– Водитель будет тебя отвозить и привозить. Не волнуйся, у меня нет цели сломать в твоей жизни все. Пройдет время – сам решишь, как и где тебе жить. А пока – добро пожаловать в наш скромный дом.

Отец указал пальцем на жилище, к которому мы подъезжали. У меня округлились глаза. Такое я видел только на картинках. Видимо, он с юмором сказал о нем «скромный». Да и домом это можно было назвать с натягом. Дворец – никак иначе. Я увидел, как отец заулыбался, увидев мое замешательство. Я и в самом деле потерял дар речи.

В доме отца я чувствовал себя неловко и странно. После тяжелого дня похорон матери он привел меня, Артема, в свой дом, семью, где мне было бы легче пережить горе. Однако меня ждал сюрприз: мачеха и брат, которые, судя по их выражению лица, были не очень рады моему появлению.

Хотя все было хорошо, я ощущал себя как инопланетянин в этом чужом мире из стекла и холодных улыбок.

– Ирина Александровна, можешь звать меня просто Ирина, – с фальшивым дружелюбием мачеха протянула мне руку.

– Очень приятно, Ирина Александровна, – ответил я ей легким пожатием.

Жена отца смотрела на меня с недовольством, словно я был неожиданным гостем на их празднике. В ее глазах я видел напряжение и обиду – я был для нее не только напоминанием об измене мужа, но и потенциальным претендентом на наследство. Я чувствовал, что мое присутствие вызывает в ней страх и раздражение, и это делало мое пребывание здесь еще более неловким.

Мой брат Николай старше меня всего на три года, но смотрел на меня свысока, демонстрируя свое превосходство и неодобрение. Его холодность и высокомерие давали мне ясно понять, что я не принадлежу этой семье, что мое место не здесь, не среди них. Он молча пожал мне руку и продолжил пялиться в свой телефон.

Я скучал по нашей с мамой квартире, по ее уюту и теплу, которые так резко контрастировали с холодом и равнодушием здесь. Мне хотелось вернуться обратно, в привычную обстановку, где я рос, где каждый уголок напоминал о маме. Здесь же я чувствовал себя потерянным и чужим, словно заблудившимся в незнакомом лесу. Они даже не додумались сделать сочувствующий вид и высказать соболезнования, что не осталось не замеченным отцом.

В моей душе бушевали смешанные чувства – грусть по ушедшей матери, разочарование в отце, который зачем-то привел меня сюда, где никто не рад мне, и желание быть где-то, где действительно мой дом. Горечь и сожаление подкатывали, словно ком к горлу, и я еще никогда не чувствовал себя таким одиноким. Я мечтал о том, чтобы вернуться в свою настоящую семью – в объятия матери. Увы, это было невозможным, и от этого становилось еще хуже.

– Артем, знакомься, это Зинаида. Она помогает моей жене по дому. Зина тебе покажет твою комнату, расскажет, где что находится, что и как здесь происходит. Запомни, ты дома, пользуйся всем, что тебе нужно, спрашивать разрешения не обязательно. Пока тебе сложно, Зина поможет тебе адаптироваться ко всему.

Зина была полноватой пожилой женщиной, улыбчивой и доброй. Она была единственным человеком, который искренне радовался моему присутствию.

– Артем, пойдемте, я вам все покажу, – женщина ласково потрепала меня по плечу. – Примите мои искренние соболезнования.

– Спасибо. Можно вас попросить об одолжении? – спросил я Зину.

– Да, конечно.

– Можно на «ты» перейти, я не принц Датский, а вот мне бы вас удобнее было бы называть по имени-отчеству.

– Нет уж, я предлагаю просто перейти на «ты». Договорились, Артем?

– С удовольствием, – сказал я, пропуская Зину вперед.

Когда я впервые зашел в свою комнату, мои глаза расширились от изумления. Комната была размером почти с мою квартиру, окна поднимались от пола до потолка, поглощая свет и увеличивая пространство. Весь интерьер окутывал атмосферой роскоши и изыска – дорогая мебель, утонченные украшения, элегантные аксессуары.

Зина показала мне комнату, представляя каждый ее уголок. Ванная была словно из пятизвездочного отеля – мраморные стены, шикарная сантехника, все блестело чистотой и богатством. Гардероб уже был заполнен брендовыми вещами – рубашки, джинсы, дорогие аксессуары, туфли.

На стеллажах стояли книги различных жанров, а на стенах висели картины, олицетворяющие красоту и глубину искусства. Каждая деталь в комнате была тщательно подобрана.

IPhone последней модели лежал на прикроватной тумбочке. Я смотрел на эту комнату, так отличающуюся от моей скромной обстановки, и чувствовал себя в этом мире, словно сошедшем с обложки журнала, незваным гостем.

Мое сердце посетили смешанные чувства: восхищения этими богатствами и собственной скромностью. Эта комната стала для меня не только местом проживания, но и символом различия двух миров – мира роскоши и мира простоты. И этот новый мир, в который я так неожиданно попал, я стремился покинуть, чтобы ничто не мешало мне определиться с тем, кто я есть, как я себя вижу и кем хочу быть.

Мой отец богат, я – нет. И не то чтобы мне все вокруг не нравилось. Честно, это все круто. Но я хочу жить своей жизнью, иметь своих друзей, радоваться собственным достижениям без протекции отца. Если на все это богатство молча согласиться, то есть риск никогда так и не узнать, а чего же я стою на самом деле.

Окей, два месяца – не так уж долго. Пока побуду «богатеньким Ричи». Я тогда и предположить не мог, что два месяца растянутся на два года.

Все труднее было скрывать свое новое положение от одноклассников. В течение нескольких месяцев я пытался сохранить иллюзию, будто все по-прежнему и, пока оформляется опекунство, я временно живу у отца. Свою реальность я разбавлял выдуманными историями, чтобы укрыться от неудобных вопросов.

Я всем говорил, что мой отец – скромный юрист, живущий за городом. Отец же старался обеспечить мне благополучие и достойное существование, как он это понимал. Он заботился обо мне, но мое сердце все еще тосковало по материнской ласке и дому, который я потерял.

Каждый день водитель высаживал меня за два квартала от школы. А вечером я спешно уходил, чтобы пройти пешком окольными путями и не попасться на глаза знакомым. Уже находясь в машине, я снимал дорогие часы, переставлял сим-карту в старый телефон, переодевался в простую одежду, стараясь стереть следы роскоши, которые окружали меня дома.

Мой путь к школе был наполнен страхами – быть обнаруженным, быть осужденным за свое новое положение. Я учился скрывать болезненные различия между моей жизнью до и после этого переломного момента. Каждый день мне приходилось играть роль, которая все больше отдаляла меня от истины и самого себя. Мама меня учила не врать, да я и сам ко лжи относился плохо, и особенно к тем, кто врет. Я презирал врунишек. И что в итоге? День за днем я лгал, оправдывая себя тем, что два месяца пройдут – и я вернусь к обычной простой жизни и перестану врать. К сожалению, я не понимал, что все безвозвратно меняется, меняюсь я, и не в лучшую сторону.

Прошло чуть больше полугода со дня смерти мамы, и я продолжал жить у отца. Говорят, к хорошему быстро привыкаешь. С отцом мы не всегда ладили – то ли юношеский максимализм мешал, то ли извечные проблемы отцов и детей. То спорили, то молчали, но всегда мирились. Когда мама говорила, что мы похожи, мне не верилось, а сейчас я вижу, что она была права. Он очень занятой человек, и у него всегда не хватает времени на разговоры. Однако для меня он всегда находит возможность пообщаться. Мне кажется, отец стремился дать мне то, чего я, возможно, по его мнению, был лишен.

С братом Николаем общение у нас не сложилось, да и сложно было с ним. Он странный, весь в себе да о себе любимом, да еще его мамочка решила отправить в Лондон в частный колледж. Практически сразу после того, как я переехал к ним, он улетел в Англию. Он не приезжал на каникулы, и мачеха сама летала к нему, задерживаясь там на долгое время. Они с отцом видятся только на благотворительных мероприятиях. Насколько мне известно, им никогда не удавалось провести время вместе, не говоря уже о задушевных беседах или совместном отдыхе. Я теперь не удивляюсь, почему в жизни отца всегда были другие женщины.