На вопрос учительницы, кто пойдет к доске, ребята неуверенно переглянулись. И тут руку поднял один из самых красивых мальчиков параллели. Можете сколько угодно звать меня сентиментальной и наивной, пускай. Я никогда раньше такой не была. Всегда книги, учебники, пособия, занятия. Некогда было даже погулять. А теперь я влюбилась. Еще когда в один из первых дней он повернулся ко мне с сияющей улыбкой, просто улыбкой. Друг рассказал ему какую-то шутку, даже не я. Но эта искренняя улыбка и милые ямочки на щеках, сияющие глаза в обрамлении светлых волос заставили меня забыть, как дышать.

– Никита, пожалуйста, – пригласила его к доске учительница. Я решила задание задолго до него, но только из-за того, что на доске всегда пишешь дольше. Уверена, что он смог бы обогнать меня при желании.

Когда он возвращался на место, я тихо похвалила его решение. И он мне кивнул в ответ! Кивнул! Представляете? В животе тут же разлилось что-то теплое и приятное. Конечно, мне хотелось бы, чтобы он поблагодарил меня, разговорился и предложил погулять. Но это еще успеется. Ведь он уже заметил меня и кивнул!

На выходе из школы толпились девчонки из параллельного класса. Они громко обсуждали новый клип корейских исполнителей и даже пищали. Никогда не пищала с подружками. Стало так обидно и завидно, что даже кивок Никиты перестал согревать.

Когда я проходила мимо, одна из девочек подняла взгляд. Глаза ее вдруг расширились, будто она сильно удивилась. Потом в них мелькнула настоящая злоба, будто я успела страшно обидеть ее.

Всю дорогу до дома эта странная встреча не давала мне покоя. Будто я знаю эту девушку, но что-то мешало вспомнить. Но ведь раньше мы жили здесь, еще до того, как пришла пора идти в школу. Может, где-то в прошлом можно найти ответ? Дома я помчалась в комнату на втором этаже, едва бросив приветствие проходящему мимо отчиму.

– Привет, Слава!

– О, – он оторвался от телефонного разговора и заложил динамик рукой, – чай будешь?

– Ага.

На самом деле мне было не до чая, но я слышала, как на кухне хозяйничает мама, а когда она возвращается с работы, мы всегда пьем чай. И когда отчим не занят, он разделяет эту нашу маленькую традицию.

В комнате я бросилась к шкафу, где стоял мой детский фотоальбом. Лицо той девушки у школы кажется таким знакомым, будто вот-вот, еще немного, и я коснусь этого воспоминания, но оно растворяется бледной дымкой. Это чувство тяжелым грузом сдавливает грудь. Будто моя память меня подводит. Моя рука задержалась на одной из страниц. Лишь проведя рукой по лицу горячо любимого дяди, к которому маленькая я на фото делаю первые шаги, продолжаю листать дальше. Та девушка из параллели была накрашена: темные тени и подводка подчеркивали красивые зеленые глаза, а рыжие волосы дополняли ее образ колдуньи. Стоп! Она не была рыжей!

«Когда вырасту, я покрашусь в рыжий, так и знай! – Говорит маленькая девочка на маленькой детской площадке, от которой осталась только ржавая горка и перекладины от качелей. – Ты не выглядишь, как Блум, это я – главная фея!».

Резкое воспоминание так режет сознание, будто я физически перенеслась в то время. Руки сами ищут знакомые фотографии со дня рождения подруги, где ее родители всем девочкам выдавали страшные китайские крылья фей, а мальчикам пластиковые мечи. Тогда этот праздник казался самым прекрасным и веселым на свете.

На фотографии мы с Любой танцуем вместе. Улыбаемся друг другу. Мой взгляд скользнул по изображению ее отца на заднем плане. Слишком больно. Я захлопнула толстый альбом с глухим хлопком. Неужели она до сих пор не простила меня за то, что я всего лишь видела? Понимаю, это выглядело странно, но я была всего лишь ребенком. И мне самой было больно.

Голова вновь начинает неприятно гудеть. Так всегда бывает, когда я вспоминаю о том дне. Мама говорит, в детстве мне часто снились кошмары после этого. Проявление ПТСР или что-то вроде этого. Интересно, Люба знает, как долго мне самой пришлось излечиваться от увиденного?

Зато всегда есть чай. На кухне свежо – мама только закрыла окно. Белая красивая кухня никак не ассоциируется у меня с нашей собственностью. Такие я видела только у подружек, когда приходила в гости. Прямо, как в рекламе. Несколько тумб, столешница и даже навесные шкафчики в тон тумбам – такое явно делали на заказ. А еще я долго привыкала к электрической электроплите. Хорошо, на самом деле, не думать о том, что один маленький взрыв газа может разнести полдома. После коммуналки мне и половина всего этого показалась бы роскошью.

Мама с отчимом поинтересовались, как дела в школе. Я ответила стандартно, чтобы лишний раз не тревожить их и из вежливости поинтересовалась, как устроился в Москве Витя – младший сын отчима, старше меня лет на пять. Беседа ровная и спокойная. Не то чтобы мы стали прям семьей, но из уважения к маме просто спокойно относимся друг к другу.

– Кстати, сегодня видела Любу, представляешь? – Сказала я, и мама как-то странно отвела взгляд. – Помнишь ее? Я вот не узнала. Она в рыжий покрасилась.

– А ты не хочешь покраситься? – Спросил Слава, громко прихлебывая чай. Терпеть не могу, когда так делают.

– Фу, нет. У меня отпадный цвет. Пока не начну седеть, не буду краситься.

Мой ответ явно пришелся по душе маме. Когда пришло время уборки, я принялась помогать. Отчим вдруг спросил у нее:

– Слушай, а чего тебя видели у Тамарки Костомыровой? Мне сказала баба Нюра, что она недавно кричала на тебя.

– Ну… Хотела наладить отношения, – ответила мама, раскладывая вымытую посуду в шкаф. – Видно, ей этого не надо.

– Эта Люба ведь ее дочка как раз? – Продолжил Слава, будто не чувствуя, как маме не хочется продолжать этот диалог. А ведь начала-то его я… – А к тебе она как? – Перевел он взгляд на меня.

Я пожала плечами.

– Да также. Ничего не сказала, только глядела злобно, как фурия.

– Странные женщины. Столько лет прошло. Это они из-за Кольки на вас зло держат до сих пор?

Тяжелый вздох мамы, казалось, резко выпил весь воздух из комнаты и так же резко вернул его обратно.

– Ага, – всего лишь ответила она и продолжила заниматься делами. Отчим еще немного посетовал на странных злопамятных людей и ушел к себе в кабинет.

Разговаривать ни с кем не хотелось. Я поднялась к себе и принялась листать ленту в ноутбуке. Хотелось поругаться с кем-то в соцсетях, но в тематических группах сегодня никто не оскорблял мою любимую Джинни Уизли, не писал гадости про любителей Драмионы, даже в группе по «Наруто» не обсуждали плохую концовку. Как не вовремя все вдруг решили стать терпимыми.

На всю комнату резко раздалось уведомление о сообщении. Я убавила громкость и открыла его. Сережа спрашивал про домашнее задание по алгебре и геометрии. Точно! Я и забыла о нем. Из дневника я быстро переписала огромное количество задач на завтра, отправила милый стикер и уже выбирала видео, под которое собиралась выполнять домашнее задание, как Сережа вновь написал:

«Ты хорошо понимаешь алгебру?».

«Когда-как», – честно призналась я. Некоторые мои друзья утверждали, что в ней нет ничего сложного, главное просто подставить значения в формулы и посчитать. Так-то оно так, но все же из двадцати примеров я точно ошибусь хотя бы в пятнадцати. Или минус забуду, или «икс» потеряю. Мне больше по душе геометрия, где нужно пытаться визуализировать фигуру, подобрать нужную теорему или аксиому и уже потом решать.

«Слушай, а можешь прислать решение той задачи, что я решал сегодня?».

Я быстро выполнила его просьбу и вновь стала выбирать видео. Сложнее этого, только подобрать, что смотреть за едой. Но меня снова отвлек Сережа.

Пока я пыталась ему объяснить задачу, уже начала закипать. В какой-то момент уже начала выводить гневное сообщение о том, как он меня заколебал, но и здесь он прервал меня.

«Извини, я тебе, наверное, надоел?».

– Да, – сказала я вслух, но потом меня как будто отпустило напряжение. Пока я с ним переписывалась, мысли о дяде и отце Любы отпустили меня. Теперь же я снова вспомнила о них с болезненной тоской.