Аня мысленно собралась – электричка уже подъезжала к вокзалу. Потянулся длинный забор, и на нём ряды граффити. Одно из них впечатлило Аню–слово «зачем» без вопросительного знака: зелёные буквы, на них разводы, очень хорошо подделано под фактуру малахита. Таким было её первое из наиболее ярких московских впечатлений – того зеленоглазого парня с сайта знакомств звали Андрей, и после умеренно длинной переписки он пригласил Аню к себе, в Москву, пожить у него. Даже рекомендовал работу в небольшом продуктовом магазине у себя в районе Выхино – мол, тебе не привыкать, практически такой же магазин, как у тебя дома.

Поначалу московские дни тянулись хорошо: Аня и Андрей вместе спали, вместе ели, вместе ходили гулять по самым разным интересным местам Москвы – когда их нерабочие дни совпадали, потому что Аня работала 2/2, а Андрей 5/2. Потом оказалось, что вера в чудеса мира повела Андрея и Аню немного разными дорогами: Аня стала верить, что мир со временем станет лучше, если прикладывать к этому вполне зримые и посюсторонние усилия, а Андрей делал ставку на его разрушение магическими методами и переход в иные миры, в которые он верил, как и в магические методы… Когда парочку перестала объединять общая вера, посыпалось и всё остальное – сначала помалу, а потом дошло до одного неприятного для Ани дня.

***

Изначально Аня была зла, но тот день был определённо хорош для того, чтобы разобраться в своих чувствах: Андрей уехал поработать, а у Ани был выходной – сиди себе за столом в тишине да пиши в дневник. Аня писала разного рода дневники ещё с младшей школы – и когда ей было хорошо, и когда ей было плохо.

Сегодня было плохо оттого, что в этот месяц ей заплатили меньше. Магазин, в котором работала Аня, назывался «Мини-шоп Махмуда», хотя хозяйку звали Дилара, она просто не стала менять название. Дилара заявила Ане, что в этом месяце средний чек так себе, и получит Аня оклад плюс только половину премии. Жить на это было можно, но грустно. Опять Ане пришлось задвинуть мечты о нарядных платьицах – оставалось только на еду, да неприкосновенная заначка на чёрный день, которую Аня накопила с прошлых получек и трогать не хотела.

Аня быстро поискала в интернете вакансии вокруг метро Выхино, но из сколько-нибудь годных нашла только вакансию продавщицы в салоне косметики, в основном лаков для ногтей фирмы «Де Провасдур». Позвонила туда, потому что её привлекла зарплата, но это был жест отчаяния – просто выплеснуть куда-то своё нервное настроение и привыкнуть ходить по собеседованиям, вдруг работа найдётся не сразу.

«Что-то котик какой-то кислый, – записала Аня в дневнике. – Как-то плавно всё сместилось не туда: секс стал чуть хуже, появились тупые подколки в мой адрес, совместное молчание редко бывает – даже когда завтракаем вместе, чудище утыкается в телефон и читает там всякую ересь. Чем прельстить – не понимаю, потому что с платьицами, блин, на ближайщий месяц придётся ужаться». Возмущённая девушка ещё долго выплёскивала свои мысли в дневничок, а утром, кое-как разбудив себя с помощью кофе, отправилась к 09 часам на станцию Кузнецкий Мост, в офис «Де Лжегламур», официального поставщика «Де Провасдур» и другой косметики.

Девушка-эйчар быстро, но корректно отфутболила Аню: вот если бы вас приодеть и накрасить в другом стиле, и лучше обучить разговорному английскому, то вот тогда… «Бледная сучка, – подумала Аня. – Ты-то небось и накрашена, и обучена. А всё потому, что деньги есть. Милый такой макияж, неброский, но богато смотрится и наверное до черта стоит. А я всё же свою денежную подушку трогать не хочу. Буду терпеливой и буду искать работу продавщицы, а может и место в драном хостеле, а то с этим тёмным котиком всё темно». Так успокоив себя, Аня подремала в метро, преодолела короткий путь к дому, открыла дверь квартиры и стала было снимать ботинки, но услышала голоса и учуяла запах аромапалочек – по утрам дело необычное.

Открыла дверь в комнату. На кровати сидел Андрей, а рядышком с ним – неизвестная девица с чёрными собранными в хвост волосами, в чёрных джинсах (в облипку), чёрной футболке с белым принтом (в обтяжку), чёрных туфлях «под бархат» на высоком каблуке, с алыми губищами и километровой длины ресницами. Черты лица девицы были правильными, но крупноватыми. Андрей что-то взахлёб рассказывал девице и сидел к Ане почти что спиной. Девица изображала на лице предельную степень внимания, увидела Аню, но её выражение лица никак не изменилось. Аня тихо прикрыла дверь, как было.

В коридоре подхватила сумочку, перчатки и ботинки. Вышла на площадку босиком, аккуратно закрыла дверь на ключ – как было. Одела ботинки, пристроила поудобнее сумочку и поскакала под февральскими ветрами в сторону метро. Её очень тянуло в любимое место в центре – Новый Арбат – проветрить голову и собрать осколки себя во что-то более нормальное. Там-то она и наткнулась на странную бабку. Бабка спокойно и нелепо сидела на тротуаре, сжимая в руках сумку, дорогая чёрная шуба была изваляна в снегу, больше ничего особенного пока не происходило. Рядом маялся какой-то лысый неухоженный доброхот лет 40ка, доставал из барсетки мобильник, полу-отвернувшись от бабки. Аню потянуло поближе к этой уличной сцене, хотя какого праздника ради – сказать трудно. Тут-то бабка её и заметила. Хотя уместнее было бы сказать «пожилая богато одетая ухоженная женщина» – выглядела старуха именно так, но Аня мысленно разговаривала с собой на довольно простом языке, отсюда и слово «бабка»…

«Девушка, достань из моей сумки таблетки и дай мне», – хриплым громким шёпотом протараторила бабка.

Доброхот тем временем наяривал в Скорую, но не мог дозвониться.

Аня не особо любила врачей – за жизнь сталкивалась с врачами пару раз, они почему-то казались ей неприятными. Ещё она знала, что иногда она умнее Андрея, скажет какую-нибудь фразу, тот тупит над ней и держит за дуру саму Аню. Может и тут безумная на вид бабка имела свой резон, а доброхот был неправ.

Милосердие заставило Аню действовать не рассуждая. Она понимала, что с небольшой вероятностью это может быть и что-то криминальное, бабка её может подставить и дорого не взять. Но глупое сердце вчистую победило разум, Аня принялась расстёгивать молнию на гламурной фиолетовой сумке старой женщины. Сразу увидела блистер и быстро сунула бабке. Та движением атакующей змеи вскрыла упаковку и ловко втянула внутрь себя маленькую ядовито-жёлтую таблеточку: только мелькнула запрокинутая голова и надпись «для лечения» на блистере – Аня не успела прочитать, для лечения чего – и вот уже как будто ничего не было.

Тем временем, доброхот сунулся с поучениями:

– Я позвонил, Скорая едет, не вставайте…жаль, я опаздываю на встречу, но вот девушка с вами посидит – вы, девушка, не уходите пожалуйста, хорошо?

– Да, хорошо, конечно, – сыграла ожидаемую роль Аня.

– Спасибо, молодой человек, мне уже лучше, – прокаркала бабка, чувствовалось, что у неё хорошо поставленный голос, даже в эту минуту слабости.

Доброхот нырнул в метро, это заняло две минуты. Бабка попросила Аню:

– Дочка, пожалуйста, проводи меня до дома – я живу вон там, – махнула она рукой в сторону ближайшей к метро дорогой высотки.

– Ээ, а вы можете ходить? – стала прикидывать Аня масштабы бедствия, думая о том, что ей бы себя спасти, а не всяких тут, и ещё она опять косноязычна – почему «ходить», а не «идти»?

– Идти могу. Таблетку выпила, приступа не будет, – отрапортовала бабка, – Просто пройди на всякий случай со мной до ворот, дальше мне помогут.

Аня подала бабке руку, рукав гламурной шубы приятно-пушисто мазнул по голой ладошке Ани, и они пошли. Идти было метров триста. Бабка уверенно семенила, не снижая и не прибавляя скорость. По дороге сказала в пространство: «Семён, аллё. Неко ненеки неко ня», – то есть так это прозвучало для Ани, она была глуховата, но поняла, что язык не какой-то из знакомых ей, и поэтому звучит как фраза на японском из мультика.