– А помнишь, как вы с отчимом ругались? Ведь он же бил тебя.

В глазах девушки читался немой крик: «Нет, я ничего этого не помню! Я не могу этого помнить!»

– Молчишь? Ага, я так и думал. А как отца схоронили? Тоже ничего не захочешь мне рассказать? Почему же ты такая холодная и чёрствая? Ты меня никогда не любила!

Сигарета догорела, и огонёк слегка обжег мне пальцы. Еле слышно зашипев, я щелчком отправил окурок в открытую дверь туалета. Прямо в кучу одноразовых простыней, клеёнки, перчаток и коробочек из-под краски…

Конечно же, моя собеседница просто не могла мне нечего ответить. «Фентанил», растекаясь по венам, угнетал все ненужные организму функции. Вплоть до дыхания. Но это если переборщить с дозой. А с математикой у меня было всё в порядке, чего не скажешь о рассудке. Мать сжила со света моего отца в прямом смысле этого слова. Доводила его постоянными истериками и плачем. И в какой-то это момент он отвлекся от дороги, когда они с мамой куда-то ехали. В общем и целом, КАМАЗ, ударивший автомобиль четко в дверь водителя, лишил моего папу шанса на спасение. Приехавшая почти моментально скорая только зафиксировала время смерти. А мать отделалась легким испугом да шишкой на голове от удара в дверную стойку.

Мамин траур длился крайне недолго. Примерно через дней пять мать, в очередной раз переборщив с мартини «Асти», выбрила виски и выкрасилась в ярко-рыжий цвет. В итоге, чего и следовало ожидать, в нашем доме очень быстро стали появляться разные мужчины.

Они приходили и уходили, и лишь один задержался на приличный срок. Мой будущий отчим. Он регулярно выпивал, бил маму. А, если вдруг попадался двенадцатилетний я, то и мне доставалось. В ход шли любые предметы от стульев до молотка. По принципу: что было в руке, не заморачиваясь. Коронная фраза отчима была: «Вот! Это тебе на карманные расходы!»

Однажды он приложил меня табуреткой по затылку особенно сильно. Очнулся я от странного жжения в паховой области: этот гад сидел в моих ногах, пил пиво и курил. А я был местом для тушения бычков. Когда же я, завывая от боли и отчаяния, дополз до матери, чтобы пожаловаться, то заработал в ответ приличную такую затрещину.

– Он – главный мужчина в доме, точка, – сказала мать. Я промолчал, но глубина злости стала просто неизмеримой. И в моей голове начал зреть план мести.

Спустя какое-то время, когда отчим крепко выпил, я спрятал его любимую подушку под ноги. Мать иногда так делала, поэтому я не сомневался, что это сработает.

– Ах ты тварь! – прорычал отчим, не найдя любимый предмет. – Куда засунула опять?

– Ой, да пошёл бы ты, а? Проспался. – Моя мать не заставила себя долго ждать.

– Что ты сказала? – закричал пьяный мужчина и, вытащив ремень из штанов, кинулся на немолодую женщину.

Он её ударил наотмашь по голове, та упала, выронив на пол нож, которым резала сыр. Отчим взгромоздился на жертву со словами:

– Будешь так выделываться – удавлю напрочь.

– Эй, мудак! – прокричал я.

Он обернулся, и я резко воткнул тот самый нож ему в грудь. Пока его глаза расширились, а сдобренный алкоголем мозг пытался что-то сообразить, я его оттолкнул в сторону. Потом взял ремень, накинул матери на шею и тянул. Долго. Как писали в интернете.

Перед уходом из дома я обернулся и бросил зажжённый носовой платок в лужу жидкости для розжига, предварительно разлитую на полу. Моё сердце даже не ёкнуло.

Я спросил, глядя на свою жертву:

– Ты, наверное, хочешь спросить: как меня не нашли тогда? Легко. Я много чего прочитал. И всё планировался так, чтобы было похоже на банальную бытовуху. В интернете много интересного пишут. И про перчатки, и про опечатки. Да-а. А ведь рыжая так на неё похожа.

В уголках глаз девушки проступили слезы.

Я достал скальпель и маленький холщовый мешочек.

– С тех пор прошло много лет. И много вас – мам. Одно жалко, вы – не рыжие. Но это ничего, смотри, как я тебя красиво покрасил?!

И я поднес к её лицу зеркало. В нем отразилась лицо, испуганные глаза, и довольно неряшливо покрашенные волосы…

Я никогда ничего не делал дважды в одном и том же городе. Жертв я не искал. Они меня сами находили: мне постоянно попадались девушки, как две капли воды похожие на мою мать. Я за ними следил. Времени у меня было предостаточно. Для своих… хм… общений с ними я всегда снимал на неделю дешёвую квартиру на сутки. Благо их полно по городам нашей необъятной родины. Наркоту я выменял у одного санитара в Подмосковье. Я ему подогнал свой мотоцикл, а он мне десять ампул «Фентанила».

При моей комплекции глушить девушку ударом по голове дело нехитрое. А дальше – все как в пьесе. На квартире я им вожу на глаз дозу внутривенной наркоты. Потом уже стригу и крашу. А потом я хочу… чтобы они со мной поговорили. Чтобы попросили прощения. Но нет! Они все одинаковые. Все гордые и все меня не любят!

Из туалета донесся запах гари. Это разгорались одноразовые простыни.

– Пора, – произнес я решительно.

Плеснув водки на живот девушке, я протер лужицу салфеткой. Из мешочка вынул монетку. Их мне сделал знакомый покойничек–кузнец из чистого свинца. На ободе монеты красовалась надпись: «Огромное спасибо за любовь». Её, как большую драгоценность, я бережно положил на девушку, и взял скальпель.

Сделал короткий надрез поперёк живота глубиной около трети лезвия. Потом одной рукой оттянул кожу, а другой, скальпелем, рассек плоть внутри таким образом, чтобы получился карман. Туда, так же бережно, я вложил монетку. Потом из мешочка достал кривую иглу и нейлоновые нитки. И очень крепко зашил.

– Ты прости, мне пора. Я не знаю, что случится раньше, – я снял медицинские перчатки и убрал их во внутренний карман куртки, – или придут пожарные, или кончится действие наркотика. А, может быть, тебя отравит свинец… Ах, да, это… – я похлопал по зашитой монетке, – это тебе на карманные расходы.

Когда я медленно закрывал за собой дверь, я думал над тем, что у меня осталось ещё три ампулы. Интересно, какой город следующий?

Июль 2019 г.

Бабочка

Я сидел на почти неудобном железном стуле и тупо смотрел перед собой. Ощущение было крайне странное: будто бы кто-то сзади вдарил по черепу с размаху совковой лопатой. Немеющие и слегка подрагивающие пальцы левой руки сжимали внушительной снимок, отпечатанный на толстой плёнке.

В голове по кругу, как заевшая карусель, крутилась фраза врача-нейрохирурга:

– Опухоль в затылочной доле. Опухоль… Опухоль…

Прицепом к этой фразе шла целая когорта выражений о том, что эта скотина неоперабельная. Что её корни уже и в мозжечке, и вестибулярном аппарате, и где-то там ещё. И даже, если повезет, хотя в лотерею я никогда не выигрывал, и опухоль окажется вовсе даже не раковой… Врач «обнадежил»: она меня по любому «задушит» через месяц. Самый максимум – через полтора.

Всё, memento mori. А ведь, блин, жизнь только начала налаживаться. Я успел более-менее закончить ВУЗ, устроиться на хорошую работу, жениться. У меня даже скоро будет ребёнок. Хотя, нет. Я не успею. У моей жены будет ребёнок.

Вот как ей сказать? А что сказать родителям? Мама, поди, разрыдается. А бабушке? Нет, им-то точно нельзя. Иначе, не дай Бог, их инфаркт будет на моей совести.

За этими размышлениями меня застал врач.

– Значит, смотри, – начал он по-свойски, – если будет голова болеть, вот эти витаминьчики попей.

Доктор подчеркнул строчку на бумаге.

– Если будет плохо. Прям, туши свет, на скорую, и к нам.

Я, молча, кивнул. Сомневаюсь, что я его слышал.

– Ну, а через год, – он слегка запнулся, – если всё будет хорошо: приедешь, сделаем ещё один снимочек.

– Как может всё быть хорошо? – я был на грани истерики.

Пальцы сами набрали номер отца. Гудок, второй, третий…

– Алло…

– Пап, привет, – как я ни старался, мой голос оставался взволнованным.