«Неплохо бы, конечно, сосватать её за кого-нибудь из тех купцов, кому слово чести не пустой звук, ― рассуждал он уже не в первый раз, ― а то попадётся, упаси боже, вертопрах и прохиндей, закружит голову, слов пустых наговорит, оберёт до нитки и по миру пустит. По-всякому ведь бывает. Ну да ладно, ― отмахнулся Дареев от своих преждевременных страхов, ― что бежать впереди телеги, девка ещё малая совсем, пусть пока живет-играется».

Таше, что была на четыре года младше Мити, подарки от Ивана Дмитриевича перепадали часто: то медведь-плясун в полосатых штанах, то забавная куколка-пеленашка с базарного лотка, то коробочка монпансье с разноцветными вкусными кругляшами, то китайский старичок с качающейся головой, но это по мелочам, а к серьёзным праздникам Иван Дмитриевич готовился основательно, заранее, без спешки. Вот и о дочкиных именинах, которые счастливым образом совпадали с днём её рождения, задумался ещё в начале лета. Посовещавшись с женой и прикинув расходы, замыслил Дареев устроить в августе грандиозный праздник с весёлым спектаклем для детей и фейерверком. Наблюдать, как увеселительные огни с шипением и взрывами распускаются на тёмном небе в ярко-огненные цветы, ему и самому было интересно.

Уральские купцы повеселиться любили, не жадничали.

Подарок для дочки Дареев поручил привезти Евгении Дмитриевне, старшей сестре, которая как раз собиралась в очередной раз на воды.

Овдовев очень рано и не успев завести собственного потомства, Евгения Дмитриевна, а для домашних просто Геничка, давно уже поселилась у Ивана, помогая по мере сил в воспитании племянников. Рано состарившаяся, с оплывшими формами, вся словно из подушек сложенная, с лицом отёчным и некрасивым, она была наидобрейшим человеком, и Митя с Ташей её обожали. Однако возможности сестры оказались сильно ограничены почечной болезнью, отчего она пару раз в год уезжала в Европу для лечения, эффекта от которого хватало на несколько месяцев.

Изучив до отъезда Генички возможные варианты по каталогам, Иван Дмитриевич с одобрения супруги остановился на германском изготовителе. Во-первых, немцев он уважал за порядок и точность в деталях, во-вторых, сестра всё хорошенько посмотрит на месте и уже тогда сделает окончательный выбор ― её вкусу он полностью доверял. Помимо покупки подарка у Евгении Дмитриевны имелось ещё одно важное поручение, которое она и выполнила, чуть изменив обратный маршрут.

Сегодня, как раз накануне Ташиных именин, Евгения Дмитриевна должна вернуться, поэтому девочку с нянькой отправили в гости к Лаврентию, чтобы она раньше времени всех секретов не раскрыла.

В размышлениях и ожидании вестей, Иван Дмитриевич задремал прямо в кресле, но даже и первого сна не успел рассмотреть, как в дверь постучала горничная.

– Там, это… ― сказала она, от смущения прикрыв рот ладошкой, ― сестра ваша приехавши, спрашиват, куда коробки-то девать. И эту, как её, гувернёрку…

Дареев торопливо вышел в переднюю.

Геничка, сияя доброй улыбкой, кинулась ему навстречу, а в сторонке стояла, вцепившись в сумочку, дамочка неопределённого возраста с усталым и немного растерянным лицом. Ещё один сюрприз для дочки.

«Понравится ли?»

После того как коробки пристроили за ширмой в хозяйской спальне, а гувернантку отправили в подготовленную для неё комнату ― обживаться, Иван Дмитриевич распорядился насчёт обеда и отправил к Лаврентию кучера за Ташей с нянькой.

2. Пироги с яблоками пекли чуть ли не с вечера, чтобы успеть разнести их вместе с приглашениями по родственникам и друзьям. На кухне обе стряпухи (и господская, и людская) с временно нанятыми помощниками сновали от печи к столу, от стола в кладовую ― то сахарной пудры не хватило, то не тот сорт яблок принесли, то вдруг хозяйка потребовала морсу клюквенного ― кисленького ей захотелось.

Нервно, суетно, каждый о своём хлопочет, а настроение у всех всё равно празднично-приподнятое. Именины в доме.

Таша, уловив сквозь утренний сон дразнящие запахи корицы, ванили и тёплого теста, проснулась и, осторожно приподняв голову, огляделась по сторонам, надеясь высмотреть приметы необычного для неё дня. Однако всё было как всегда. На столе та же коробка с карандашами, пара растрёпанных книжек с яркими картинками; нижний ящик комода чуть выдвинут, там мячик из лоскутов застрял, того и гляди лопнет, рассыплется шуршащими сухими горошинами, что внутри прячутся; на этажерке возле окна любимый плюшевый медведь смешно таращит единственный глаз-бусинку, второй давно утрачен в шумных боях с Митей. Лишь штора, обычно плотно закрывавшая окно, чуть сбилась в правом углу, пропустив узкий луч света, в котором золотые пылинки устроили беззаботные танцы.

«Наверное, это подарок от солнышка, ― предположила Таша и подставила навстречу искрящемуся потоку соединённые вместе ладони, ― кто ж ему подсказал, что нынче у меня праздник?»

Именины, объяснила ей крёстная, это когда боженька при рождении даёт каждому двух ангелов-хранителей. Один ангел защищает от зла и несчастий, а другой, чьим именем назван человек, просит для своего подопечного милости у Всевышнего. Её второго ангела звали мученица Наталья. Почему она была мученицей, Таша не знала. Может, раньше кто и рассказывал ей об этом, да всё забылось. Хотя Геничка говорит, что она памятливая и смышлёная.

– С-мышь-лёная, ― медленно, разделив слово на части, повторила Таша, ― но почему с мышь? ― удивилась она, ― разве мыши умные? И что такое ― лёная?

Решительно отбросив пустяковые мысли (не до них сейчас) и закрыв глаза, девочка, помня наставления взрослых, наскоро прочитала молитву матушке Богородице, почти не перепутав слова, перекрестилась и, поблагодарив обоих своих ангелов, выбралась из постели, стараясь не шуметь. Ей очень хотелось, чтобы долгожданный день ― с подарками и гостями ― скорее начался.

Осторожно заглянув в тёмную комнатку, где обычно ночевала нянька, но кровать той была пуста, Таша на цыпочках подошла к другой двери и высунулась в коридор, однако заметив торопливо идущую от лестницы горничную с большой коробкой в руках, опрометью вернулась в кровать.

За горничной сразу же явилась Варвара Ивановна с кувшином тёплой воды. Ей хватило одного взгляда, чтобы понять, что девочка только притворяется спящей.

– От, шкода растёт, от, проказница, ― пробормотала она, пощекотав розовую пятку, что в нетерпении высунулась из-под одеяла, ― давай, душа моя, подымайся.

Таша открыла глаза и кинулась к няньке на шею.

– Нянюшка, мне так радостно!

– Вот и хорошо, стало быть, и день будет добрый, ― с этими словами Варвара Ивановна вложила ей в руку небольшую глиняную фигурку ангела, ― с именинами тебя, моя голуба, ― и пересадила на табурет, чтобы умыть и расчесать волосы, не дав даже подарок рассмотреть, ― потом, потом, а то не успеем.

Горничная тем временем, распаковав коробку, достала из неё белое платье с кружевами, украшенное мелкими речными жемчужинами и изящной вышивкой по всему лифу.

– Это вам, барышня, крёстная прислала, к причастию, ― пояснила она, ― будете у нас будто царевишна, только что без короны.

Через полчаса непривычно тихая Таша, причёсанная, насколько это возможно при её непослушных кудряшках, наряженная в новое платье, спустилась вместе с няней вниз, где собрались почти все домашние. После поцелуев и поздравлений отправились в церковь, там их уже ждали крёстные родители девочки ― Анна Юрьевна и Павел Фирсович Галашин, давний друг Ивана Дмитриевича, тоже бакалейщик, в сопровождении собственных семейств.

– Ташенька, с днём ангела тебя! ― Анна Юрьевна обняла крестницу и сразу перешла к главному ― она всегда слишком трепетно относилась к роли духовной наставницы, да и вообще имела склонность к разного рода поучениям, ― Расти, милая, на радость нам и людям. И всегда помни о своей небесной покровительнице. Молись ей с усердием и благодари за милость каждый день. Не ленись. Вот, кажется, всё сказала. Ну, а теперь рассказывай, понравился тебе мой подарок? ― спросила она о платье, ― Представляешь, месяц шила, а потом ещё два ушло на отделку, ― и похвасталась, ― стежок за стежком, бусинка к бусинке, без единого огреха.