Как у нас всё началось – это сказка! Был очень морозный день в начале января, на улице шёл снег. Рождество. Может быть, это грех, но небеса не разверзлись и не покарали нас. То, что это произошло на Рождество, даже сыграло на руку. Если бы это был другой обычный день, может быть, ничего и не случилось бы. У него были неоспоримые аргументы:

– Нам надо сделать это сегодня, чтобы потом, когда состаримся, рассказывать внукам, что их бабушка с дедушкой пошалили на Рождество.

Мы познакомились час назад, но уже думали о внуках. Мы всё поняли с первого взгляда. Насколько сильна и знаменательна наша связь – словно мы были близки в прошлой жизни, а может, и в нескольких.

Мы учились в одной школе, но познакомились, когда я уже поступила в университет, а он в академию. Я была на первом курсе, а он на втором. Мама уехала на несколько дней, а я пригласила в гости, по сути, незнакомого человека, хоть он благодаря своей популярности и был всегда на виду. Я зашла на его страничку во «ВКонтакте» и просто написала адрес. Мы даже в друзьях друг у друга не были, но жили довольно близко – не прошло и часа, как он позвонил в дверь.

Я открыла, и меня, как говорится, словно обухом по голове ударило. Он был настолько высоким, что мне приходилось запрокидывать голову, чтобы рассмотреть его. Весь этот молодой человек был таким поэтичным, что просто восторг. Сообразив, что надо его впустить, я открыла рот и выдохнула:

– Ты пришёл.

– Я пришёл, – ответил он и улыбнулся.

Никогда со мной не случалось ничего настолько интересного. Вдруг показалось, что со мной вообще никогда ничего не случалось. Сердце билось так громко, что я была уверена – он слышит. Гравитационное притяжение между нами нарастало.

– Чувствуй себя как дома, – сказала я, закрывая дверь в уверенности, что больше никогда не выпущу его из этой квартиры.

Мне только что исполнилось восемнадцать, он только что вышел из токсикологии, куда попал после попытки самоубийства. Там он встретил бывшую учительницу по химии. Так он сказал. Я поверила. Я верила всему, что он говорил. Я поверила бы, если бы он сказал, что прилетел из другой галактики, чтобы уничтожить человечество.

Он свалился как снег на голову с бутылкой рубинового вермута «Сальваторе» и колодой покерных карт в плёночке. Днём он, прогуливая пары, отсыпался, а по ночам работал крупье, пока казино не оказались вне закона. Мы открыли вермут и под завывания Джима Моррисона сели на пол играть в покер на раздевание. My wild love is crazy. She screams like a bird[1].

Правила игры я не знала, но это было так же неважно, как и то, кто первый разденется. Раздеться – запросто, ведь это был он – Джокер, шут, висельник. Длинный, звонкий, кудрявый enfant terrible[2]. На Рождество и правда случаются чудеса. Крыша, пока!

К тому моменту, когда мы оба оказались без одежды, в ванной наполнился водой выложенный плиткой бассейн вместимостью две тонны. Вода быстро остывала. Было до нелепости неудобно.

Шутник запрокинул голову и громко сказал:

– Это полный провал!

Мы хохотали оба. Давно мне не было так смешно, и даже ни капельки не обидно. Он был умным, стремительным, ловким, обладал каким-то заразительным свирепым весельем. Мы были одним целым.

Из квартиры мы вышли наутро, чтобы не шокировать маму внезапно нахлынувшим счастьем. Холод такой, что перехватывало дыхание, из носа текло. Он в кедах на босу ногу, а я в кроссовках. Вы вполне могли бы принять нас за школьников, облюбовавших местный подъезд для спонтанных свиданий.

– Пообещай, что ничего не изменится, – просила я.

– Обещаю, – ответил он.

Грядущее блаженство представлялось бурным, словно река в тропиках. Мы долго блуждали по улицам, по сибирским заснеженным улицам, по подворотням. Всё вокруг внезапно стало слишком красивым. Звуки жилмассива казались тишайшими по сравнению с грохотом наших сердец. Изо рта вылетали облачка пара. Замёрзнув, мы отогревались по подъездам, в тамбурах у друзей. Хотя прогулками дело не ограничивалось.

Утекай

Был тот редкий случай, когда у него имелись какие-то деньги. Откуда – кто знает? Они всегда появлялись нежданно-негаданно и, как белые дни, утекали сквозь пальцы. Я не спрашивала откуда, чтобы не создавать неловкости. А ему было стыдно в свои девятнадцать принимать деньги от родителей. Я всего на год младше, но горизонт времени пролегал между нами. Миллион световых лет. Он – бегун на длинных дистанциях, на длинных пружинистых ногах, а я – коротконогий ослик – не могла за ним угнаться. О себе я всегда говорила в мрачно-юмористическом тоне. А о нём – с придыханием. Насмешка над собой – это всего лишь способ защититься от боли.

Серый жилмассив плавился под полуденным солнцем. Наши каменные джунгли в трёх соснах. На домах вдоль улицы жильцы самовольно вывешивали красные флаги. Сдержанно, но настойчиво говоря: «Район у нас не зелёный, а красный». Пыльно и душно на улице, как в старом колониальном мире.

На его скульптурных с узорами вен руках уже лежал приятный золотистый загар. Мне хотелось молиться на эти руки. О господи, я не заслужила этих рук, которые кормят меня виноградом. Виноград – это почти вино. Асфальт – почти пляж. Каменные джунгли – почти Африка. Красные сигареты – почти американская мечта. Роман – почти жизнь.

Он купил неизменно красные сигареты в жёсткой пачке с острыми углами. Остались монеты, на которые можно купить и мне что-нибудь. Может, рингтон на телефон? Песню про невесту. «Завтра мы идём тратить все свои, все твои деньги вместе»[3]. Для цветов слишком жарко. Зачем дарить цветы, когда вокруг лето-весна? Зачем дарить рингтон, когда можно по памяти цитировать лозунги французской революции 68 года?

Я не хотела цветов и рингтонов. Праздник и так был всегда с нами. Праздник в его голове, в его кудрях, в его руке с сигаретой. Только вдруг мне захотелось хрустящего розового винограда.

Виноград продавался на улице, даже не в палатках, а в маленьких мобильных ларьках, рассыпанных тут и там у подножий супермаркетов. Большие магазины всё ещё были для меня в новинку.

Нежные ягоды покрыты белым матовым налётом, но светятся изнутри. Тяжёлые, сами отпадают от черенков. Он нёс прозрачный целлофановый пакет с виноградом в одной руке, другой – вёл меня по каменному городу. Показывал новый путь – пыльная, засыпанная песком, неасфальтированная дорога по краю растущих девятиэтажек. По другой стороне тянулась ровная линия низких гаражей. Пальцы в босоножках покрылись серой пылью.

Посреди поля, между бетонных и железных коробок из земли, росла труба. Колонка. Миллион лет она была здесь. Миллион лет я не видела ничего подобного. Провидение было на нашей стороне – посылало дары, которые мы принимали как должное.

Он зубами оторвал угол пакета и промыл виноград под холодной струёй. Вода стекала из небольшой дырки и чертила линию нашего пути, когда мы шли по песчаной насыпи. По склону холма вниз к подножию шумного города спускались бетонные ступени к станции метро «Гагаринская». Там не было памятника первому человеку, побывавшему в космосе, – только круглое лицо в скафандре улыбалось со стены платформы между прибывающими поездами. Мы сидели на каменном парапете неработающего фонтана и ели виноград. Молча, только нервно смеялись, когда лопалась упругая кожица и острые струйки сока выстреливали изо рта.

Без единого проблеска мысли я одну за одной закидывала в рот виноградины, пока они не закончились. На дне пакета скопились маленькие ягоды – изюм, чистый сахар. Рот вязало от сладости. Руки, подбородок липкие, губы окрасились фиолетовым.

Он выкинул пакет, затушил окурок и закурил новую сигарету.

– Что будем делать сегодня, Хитрован?