Глава 1

Меня зовут Полина Крайнова, а если точнее – Аполлинария Крайнова.

Имя необычное, ну что тут скажешь, не повезло! Зато привлекает к моей персоне внимание. Редко кто пройдет мимо и ничего не скажет. Кто-то пошутит, кто-то вздернет брови, изображая удивление, кто-то и головой покачает, как если бы хотел сказать, что мои родители большие оригиналы. Говорят, подобное внимание к имени помогает человеку развиваться как личность и становиться сильнее. Не знаю, правда ли это, но имя свое всегда не любила и обычно представлялась просто Полиной, чтобы избежать дополнительных расспросов и комментариев. Хотя некоторые учителя в школе, просто так, из вредности, называют меня именно Аполлинарией.

Сейчас я учусь в последнем, одиннадцатом классе. Я староста и отличница.

Обычно никогда не прогуливаю уроки и даже не опаздываю, люблю учиться, мне нравится посещать занятия, узнавать новое, и однако прямо сейчас я сидела на холодном широком подоконнике в школе, в стеклянном коридоре, который соединял два корпуса школьных зданий между собой. Тут прохладно, даже гуляет ветер! Окна от потолка до пола не могли сдержать его порывы и защитить учеников, опрометчиво размещавшихся на этих подоконниках, от пронизывающих сквозняков.

Послышались шаги, их эхо гулко разносилось в пустом коридоре: все уже были в классах, кроме меня, и потому в школе было очень тихо. Такая тишина обычно стоит во время уроков или по вечерам. Когда совсем поздно, темно, в пустой школе бывает даже жутковато, так и кажется, что вот-вот встретишь какое-нибудь злобное привидение. Кстати, я немного верила в привидения, в самой глубине души, хотя никогда в этом не признавалась. Но сейчас был день, светило солнце, страха не было, просто мне так не хотелось никого видеть! Я прижала руки к щекам, машинально пытаясь закрыть лицо, спрятаться, и в это мгновение в конце коридора показался какой-то парень. Потом я узнала его: это был Белоусов, мой одноклассник. Двоечник.

Не понимаю, зачем он вообще пошел в одиннадцатый класс. Он не хочет же учиться! Хотя раньше казался вполне способным и неглупым. Нет, конечно, это его дело, но ведь мог бы пойти в какой-нибудь колледж, сейчас есть спрос на рабочие специальности, не требующие высшего образования. Почему нет, все работы хороши! Главное, чтобы от них была польза. А вот протирать штаны за школьной партой и при этом ничего не делать, просто занимать место в классе и хватать двойку за двойкой – польза весьма сомнительная.

Надо отдать должное, Белоусов был высоким, темноволосым и симпатичным. И вообще-то нравился многим девчонкам, и в нашем классе, и в параллельном. Он был приятным в общении, веселым и даже остроумным, а еще отлично проявлял себя на уроках физкультуры. Но меня раздражал своей ленью – не любила лентяев.

Приблизившись, Белоусов приветственно махнул рукой, скрыться не удалось, к сожалению, он заметил меня и узнал. В ответ я тоже слегка кивнула, максимально небрежно, думала, пройдет мимо, по своим делам, и не остановится. Это было бы отлично! Но нет. К моему удивлению и даже к некоторому негодованию, он направился прямиком ко мне!

Я подняла голову, ожидая вопроса, не так же просто он подошел, наверняка, ему что-то нужно.

– Слушай, Крайнова, – начал он сразу, без обиняков и даже без приветствий, – Я сегодня домашку не сделал, может, дашь списать? Мне еще одну двойку нельзя – могут на второй год оставить. А ты же точно сделала!

Не сказав ни слова, я вытащила из рюкзака тетрадь и протянула ему.

– Вот спасибо! Ты мировой человек! – пробормотал он, достал из кармана ручку, пристроился рядом на подоконнике и принялся быстро строчить в своем блокноте.

– А почему не сделал сам? – мрачновато спросила я. Он махнул рукой.

– Да занят был. – и больше ничего не ответил.

Минут через десять он вернул тетрадку, переписав выполненное задание. Я с облегчением вздохнула, убирая тетрадь обратно в рюкзак, думала, что теперь он наконец-то он уйдет и оставит меня в покое, но Белоусов продолжал сидеть рядом и внимательно смотреть на меня.

– Ну, что еще? – я обернулась к нему. Это прозвучало немного грубовато, но он не обратил внимания.

– Да тут такое дело… Я еще и математику прогулял в пятницу. Маме даже препод звонил, к счастью, не дозвонился. Может скажешь, что не прогулял? Что был на ваших этих репетициях? По поводу последнего звонка?

– Ну, а как я тебя отмечу? – удивилась я. – Все же видели, что тебя там не было.

– Ну, не знаю. – он пожал плечами. – Может, я за сценой что-то делал, помогал как-то.

Я снова вздохнула, никак от него не отделаться!

– Ладно. Скажу, что ты ездил за костюмами…

– Вот, спасибо. Ты мировой человек! – снова повторил он и хлопнул меня по плечу. И только тут наконец заметил, что со мной что-то не так. – А ты чего такая странная-то?

– Почему странная?

– Не знаю. Сидишь тут во время урока… Щеки у тебя красные. И ресницы слиплись. Ты что, плакала, что ли?

Мне не хотелось отвечать: почему я должна рассказывать каком-то Антону Белоусову о том, что произошло в моей жизни, – но вдруг стало лень что-то объяснять, придумывать оправдания, рассказывать. Поэтому просто, без слов, протянула ему сложенный листочек бумаги, который лежал у меня в кармане.

Он развернул, вопросительно посмотрел на меня, и я кивнула, разрешая прочитать. Белоусов наклонился и принялся читать, а я уже знала наизусть, что там написано, столько раз прочла за последние несколько часов!

«Дорогая Полина!

Прости меня, не сердись, передай маме и папе, что я уехала с Митей. Мы полетим в Стамбул, хочу попробовать начать жить своей жизнью, отдельно от родителей, хочу попробовать сама, понимаешь? Конечно, знаю, что дома моя жизнь будет спокойной, да и вообще, я могла бы уехать куда-то на другой конец России, но я не хочу жить на соседней улице или в соседнем городе. Мне хочется начать совсем-совсем новый этап. А Стамбул кажется мне волшебным, почти мистическим городом. Да и Мите он тоже интересен. Не говорю тебе, что уехала навсегда, просто пока хочу пожить отдельно и попробовать что-то другое. Обязательно напишу вам, когда доберусь, и позвоню тебе, как только у меня будет новый местный телефон.

Обнимаю, очень тебя люблю. Твоя Маша».

– Это что такое? – спросил он, отложив листок, – это сестра что ли сбежала?

Я кивнула.

– А Митя этот, кто такой?

– Это ее парень, они уже несколько лет встречаются, – пояснила я.

– Ясно, – кивнул он, – Ну, что сказать, она уже взрослая, имеет право так поступать. Ничего не поделаешь.

В душе я была с ним согласна. Маша на семь лет старше меня, ей уже двадцать четыре, а ее парень и того старше – двадцать восемь, совсем взрослые люди. Оба работают, сами зарабатывают на жизнь. Может быть, и я, когда окончу институт, когда буду взрослой, смогу поехать куда-нибудь. Пока мне бы школу окончить и выбрать профессию! Никак не могу определиться, чем бы хотелось заниматься: хочется и этим, и тем, а иногда появляется что-то новое, и все, что было раньше, кажется неинтересным! Вообще, мне кажется, выбирать себе профессию сразу после школы – неблагодарное занятие. Ну вот кто в семнадцать лет знает, кем хочет быть? Нет, конечно, бывают те, у которых с детства появляется призвание: врачи, космонавты, артисты. А что делать всем остальным? Нам, обычным людям? Сначала надо найти занятие, которое по душе, а потом уж изучать его и делать своей профессией. Почему в жизни все всегда с ног на голову? В общем, я пока понятия не имела, куда буду поступать и чем планирую заниматься. А когда определюсь, возможно, тоже захочу уехать на край света, чтобы попробовать себя в новом качестве. Но сестра была моим самым дорогим, любимым человеком, самой близкой моей подругой! Поэтому ее отъезд я восприняла, как предательство. И, конечно, это был для меня настоящий, болезненный удар!