Португалия принадлежит к тем немногим католическим странам Европы, которые, имея инквизиторов, не знали инквизиции в средние века. Может быть, причиной тому было то, что она находилась на самом «краю» католического мира, вдалеке от папского престола, вассалами которого считали себя португальские короли; может быть, потому, что в средние века ее не сотрясали еретические движения.

Фактически история португальской инквизиции начинается с 1492 г., когда происходил массовый исход в Португалию изгнанных из Испании иудеев и возникла проблема «новых христиан».

Некоторые реакционные историки пытаются оправдать преследование иудеев инквизицией тем обстоятельством, что они будто бы были ненавистны народу. Такого рода «объяснения» — лицемерная демагогия; как справедливо отмечает португальский историк Антонио Жозе Сараива, «если собрать все жалобы в кортесах против дворянства и клира, то наверняка их было бы значительно больше, чем их имелось против иудеев».[331]

Когда в 1492 г. началось изгнание иудеев из Испании, десятки тысяч из них бежали в Португалию. Точная цифра бежавших в Португалию иудеев неизвестна. Современные историки считают, что в конце XV в. в Португалию их бежало из Испании около 120 тыс.[332] Король Жоан II вел войну в Африке и нуждался в деньгах. Он открыл португальскую границу испанским иудеям, взимая с каждого 8 золотых крусадо. Уплативший эту сумму получал право на восьмимесячное пребывание в Португалии. По истечении этого срока король обещал предоставить им корабли для бесплатного переезда в Африку.

Кроме того, за 4 крусадо с человека разрешался въезд кузнецов и оружейников. Деньги, полученные таким образом, корона хотела употребить на финансирование войны в Африке. С этой же целью был установлен специальный налог на иудеев.

Испанские иудеи стремились обосноваться в Португалии на постоянное жительство. Ведь в этой стране не было инквизиции, и их единоверцы не преследовались короной; кроме того, из Португалии было легче вернуться в Испанию, и многие лелеяли мечту возвратиться на родину.

Шестьсот богатых семейств, бежавших из Испании, сумели за 60 тыс. крусадо получить от короны разрешение остаться на постоянное жительство в Португалии. Такое же разрешение было дано ремесленникам. Остальные беглецы находились под угрозой высылки.

Такая массовая иммиграция чужеземцев в страну, население которой не превышало тогда 1 млн. человек, не могла не вызвать самые разнообразные конфликты и сложности. Под влиянием разгула инквизиционного террора в Испании обострились антииудейские настроения и в самых различных кругах Португалии. Одни требовали их высылки, считая, что наплыв кастильских иудеев, которых церковная традиция объявляла преемниками убийц Христа, приведет страну к гибели. Другие из корыстных побуждений или из религиозного фанатизма требовали установления инквизиции по образу и подобию испанской.

Когда льготный срок пребывания испанских иудеев в Португалии истек, многие из тех, кто не уехал, а португальский король препятствовал их отъезду, были запроданы в рабство, а их малолетние дети были высланы на африканский остров Санто-Томе, где большинство из них погибло от непосильного труда и перенесенных лишений.

В 1495 г. с вступлением на престол Мануэла II (1445–1521) положение испанских иудеев в Португалии сначала несколько улучшилось. Вскоре Мануэл женился на недавно овдовевшей принцессе Изабелле, одной из дочерей Фердинанда и Изабеллы, что в случае кончины испанских королей открывало ему доступ к испанской короне. Фердинанд и его супруга дали согласие на этот брак при условии присоединения Португалии к союзу против Франции и изгнания из пределов страны как португальских, так и испанских иудеев. Мануэл II принял эти условия.

В 1496 г. он запретил иудейский культ, приказал закрыть синагоги, сжечь иудейские молитвенники, а иудеям принять католическую веру или немедленно покинуть пределы Португалии. Но, не желая терять столь, на его взгляд, полезных подданных, Мануэл чинил всяческие препятствия к отъезду иудеев, насильственно обращал их в католичество.

В 1499 г. власти запретили португальцам и иностранцам переправлять за границу векселя, полученные в обмен за деньги или за товары. Запрещалось, кроме этого, покупать у «новых христиан» какую-либо собственность без особого на то королевского разрешения. «Новый христианин» мог выехать за границу по торговым делам только при условии, что в стране останутся его жена и дети, явно в качестве заложников.

Это вызвало огромное беспокойство среди «новых христиан», которые, опасаясь худшего, пытались любыми средствами спасти себя, своих близких и свое состояние. Подкуп королевских чиновников принял гигантские размеры, что только увеличивало их ненасытную жадность и создавало ложное впечатление о якобы безграничных финансовых возможностях их жертв.

В 1505 г. в Португалии вновь разразилась эпидемия чумы. Неурожай вызвал голод. В Лиссабоне вспыхнул антииудейский погром. Фанатики грабили и поджигали дома «новых христиан», бросали в костры иудействующих, считая их виновными в постигших страну несчастьях. В течение двух дней в столице погибло от рук погромщиков свыше 3 тыс. человек, в том числе 600 из них были сожжены.[333] Женщин насиловали и сжигали. Детей убивали на глазах родителей.

По приказу короля против погромщиков были двинуты войска. Около 50 из них после молниеносного суда были четвертованы. Двух доминиканцев, зачинщиков погрома, также четвертовали, а трупы их сожгли. Лиссабон был лишен многих привилегий.

В 1507 г. дон Мануэл отменил все прежние ограничительные законы против «новых христиан» и торжественно обещал «никогда в будущем» не издавать подобных законов. Тем, кто бежал из страны, была обещана амнистия. Насильственно крещенным в 1496 г. было вновь обещано в течение 20 лет не преследовать их за невыполнение католических обрядов. В 1512 г. этот льготный срок был продлен до 1534 г. Всем был разрешен свободный выезд и вывоз ценностей из страны. Все эти изменения в политике дона Мануэла, пишет Эркулану, произвели неотразимое впечатление как на местных, так и на испанских иудеев, проживавших в Португалии. Предпочитая иллюзорную свободу, полученную благодаря временной волне терпимости, и таким образом жертвуя своим будущим во имя временных поблажек, никто или почти никто из них не покинул страны.[334] Но можно ли винить в таком благодушии «новых христиан», которые фактически не имели другого выхода, как остаться в Португалии.