Беспородная дворовая собака с белым пятном во весь лоб, услышав скрип калитки, выбежала из-за угла веранды и остановилась; у неё было сосредоточенное выражение, как будто старалась что-то вспомнить и сердилась на свою память. Когда гости подошли к крыльцу, она наклонила голову набок и зарычала, однако, услышав голос Мейера, завиляла хвостом и подбежала к нему.
– Знакомься, Эрих! Хозяйка двора – Найда! – представил Вальтер собаку.
Дверь избушки отворилась, и из неё выглянула голова пожилого человека. Увидев гостей, хозяин улыбнулся и, немного прихрамывая на левую ногу, стал спускаться по ступеням крыльца.
– Господин Мейер! Вальтер Мейер! – восклицал он шепелявым голосом. – Я так рад тебя видеть!
– Да благословит бог ваш дом, Семён Петрович, – улыбаясь, приветствовал его Вальтер.
Пожав руку Мейера, старик остановился перед мальчиком, а тот стоял, опустив аккуратно причёсанную голову и уныло молчал.
– Ты на родителей-то не обижайся, – обратился он к Эриху на непонятном тому языке. – Чего там! Ты уж потерпи. Люди у нас хорошие: и душа есть, и совесть тоже. – Потом спросил: – Как звать тебя, сынок?
– Эрих Вебер, – ответил Вальтер за него.
– А я дед Семён, – представился ему старик. – Язык наш не знаешь, так это не беда! Условия жизни здесь такие, что быстро разных слов нахватаешься. Поверь, я знаю, что говорю. – Он повернулся к Мейеру: – Вы, заходите, – пригласил он в дом, кивая на дверь. – А я пойду в баньку и подброшу дровишек в топку. С дорожки попаритесь и спать уляжетесь. Оно, конечно, тут не рай: удобства во дворе, колодец и того дальше будет. Однако, как видите, и в Сибири люди живут! – бросил хозяин, уходя.
– Не знаю, как вас благодарить, Семён Петрович, – крикнул Вальтер вдогонку ему.
Старик обернулся.
– Мне она ни к чему, эта благодарность, – махнул он рукой и скрылся за дверью бревенчатой бани.
Гости взяли свои чемоданы и поспешили в дом.
Пересекая холодное помещение между жилой частью дома и крыльцом, именуемое сенями, Эрих немного задержался. С минуту он осматривал полутёмную пристройку с прогнившим полом и косыми стенами, открыто выражая своё недоумение.
– Хозяин непривередливый человек, – улыбнулся Вальтер Мейер. – Дом, конечно, не новый, тем не менее жить в нём можно.
Эрих зачем-то пожал плечами и поплёлся за своим опекуном; лицо у него всё так же выражало недоумение, как будто он всё ещё не понимал, зачем он здесь в захолустье, около чужих людей.
Сам Вальтер Мейер только пять лет назад эмигрировал из России. Он привычный. Да и знает, что по окончании сибирской «вахты» вернётся обратно на родину. А пока он будет жить, как и его подопечный Эрих Вебер, в обычной деревенской избе в небольшой деревушке, севернее города Омска. Именно сюда добропорядочные граждане Германии ссылают трудных подростков на перевоспитание, чтобы в сибирской глуши они осознали бесценность благополучия сытой Европы. Кстати, немецких подростков отправляют на перевоспитание не только в Россию, но и в Киргизию, Испанию, Грецию, Турцию, Италию, Норвегию, Австралию и другие страны. В год за границу отправляются около ста человек.
В деревянном доме Семёна Петровича Морозова три комнаты. Две из них – с окнами на улицу, – старик держал для гостей из Германии; а они у него частенько проживали. В комнате, что предназначалась для Вальтера Мейера, стоял круглый стол, кровать и два стула. В другой – для Эриха Вебера – письменный стол, кровать и табурет. А в комнате с видом на тайгу, жил сам хозяин. Кухня небольшая по размеру и с малым количеством мебели: стол, три табурета и шкаф для посуды. Потолок изрядно закопчён, ясно, что здесь зимой дымит печь и бывает угарно.
Семён Петрович был вдов. Он невысокого роста, но крепкого телосложения, так что, несмотря на свои семьдесят пят лет и глубокие морщины, всё ещё имел вид здорового, сильного человека. Говорил он шепелявым, гудящим басом, оттого что почти не имел зубов, и видно было, что он очень доволен своей жизнью и совсем не думает о том, сколько ему лет.
Послышались шаги и тяжёлое дыхание: это в дом входил хозяин.
– Ну, господин Мейер, бери своего подопечного, и идите в баню, – произнёс он с порога.
– Спасибо, Семён Петрович. Я ваш должник до гробовой доски!
– Живи долго, – отозвался старик, разуваясь у порога. – А благодарить надо не меня, а таких вот хулиганов, как он. Если бы не они, жить тебе в твоей Германии безвыездно.
– Вы правы.
Через минуту опекун и его подопечный уже спустились с крыльца и шли в баню, которая находилась в нескольких метрах от дома. Вокруг было темно, грязно и скользко, моросил дождь.
Этот день казался самым длинным в жизни Эриха. И в мозгу его, утомлённом этим длинным суетным днём, промелькнула мысль: неужели ему предстоит прожить здесь до лета? Это ужасно! Мало-помалу им овладело равнодушие, не хотелось соображать, и он на всё махнул рукой.
После бани их ждал обильный ужин. На столе стояло блюдо с мясом, приготовленным в масле, другое блюдо – с толчёным картофелем, несколько очищенных луковиц, хлеб и кувшин молока.
Хозяин пригласил гостей сесть за стол и сам накладывал каждому на тарелку вкусное кушанье. Пока ели, старик рассказывал о нелёгкой доле сельских тружеников, а Вальтер Мейер переводил своему подопечному на его родной язык. Услышанное Эрихом заставило его призадуматься: а стоит ли ему исправляться? Зачем? Всё равно никто не скажет спасибо, если он, как дед Семён, будет всю жизнь честно трудиться. А вот промышлять карманным воровством – это интересное дело, да и сколько денег можно добыть таким лёгким ремеслом!
Тем временем наступила ночь. Семён Петрович поднялся с места и тихо сказал:
– Ну, добрые люди, покушали, а теперь давайте спать укладываться будем.
Мысли у Эриха прервались, он допил чай и, пожелав им спокойной ночи, ушёл в свою комнату. Там он подошёл к окну, минут десять задумчиво всматривался в темноту и более не в силах бороться с усталостью лёг спать. И сон унёс его на своих крыльях.
Стенные часы пробили час ночи, два…
Эрих вздрогнул и проснулся. Сердце его бешено колотилось от ночных кошмаров. Будто сидит он на холме, а кругом – вода. Она подбирается к нему. Ближе… ближе…
В ужасе Эрих открыл глаза. Осмотревшись по сторонам, он облегчённо вздохнул: слава Богу, это лишь сон! И, сомкнув веки, повернулся на бок.
Ветер гулял по крыше, о стену стучали ставни – раз, другой, третий… Что-то ударилось о пол и зазвенело: должно быть, дед Семён уронил стакан. Под самым окном раздался лай хозяйской собаки Найды. Послышались голоса; кто-то прошёл мимо… И опять наступила тишина. В глазах резь, туман… Наконец он засыпает и спит до утра.
Разбудил Эриха надоедливый монотонный скрип. Он не слышал, как Семён Петрович растапливал печь и готовил завтрак, но теперь слышал скрип его сапог – казалось, скрипел весь дом. Эрих лежал на кровати и думал, вставать ему или ещё полежать немного, как вдруг к нему в комнату вошёл Вальтер Мейер.
– Ну, Эрих, сегодня первый день твоей учёбы за границей. Поздравляю! – Видя его замешательство, он ободряюще улыбнулся: – Выше нос, парень! А теперь, одевайся и выходи завтракать.
На всё Эриху понадобилось не больше пятнадцати минут. Потом он в сопровождении Мейера отправился в школу.
С утра шёл дождь со снегом, и не было никакой надежды, что небо прояснится. Сапоги то и дело вязли в грязи, идти по бездорожью было очень неприятно. И тут в мозгу Эриха сверкнула мысль: что будет, если он упадёт? Вернутся обратно домой?
Слегка повернув голову, Вальтер Мейер искоса посмотрел на него.
– Не вздумай упасть в грязь, Эрих! – предупредил он с улыбкой на лице, словно прочитал его мысли. – Одноклассники выставят тебя на посмешище.
– Чего тут смешного! Со всяким может случиться!
– Это верно.
В школе нового ученика встретили не приветливо, но и не враждебно, на него смотрели, как на инопланетянина, прилетевшего из чуждой им цивилизации, и посмеивались: мол, родителям некуда девать деньги, они и отправили своего озорника людям на горе.
