Эсбен сжал зубы, чтобы не обругать ее вновь. С каждой секундой ему было все сложнее контролировать себя.

– Сив! Вот ты где! – по льду им навстречу направлялся высокий рыжеволосый мужчина в пуховой спортивной куртке. В его руках была хоккейная клюшка. – Я уже тебя потерял! Мы же договорились, что ты не будешь уезжать далеко, – сказал он, останавливаясь напротив девочки.

Она прочертила лезвием линию у себя под ногами, но было невооруженным глазом видно, что ей не стыдно ни капли.

– Наверно.

Мужчина скрестил руки на груди. Он был рослый и широкоплечий, с бодрым лицом, легкой теплой улыбкой и лучистыми глазами. Его насмешливый взгляд был направлен на девочку.

– Наверно? Ах, наверно? – он выпустил клюшку из рук, подхватил девчонку, прижал к себе и попытался защекотать ее сквозь плотную куртку.

– Папа, перестань! Перестань! Ну! – она снова смеялась, пытаясь выскользнуть из могучих объятий.

Эсбен прикипел взглядом к хоккейной клюшке. Она была длинная, с глубоким изгибом лезвия и красной рукояткой. Пока отец кружил смеющуюся дочь, Эсбен будто бы невзначай подъехал ближе к клюшке и осторожно коснулся ее пальцами.

– Играешь? – приветливо спросил мужчина, выглядывая из-за плеча дочери, которая продолжала дергаться и заливаться звонким смехом.

Эсбен в смущении отдернул руку.

– Нет.

– Он и кататься не умеет! – тут же вставила девчонка.

Мужчина опустил дочь на лед и с укором посмотрел на нее.

– Сив…

– Правду говорю!

– Он же учится, а это уже хорошо. Ты тоже постоянно падала, когда училась ходить, но никто над тобой не смеялся, – мужчина улыбнулся Эсбену. – Меня зовут Нильс, а это моя дочь Сив. А как тебя зовут?

– Эсбен.

Нильс пожал ему руку. Его ладонь оказалась теплой и шершавой.

– Будем знакомы. Ты здесь один?

Эсбен потер шею.

– Да, но моя тетя живет недалеко.

– А кто твоя тетя?

– София Лундквист.

В верхней части Раттвика не осталось ни одного человека, который бы не слышал о том, что София Лундквист приняла к себе двух осиротевших племянников. Нильс Сандберг не был исключением. Он знал печальную историю детей и сочувствовал им от всего сердца.

– Понятно. У нас здесь не особо много занятий, да? – дружелюбно поинтересовался Нильс.

– Не особо, – подтвердил Эсбен.

– Но ты пришел кататься. Знаешь, что у нас есть стадион?

– Видел. Мне друг показывал.

– Там гораздо удобнее и безопаснее, – продолжал Нильс.

Сив повисла у него на руке, как обезьянка.

– Угу.

– Ты вообще никогда не играл в хоккей?

Родители учили Эсбена и Кайсу не разговаривать с незнакомцами, но Эсбен уже привык, что в Раттвике все было… несколько иначе. Взрослые проявляли поразительное участие, когда узнавали, кто они с сестрой такие. Одни хлопали по плечам и улыбались, другие смотрели сочувственно, третьи – самые раздражающие – начинали тараторить слова утешения. Но Нильс был каким-то другим. Подкупала его задорная улыбка.

– Никогда. Только по телевизору смотрел. Почему вы спрашиваете?

– А хотел бы научиться?

Эсбен несмело посмотрел на него.

– Конечно.

– Я тренирую ребят на стадионе. Поговори с тетей, спроси ее, что она думает по этому поводу. Если София будет не против, то можешь начать со следующей недели. Занятия проходят во вторник, четверг и пятницу.

Эсбен ощутил резкое покалывание где-то в груди, быстро облизал пересохшие губы.

– Правда?

– Конечно. Если захочешь заниматься, пусть София позвонит мне, и я скажу, что тебе нужно будет взять с собой. Мой номер у нее есть. Запомнил, как меня зовут? Нильс. Нильс Сандберг. Да это и необязательно. Просто скажешь, чтобы набрала номер тренера. Все понял?

Эсбен с трудом нашелся, чтобы ответить.

– Нильс Сандберг, – повторил он. – Я запомнил. Спасибо. Спасибо вам большое!

Нильс рассмеялся.

– Папа, но он даже не умеет кататься, – вновь повторила Сив. – Чему ты собрался его учить?

– Кататься. По всей видимости.

– А много к вам ребят ходит? – спросил Эсбен. Ему вдруг стало боязно выставить себя неумехой перед другими мальчишками и девчонками, если они тоже посещают занятия.

– Достаточно. Ты не переживай. Многие из них только учатся стоять на коньках. Сив просто любит воображать.

Сив надула губы и хмуро посмотрела сначала на отца, потом на Эсбена.

– Я не воображаю.

Эсбену ужасно захотелось показать ей язык, но он сдержался. Ему ведь не пять лет, а целых девять. Совсем уже взрослый.

Нильс поднял голову вверх, посмотрел на темнеющее небо. На улице становилось совсем зябко, ледяной ветер пробирал до костей.

– Идем, Эсбен, мы проводим тебя домой. Ты не возражаешь? Скоро совсем стемнеет, а ты здесь совсем один.

Эсбен кивнул и понадеялся, что Нильс и Сив не станут доводить его до самого крыльца. Это грозило его легенде о том, что он пошел помогать Клеменсу, с треском провалиться. Софии не стоило знать, что он в одиночку отправился на озеро. Да еще и нацепил коньки, на которых едва мог проехать дальше пары метров.

Все трое переобулись и вышли на тропу. Нильс нес спортивную сумку, где лежали их с дочерью коньки, клюшку он зажал под мышкой. Он было потянулся, чтобы взять рюкзак Эсбена, но тот вежливо отказался.

– Спасибо. Он легкий. Я справлюсь сам.

По дороге Нильс рассказывал о занятиях, о своих подопечных. Он старался заинтересовать Эсбена, потому что знал, что в состоянии тоски и скорби просто необходимо найти какое-то занятие, ухватиться за нечто такое, что позволит держаться на поверхности. Нильсу было хорошо знакомо это чувство. Однажды хоккей спас его самого. Спасает каждый день до сих пор. За его плечами было тяжелое расставание, в его груди покоилось разбитое сердце. Ребекка. Женщина, которую он так любил. Женщина, которую он так ненавидел.

Они распрощались у дорожки, ведущей к дому Софии.

– Можно вас попросить… – неловко начал Эсбен.

– О чем?

– Не говорите тете, что я был на озере один, ладно? Мне влетит.

Нильс усмехнулся.

– Тогда пообещай, что впредь не будешь так делать. У нас безопасный город. Все друг друга знают, но всякое может быть. Чего стоят эти проклятые Мышиные норы… – Нильс поморщился, но через секунду лицо его вновь прояснилось. – Мы друг друга поняли?

– Поняли! – отозвался Эсбен.

– Отлично. Буду ждать звонка.

По выражению лица Сив было ясно, что ей не терпелось ляпнуть какую-нибудь гадость, но они с Нильсом ушли раньше, чем ей удалось придумать что-то более-менее остроумное.

Эсбен направился к дому с улыбкой на лице.

ГЛАВА 6

КОЧЕВНИКИ

май, 2019 год

«Однажды Улле приснился сон, где ей явился Клеменс.

Он говорил, что очень хочет вернуться домой, но не может.

Улла проснулась среди ночи и проплакала до самого рассвета».

– из книги Йоргена Янссона «Мы спасены в надежде»

Мартен аккуратно разложил бумаги по папкам. Взял несколько стикеров, приклеил их на корки и написал для себя короткие заметки по текущим делам. Папки сдвинул на край стола и откинулся на спинку кресла. Мартену нравилась работа в полицейском участке. Только подумать – всего несколько лет назад он был просто мальчишкой, мыл полы в кафетерии и выгуливал соседских собак, а теперь носит звание детектива полиции. В участке он самый младший – единственный, кому еще нет тридцати. Поначалу коллеги опускали шутки по этому поводу, но Мартен быстро проявил себя с самой лучшей стороны, поэтому подколы живо сошли на нет. Он работал с завидным упорством, часто приходил в офис еще до рассвета и любил уходить позже всех. В связи с чем начальник участка Бьерн Алленг часто спрашивал Мартена, какого черта он столько времени проводит на работе. «Подробнее знакомлюсь с делами», – всякий раз отвечал Мартен. «С какими делами? Здесь ничего не происходит. Это же, мать его, не Мальме, а всего лишь Раттвик! Иди домой, Янссон. И заведи себе подружку!», – распылялся Алленг.