. Первые же слова редактора («Ну вы тут понаписали! Вы знаете, что нам с вами за это будет?») сказали все. Вскоре я уехал за границу и уже не мог систематически следить за исследованиями в России.

Прошло 20 лет. За это время в России произошла революция – сначала политическая, а затем и «культурная». Время от времени посещая Москву, я растерянно бродил среди завалов книг по НЛО, НЛП, оккультизму и другим экзотическим прдметам. Разделы книг по психологии не отставали. Размножившиеся издательства опубликовали всех классиков зарубежной и отечественной психологии, потом всевозможные компиляции с тех же классиков, а затем взялись за книги по консультированию и терапии. Возникло впечатление, что в сфере психологии личности делать нечего; не только известно, что такое личность, но известны все возможные способы управления ею. Приобрести друзей? Найти партнера по жизни? Дибиться успеха в бизнесе? Без проблем! Все время мне приходила на ум строчка из любимой поэмы моих детей «Всех излечит, исцелит добрый доктор Айболит».

Несколько оправившись от «культурного шока», я стал выборочно покупать и читать некоторые из книг и сразу увидел их «ахиллесову пяту» – за красивыми обложками и броскими заголовками скрывалось отсутствие сколько-нибудь серьезной логики и доказательности. Например, в одной толстой книге по психотерапиям в измененных состояниях сознания в первой части излагались история гипноза, психоанализа и другие хорошо известные вещи, а во второй описывались всевозможные техники терапии. Все техники начинались с рекомендации «Войдите в измененное состояние сознания», после чего все последующее казалось легким. Начав, по своему обычаю, читать книгу с конца,, я надеялся, что где-то в начале второй или в конце первой части авторы объяснят, как же войти в это состояние. Но надеялся я напрасно. Первая часть заканчивалась чем-то очень обыденным, а вторая начиналась загадочной фразой «Войдите в …». Другой автор в своих многочисленных интересно написанных книгах дает психологические советы по поводу почти всего – от того, как воспитывать детей, до того, кого любить и во что верить. Но все советы основаны на мнении или одном-двух примерах из жизни и практики самого психолога. Поистине нужно быть очень доверчивым, чтобы принимать эти советы всерьез. Иными словами, в психологии происходит массовая манипуляция сознанием неподготовленного читателя: многие книги по психологии личности вместо скромных, но реальных достижений психологии как дисциплины продают обещания быстро и без особых усилий осуществить мечту читателя – решить его, часто действительно очень серьезные, проблемы личной жизни и воспитания детей. Конечно, нельзя сказать, что все книги таковы. Есть немало и серьезных, основанных на исследованиях книг, в основном переводных. Но вот серьезных новых экспериментальных разработок (перепевы хорошо известных тем в счет не идут) я не увидел. Как объясняли друзья, в новой российской реальности у исследователей нет времени и средств на кропотливое, времяемкое и дорогостоящее копание в методических тонкостях экспериментальных процедур – надо было «делать дело». Не появились новые экспериментальные работы по психологииличности ребенка и в западной психологии, но по другой причине: усиление этического контроля за экспериментальными процедурами сделали эксперименты с детьми в области личности практически невозможными. Судьба, постигшая некогда популярные, но действительно сомнительные с этической точки зрения работы по детскому «макиавеллизму», накрыла и остальные исследования (кроме, пожалуй, некоторых видов опросников), пусть и вполне допустимые с этической точки зрения.