Такие же высказывания против «ропотников» и «ругателей» мы находим и в соборном послании св. Иуды. Напомнив, как господь расправлялся огнем и мечом с ослушниками в Ветхом завете, Иуда угрожает: «Так точно будет и с сими мечтателями, которые оскверняют плоть, отвергают начальства и злословят высокие власти» (Иуд. 1:8).
Не менее строг по отношению к инакомыслящим и апостол Павел. В Послании к галатам он предупреждает: «Но если бы даже мы или ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема» (Гал. 1:8).
В Первом послании к Тимофею Павел ополчается против «бесовских» ученых аскетов, «запрещающих вступать в брак и употреблять в пищу то, что бог сотворил, дабы верные и познавшие истину вкушали с благодарением» (1 Тим. 4:3). Там же он сообщает, что предал сатане Именея и Александра, дабы они «научились не богохульствовать».
Во Втором послании к Тимофею с еще большей остротой звучат те же мотивы нетерпимости. Павел наставляет своего сторонника, что недалеко то время, «когда здравого учения принимать не будут, но по своим прихотям будут избирать себе учителей, которые льстили бы слуху; и от истины отвратят слух и обратятся к басням» (2 Тим. 4:3–4). Более того, Павел сообщает, что он уже сам становится жертвой этих лжеучителей. Он призывает Тимофея к энергичным действиям: «Проповедуй слово, настой во время и не во время, обличай, запрещай, увещевай… Будь бдителен во всем» (2, 5).
Это «прямо по Дарвину, — как отмечает Энгельс, — борьба за идейное существование»[98] заканчивается победой епископального направления, выражавшего настроения и интересы наиболее богатой и влиятельной прослойки верующих, тесно связанной с римской знатью. Оппозиционные элементы изолируются и подавляются путем отлучения; вместо разобщенных первоначальных христианских общин возникает централизованная церковная организация, возглавляемая епископами, главенствующую роль среди которых с течением времени начинает играть римский епископ — папа.
Влияние христианства растет вглубь и вширь, одновременно в него вливаются мощные эллинистические и восточные течения, привносящие с собой элементы враждебных христианству «языческих» учений и верований. Возникают и новые ереси. Самые опасные в середине II в. были ереси гностиков и монтанистов, против которых в первую очередь ополчается образовавшаяся церковная иерархия.
Гностики пытались объединить христианство с эллинскими мистическими учениями.
Иное содержание имело монтанистское учение, названное так по имени его основателя Монтана. Оно продолжало эгалитарные и аскетические традиции раннего христианства.
Борьба против этих учений происходила в сложной обстановке, в которой периоды открытой — «легальной» — деятельности церкви чередовались с периодами преследований как против нее, так и других христианских учений, с которыми она боролась. В силу указанных обстоятельств борьба эта велась мирными средствами. Следуя апостольской традиции, враждующие стороны, не стесняясь в выражениях, поносили и обвиняли друг друга во всевозможных нарушениях христианского вероучения, в различного рода пороках — в обмане, лжи, клевете, корыстолюбии, алчности, разврате, короче — во всех смертных грехах.
Писания гностиков, монтанистов и других еретиков были уничтожены церковью и не дошли до нас. Что же касается полемических приемов сторонников церкви, то о них можно получить представление по сочинению «Обличение и опровержение лжеименного знания (пять книг против ересей)» епископа Лионского Иринея, жившего во «торой половине II в.
Ириней считает гностиков и монтанистов вероотступниками, а поэтому «сынами дьявола и ангелами лукавого», «ворами и разбойниками». Согласно Иринею, как отец лишает непослушных сыновей наследства, так и бог отвергает и лишает благодати всех, кто ему не повинуется.
В полемике с монтанистами Ириней рьяно защищал законность правительства империи, доказывая, что оно, как и всякое земное правительство, установлено богом, «чтобы, боясь человеческой власти, люди не поедали друг друга подобно рыбам, но посредством законодательства подавляли разнообразную неправду народов».[99]
Правда, Ириней вынужден признать, что не всякое правительство действует в интересах своих подданных.
«Некоторые цари, — пишет он, — даются для устрашения, наказания и укорения, иные для обольщения, поношения и высокомерия, как того достойны (подданные. — И. Г.)…».[100] Однако, предупреждает своих противников Ириней, не людям судить своих царей, а богу, который каждому из них воздает по заслугам. Защита Иринеем императорской власти не спасла его самого от расправы, жертвой которой он стал во время массовых преследований христиан.
В борьбе с враждебными течениями епископальная церковь укрепляла свои позиции, формулировала свое собственное вероучение, укрепляла свою организацию. В известной мере это относилось и к еретикам, но в конечном итоге все преимущества оказывались на стороне победителя, т. е. церкви. Полемика с еретическими богословами породила пропагандистскую — апологетическую — литературу, которая стремилась укрепить влияние церкви. С распространением христианства в нем все более укреплялись консервативные элементы, проповедовавшие повиновение властям и рабовладельцам. Призывы к повиновению встречаются уже в раннехристианской литературе, что свидетельствует о настойчивом стремлении руководителей общин убедить низы верующих воздержаться от насильственных действий и повиноваться государству и своим господам. С возникновением церковной организации эти призывы звучат все более настойчиво. Епископы, связанные с богатыми семьями империи, всячески подчеркивали мирный характер христианского учения, настаивали на «непротивлении злу», уверяя, что христианство победит не путем насильственного свержения господствующего несправедливого порядка, а при помощи нравственного, духовного совершенствования, праведной жизни, соблюдения церковной обрядности. Возможно, что эта непротивленческая проповедь рассматривалась некоторыми христианскими руководителями как тактический ход, усыплявший недоверие правящих кругов империи. Политический опыт побуждал христианских руководителей к тактике «мирного проникновения». Насильственные действия против господствующего порядка сулили только поражение.
