Он перебрал все кружевное белье в ящиках в поисках потайных карманов или швов. У Прайда было преимущество перед графиней: он знал, что в комнате нет тайников. Значит, если и было у нее что-то компрометирующее, то лишь в ее вещах, или, возможно, она умудрилась устроить собственные тайники в мебели или драпировках. Прайд осмотрел ее шкатулку с драгоценностями и слегка присвистнул, увидев бесценные бриллианты, из которых Габриэль носила едва ли половину.

Натаниэль внимательно изучил содержимое секретера и бегло просмотрел письмо от Талейрана, полученное ею утром. Она ничего не пропустила, когда читала его. Другой корреспонденции, даже журналов, не было.

Прайд закатал постель и прощупал матрас. Не было никаких подозрительных разрезов или комков внутри. Он тщательно прощупал шторы и полог кровати, заглянул под подушки, ковры, перевернул стулья.

Нигде ничего. Прайд спросил себя, действительно ли ожидал что-то найти. Ведь только теперь он понял, какое облегчение испытал.

Натаниэль потянулся в скупых лучах зимнего солнца, проникающих в окно, и потер пальцами серебристые виски. Потом его взгляд упал на книги, лежавшие возле окна. Почему-то он не заметил их раньше.

Лорд подошел к столу. Перед ним были копии «Дельфины» мадам де Сталь и «Философских писем» Вольтера. Натаниэль взял книгу Вольтера и встряхнул ее. Ничего не выпало из страниц. И в «Дельфине» он тоже не обнаружил никаких записок. Прайд лениво пролистал Вольтера еще раз. Он очень давно читал эти критические заметки о дореволюционных заведениях Франции. Подстрекательский тон книги стал причиной того, что автора отправили в ссылку, а потом долгое время считалось, что «Философские письма» Вольтера подстегнули начало революции.

Лорд листал страницы, пробегая текст глазами. Внезапно он похолодел, волосы у него на голове встали дыбом.

Лорд Прайд уставился на один длинный абзац, в котором некоторые буквы были слегка подчеркнуты простым карандашом. На полях было много едва приметных заметок.

С камнем на сердце он отнес книгу к себе в комнату и сделал копию с этого абзаца, включая и заметки на полях. Разбирать шифры было его любимым занятием на досуге. Затем Натаниэль положил книгу на место и оглядел комнату, проверяя, все ли было в порядке. Кровать была застелена аккуратнее, но никто этого не заметит. Он еще раз поправил покрывало и спустился в библиотеку – ждать возвращения Габриэль.

Прайд сразу понял, что перед ним – шифр: ведь он сам не раз пользовался подобным кодом. Он налил себе коньяку. Книги были идеальным средством связи – они не привлекали внимания, их было легко носить с собой. И лишь тот, кто бегло говорит на тайном языке шпионов, мог заметить и понять карандашные пометки.

Бегло говорит на языке шпионов… Боже святый! Из всех вероломных, двуличных шлюх, каких он знал… Она торговала своим роскошным телом и предавала.

Натаниэль бросил бокал в камин. Дорогой хрусталь разлетелся на куски, и коньяк, попавший на горевшие поленья, взвился вверх синим пламенем.

А он уже почти поверил ей! Он был на волосок от того, чтобы внедрить графиню де Бокер в лучшую тайную службу. Жизнь чуть ли не десятка французских агентов зависела бы от нее! На волосок от того, чтобы дать ей проникнуть в его собственную душу…

Какой идиот! Как он мог быть таким идиотом?! Этот ее смех, ее вызывающее поведение… дикая страсть, такая изощренная, чувственность… Она проникла ему под кожу, не обращая ни на что внимания, как какой-нибудь паразит… она разрушила ту защитную стену, которую он воздвиг между собой и окружающими после смерти Элен.

Она очаровала его самого и его сына для того, чтобы предать Прайда!

Холодный пот застилал глаза Натаниэля, его била дрожь. Джейк! Она использовала ребенка, сына Элен. Графиня с помощью своих злых чар хотела выведать все его секреты, хотела использовать все его слабые места. И он допустил это!

А ее друзья… Он же видел, как они вместе с Джорджи и Саймоном хохотали, распевая дурацкую песенку. Их связывало вместе проведенное детство. Даже это она сумела использовать. Ей удалось одурачить Саймона так же просто, как почти удалось одурачить его самого.

Лорд Прайд смотрел на огонь, и в языках пламени ему виделась другая Габриэль – она стонала от страсти в его объятиях, ее волосы разметались по подушке, а ногами она прижимала Натаниэля к себе, и их тела содрогались от наслаждения. Прайд с яростью отвел взгляд от огня, заставив себя забыть все, что ему только что пригрезилось. Он вышел из библиотеки и бросился вон из дома. Натаниэль бежал к реке, не замечая ветра, вздымавшего волны на водной поверхности. От этого ветра взъерошивались перья диких уток, прятавшихся в прибрежных камышах на том берегу. Стая диких гусей поднялась с воды при его приближении. Шум их крыльев и печальные крики птиц лишь обострили его горечь.

Прайд брел по берегу реки, и старался отогнать от себя воспоминания и обуздать эмоции. Он хотел, чтобы только холодный расчет управлял им. Ему удалось разоблачить двойного агента. Габриэль де Бокер была французской шпионкой, которая намеревалась предать страну лорда Прайда – точно так же, как он предавал ее страну. Просто, как дважды два. Оставался один вопрос: что ему с ней делать?

Натаниэль мог отвести ее к тем, кто знал, как получать от людей любые сведения. Из нее вытрясут все, что она знает, – все, до последнего слова. А затем графиню просто повесят. Шпионы не подчинялись гражданским законам, к ним относились, как к военным преступникам. Габриэль знала об этом. Она понимала, чем рискует, ввязываясь в это дело.

Или… или он мог использовать ее – так же, как она намеревалась использовать его.

Он получит не слишком большое утешение, посадив графиню в тюрьму, где палач будет испытывать на ней свои инструменты, а затем накинет ей на шею петлю. Это не поможет ему заживить свои раны и восстановить поруганную честь. Но что, если поменяться местами… и побить Талейрана и Фуше их собственным оружием. Это был отличный план! Вот что принесет ему удовлетворение! Он сплетет собственную паутину. Габриэль будет передавать ложные донесения своим парижским хозяевам, и ее информация парализует работу их шпионской сети.

Над рекой сгущались сумерки. Натаниэль остановился под старой ивой. Он нагнулся, чтобы подобрать плоский камешек, и бросил его в воду, камень несколько раз шлепнул по воде. Лицо Прайда было неподвижным, взгляд – колючим, когда он невидящим взором смотрел на другой берег. В любом случае он будет вести себя с Габриэль так, как будто ничего не случилось. Ему даже необходимо больше времени проводить вместе с ней – пусть она решит, что в ее обществе он чувствует себя свободным. А когда он сообщит графине, что передумал и готов принять ее на службу, она просто решит, что ей удалось его соблазнить.

Да так оно и было. О Господи, она же просто дурака из него сделала, сведя с ума своими черными глазами, божественным телом и неуемной страстью.

– Довольно! – Он сказал это вслух, с яростью и отчаянием пытаясь остановить волну отвращения к самому себе, поднимавшуюся в нем.

Очень медленно разум взял верх над эмоциями. Прайда трясло от порывов ледяного ветра, дующего с моря. Казалось, холод проникает ему под кожу, сковывает его члены, постепенно подбираясь к самому сердцу.

Пора было возвращаться и повернуться лицом к реальности. Натаниэль вошел в дом как раз в тот момент, когда экипаж остановился перед парадным входом. Прайд подождал, пока они войдут.

Глаза его сына светились от радости, рот был вымазан чем-то липким. Джейк говорил с Бартрамом, который отворил ему дверь, и пытался вовлечь в разговор об их поездке миссис Бейли, стоявшую рядом. Затем мальчик взглянул на отца и робко улыбнулся ему, как бы предлагая послушать.

– Я съел два розовых мороженых, а Габби купила несколько пар перчаток, а одна маленькая девочка продавала щенков в корзинке, а какие-то дяди устроили драку на пристани, и Габби сказала, что нам лучше уйти, потому что это грубые матросы…