– Неужели…?! ― он вопросительно взглянул на Любовь Гавриловну.

Супруга отпираться не стала, повела игриво плечиком ― чего уж тут. Раскраснелась от удовольствия, поцеловать себя позволила, сначала в щёчку ― с благодарностью за чудесную весть, а потом и по-другому, как только наедине возможно.

Но шепнуть успела:

– Дверь-то на задвижку… замкни.

***

За обедом, что подали с заметным опозданием, Дареев, будучи в хорошем расположении духа, много шутил и смеялся, чем и не преминула воспользоваться Варвара Ивановна, рассекретив сегодняшний скандал и выпросив для Таши прощения.

– Ну что, хозяйка, не будем больше гневаться на дитятко неразумное? ― спросил Иван Дмитриевич супругу, та только махнула полной ручкой, мол, делайте что хотите.

Вечером, уже перед сном, заметил ей довольным голосом:

– Нянька-то наша без дела не останется. Так что по всем статьям гувернантку к Тушканчику мы вовремя выписали, ― и улыбнулся, ― хлопец, говоришь, будет… А хоть даже и девица, всё одно хорошо!

4. По привычке Мина поднялась рано, с рассветом, да и на новом месте не особо спалось. То ли воздух душный ― комната тесная, узкая, то ли ещё не привыкла, всего-то ничего прошло с тех пор, как сменился пейзаж за окном, и вместо питерской жемчужной серости наблюдает она пыльные, слегка тронутые осенью редкие дерева на фоне безупречно голубого неба, раскинувшегося над городком, который она ещё толком и не видела, но со слов Евгении Дмитриевны уже немного представляла.

Поначалу в этом месте крепость была, чтоб набеги кочевников сдерживать, со временем военное поселение по причине удачного расположения на перекрёстке древних торговых путей (караваны из Азии один за другим шли) превратилось в зажиточный уездный город. Здешняя ярмарка, что заморское эльдорадо, полное сокровищ и богатств, привлекла торговцев со всех сторон. Климат тут благодатный ― солнечных дней почти столько же, как в Крыму, оттого народ имеет нрав мягкий, добродушный, хлебосольный, что немаловажно, потому как собрался в Купцовске всякий люд, не считая русских: и татары, и киргизы, и башкиры, и немцы с поляками себе пристанище нашли, и многие другие. Хоть вера разная, а в основном мирно живут. Ещё, сказала Евгения Дмитриевна, тут на улице запросто можно встретить верблюдов с двумя горбами, высокие, степенные, по бокам тюки с товаром висят. Такого экзотического зверя живьём Мина никогда не видела, а потому время от времени в окно выглядывала, вдруг караван мимо пойдёт. Но нет, ярмарка, как оказалось, совсем в другой стороне находится, там, где река Смелка широкую петлю перед городом делает.

Ополоснув лицо из кувшина жестковатой водой с травянисто-полынным привкусом, Мина какое-то время сосредоточенно рассматривала своё отражение в овальном зеркале, что висело над туалетным столиком. В годы её учёбы в одном из закрытых женских заведений в дортуарах зеркала не разрешали, чтобы не развивать в барышнях излишнее кокетство и самовлюблённость. А то что нельзя, разумеется, больше хочется. Поэтому теперь, хоть и лет прошло немало, каждая новая встреча со своим отражением Мине была приятна. Но только утром или перед сном, когда лицо умыто и можно позволить себе быть собой.

Вытащив из шкафа шерстяное платье блеклой расцветки, пошитого специально так, чтобы не подчёркивать талию и скрыть белизну тонкой кожи, она оделась к завтраку, машинально поправила нательный крестик на длинной цепочке, тоже привычка из прошлого. «Крест не должен быть виден в вырезе форменного платья» ― напористым голосом классной дамы сказала она и тут же с дурашливым поклоном сама себе ответила: «Хорошо, мадам».

Не теряя больше времени на развлечения, Мина привела в порядок волосы, уложив их в скучный кукиш, пуховкой слегка припудрила светлым тоном лицо, специально сделав это неравномерно, и положила тёмную пудру на нижние веки, чтобы отвлечь чужой взгляд от кристальной прозрачности её бледно-голубых глаз. Подобрав в строгую полоску губы и собравшись внутренне, она спустилась вниз.

Любовь Гавриловна распорядилась накрывать завтрак для детей и их гувернёров отдельно, а вот обедать и ужинать, по возможности, предписывалось за общим столом. Поэтому в столовой, кроме Мити, его немца-учителя и горничной, что расставляла тарелки, никого больше не было. Таша с нянькой почему-то опаздывали.

Поздоровавшись, она заняла своё место; вежливо улыбаясь, ответила на какой-то пустяковый вопрос коллеги-гувернёра, пожилого, лысого, но с очень выразительными усами, и в свою очередь поинтересовалась о чём-то у него. Митя, которому хотелось побыстрей заняться своими делами, в нетерпеливом ожидании поглядывал на дверь. Наконец она отворилась, но вместо няньки и Таши заглянула экономка и передала распоряжение хозяйки: более никого не ждать, завтракать, а после чая Любовь Гавриловна желает видеть Мину Осиповну. Сделав вид, что тема разговора ей известна, гувернантка лишь согласно кивнула головой, а сама не то чтобы испугалась, но насторожилась, ей совсем не хотелось, чтобы некоторые её секреты были обнаружены так скоро.

Дареева ждала её в библиотеке, медленно прохаживаясь вдоль шкафов, туго набитых книгами с золотым тиснением на корешках, что достались вместе с домом от прежнего его владельца, но не похоже, чтобы их читали.

– Мина Осиповна, ― она с прищуром на неё взглянула, ― будьте добры, скажите, куда вчера вы дели ключи от шкафа, после того как убрали куклу?

– Как велено, положила здесь, в библиотеке, в верхний правый ящик стола, ― удивлённо сообщила гувернантка, ― а что случилось? Ключи пропали?

– Да нет, ― озадаченно вздохнула хозяйка, ― ключи на месте, но вот что странно: утром нянька обнаружила куклу возле Ташиной постели, на полу, с растрёпанными волосами, разутую и без одного носка, второй пока не нашли.

– А что говорит Таша?

– Ревёт, божится, что не брала. Но ведь врёт же! Хотя нянька уверяет, что ночью ничего не слыхала. Так старая уже, может, и заспала. Короче, мне бы хотелось, чтобы вы расспросили обеих, вдруг что удастся прояснить. Я сама не в силах сейчас подобные беседы вести, не дай бог разнервничаюсь, в моём положении это непозволительно, ― она осторожно коснулась пальцем живота и пояснила, ― третьего жду, ― и тут же вернулась к прежнему разговору, ― ещё просьба, постарайтесь сделать так, чтобы Иван Дмитриевич ни о чём не узнал, негоже тревожить его по такой ерунде.

Мина Осиповна отправилась в детскую, где застала зарёванную Ташу и насупленную няньку. Чтобы разрядить напряжение, она ни о чём спрашивать не стала, только предложила Варваре Ивановне пойти отдохнуть, пока они будут заниматься, та недовольно фыркнула, но с места поднялась.

Гувернантка уже не раз замечала, что её появление в доме Дареевых пришлось няньке не по нутру, то ли ревность, то ли просто человек такой неприязненный, но деваться некуда, придётся друг друга терпеть.

Как только старуха ушла к себе, Мина достала небольшую коробку со всякой канцелярской мелочью и попросила Ташу разобрать её. Помимо обычных предметов вроде ручки и набора перьев для письма там лежала забавная перочистка в виде гнёздышка на ветке, рядом с которым сидела зеленоголовая птичка, она-то и понравилась девочке больше всего. Собственно говоря, гувернантка на это и рассчитывала.

– Правда красивая? Это вам от меня подарок, к началу занятий, ― сказала Мина Осиповна, а когда та рассмотрела всё подробно, ненавязчиво перешла к уроку, чтобы выяснить для составления плана с расписанием, что девочка уже знает и умеет. Помимо начальных знаний, необходимых для поступления в гимназию, предстояло обучить Ташу немецкому языку, музыке, танцам, рисованию и хорошим манерам, а также занять её свободное время полезными играми и рукоделием.

Как ни странно, урок Таше понравился. Она с удовольствием нашла среди кубиков нужные буквы-цифры, быстро запомнила четыре стихотворные строчки про букву «А», правильно изобразила круг, квадрат, но вот с треугольником не справилась и запуталась в диких животных. В конце занятий Мина предложила нарисовать какую-нибудь картинку на выбор: цветок, куклу или солнышко, собираясь перейти к нужной теме. Таша довольно похоже изобразила степной мак, с прожилками и пушистой серединкой, но раскрасила его зелёным карандашом.