Мама вздохнула и добила.

– Хорошо, что у бабушки на даче есть инструмент. Такой красивый и большой, порадуй бабушку игрой, – последние слова мама пропела чудным мягким сопрано.

Стас понял, что дело проиграно.

Бабушка всю жизнь проработала преподавателем музыки в музучилище, до сих пор давала уроки, и инструмент на даче, к сожалению, действительно был. Черное немецкое фортепьяно стояло на просторной террасе, на почетном месте. Раз в год бабушка вызывала Леонида Германовича, худенького старичка-настройщика с огромными ушами, из которых торчали серые кустики. Тот приезжал из самой Москвы, полтора часа ехал на электричке, очень вежливо входил в их дом, снимал коричневый пиджак, и, оставшись в рубашке в мелкую клеточку, раскрывал пахнущий пылью струнный зев и долго колдовал над инструментом, брал октавы, что-то напевал. А затем целую вечность пил с Анной Даниловной чай с пряниками, вспоминал каких-то общих знакомых музыкантов и концерты столетней давности.

Объяснить родителям, почему ехать на дачу прямо сейчас невозможно, Стасик все равно бы не смог. В музыкалку пришла новенькая, Юлька Корицкая. Зеленоглазая, длинноногая, зайдя своим прыгучим шагом в класс по музграмоте, она так же легко и словно невзначай зашла в его сердце. Тайно Стас сделал несколько фотографий этой новенькой, а дома все смотрел, смотрел в эти зеленые глаза с легким ореховым оттенком, на расплескавшиеся по плечам темно-русые волосы, на смущенную улыбку – кажется, она все-таки заметила в последний миг, что он ее фоткает. Готовиться к экзаменам в музыкалке Стасик не мог. Мог только щипать струны своей гитарки и вечера напролет петь все песни подряд – к счастью, родителей по вечерам обычно не было дома.

Вскоре выяснилось, что Юлька живет в трех остановках от него. И как-то раз они вышли из школы вместе: Стасик шагал рядом, предложил понести ее скрипку в черном футляре, и Юлька отдала, без вопросов. А он всю дорогу травил актерские байки, родители рассказывали их постоянно. Любимая, папина, про Онегина, в которого сдуру выстрелил Ленский, Онегин от неожиданности упал, Ленский в ужасе спел «Убит!», а секундант задумчиво ответил: «Убит, да не тот», имела успех и среди Юльки. Она смеялась до слез, так же легко и просто, как все, что делала.

Уже перед самыми экзаменами Стасик решился и позвал ее в Парк культуры покататься на электросамокатах, кинул нервную строчку в телеграм. Она согласилась. Ну как согласилась: «Давай на следующей неделе, после экзаменов». Но на следующей неделе родители ссылали его на дачу.

Старый деревянный дом дышал запахами сушеных трав и цветов. Венички этих трав бабушка развешивала повсюду, а на террасе, на столе, покрытом голубой скатертью, стоял свежий букет сирени в любимой бабушкиной синей вазе.

Бабушка приехала сюда месяц назад. Свои яблоньки и клубмы с цветами Анна Даниловна любила, кажется, даже больше Чайковского и Стравинского. После смерти мужа огород она почти забросила, оставила полторы грядки с клубникой и огурцами, но с яблонями и цветочками возилась по-прежнему. Худенькая, невысокого роста, но все еще очень быстрая и проворная, с самого утра бабушка шла в сад – что-то рыхлила, полола, подрезала. Утомившись, шла в любимую, еще дедушкой поставленную беседку, густо заплетенную жимолостью и виноградом, садилась за деревянный стол, выкуривала «десертную» (она курила с молодых лет) и погружалась в очередной роман. Бабушка обожала классику, глубоко чтила Льва Толстого и Бальзака, знала их, кажется, наизусть, но все равно постоянно перечитывала, однако прослаивала великих детективчиками. Детективы ей исправно поставляла любимая невестка, мама Стасика. Дочитав очередную книжечку с мягкой цветной обложкой, бабушка относила ее в белый ветхий, кем-то выброшенный и навсегда задержавшийся здесь, невдалеке от помойки, кухонный шкаф – дачники устроили местный буккроссинг.

Стасика бабушка почти не тревожила, она вообще стала намного молчаливее, чем раньше, только вечером просила помочь с поливкой. Дни стояли жаркие, и Стасик честно таскал воду в те части сада, куда не дотягивался колодезный шланг. Вечером бабушка садилась за пианино и музицировала; Шопен, Григ, Чайковский – мелодии лились просторным потоком, и однажды Стасик не выдержал, подсел и начал подыгрывать на укулеле. Бабушка не возражала и даже улыбалась благосклонно, когда ему удавались сложные переборы. Так и пошло, они начали играть вместе, и что-то новое словно бы стало рождаться в их отношениях. Кажется, бабушка перестала считать его маленьким. Несколько раз она даже произнесла задумчиво: очень недурно! Изредка подсказывала ему нужную тональность и аккорд, и Стасик всякий раз удивлялся: звучало действительно гораздо лучше. Тришка их концерты недолюбливал и при первых же аккордах недовольно мяукал и ускользал в сад.

Но это вечерами. А днем? Что было делать днем? Учитывая, что интернет отсутствовал, точнее, почти не ловил. Чтобы добыть LTE, нужно было пройти три километра, дойти до речки, подняться на пригорок у сосны и ждать. Но и сеть не приносила добрых вестей. Юлька в ответ на его горестное сообщение о спешном отъезде просто промолчала. В отчаянии он записал под укулельный аккомпанемент «Пачку сигарет» и отправил ей файл. Просто так. Мама говорила, у него приятный голос. Файл грузился целую вечность, наконец уполз, но вот уже второй день висел непрочитанный. Не видела? Или просто не стала открывать? Сердце его было разбито.

В понедельник заехала мама, у нее был короткий промежуток между гастролями, они даже съездили вдвоем в ближайший городок, сходили в местный кинотеатр. Но мульт был совсем детский, про русалочьего мальчика, хотя лет пять назад ему бы, наверное, понравилось. Купить нормальный модем так и не смогли. В одном месте было закрыто, в другом стояла длиннющая очередь, а мама торопилась в Москву. Без шансов. В следующий раз она обещала приехать только через две недели, значит, всё это время Стас обречен был куковать без сети. Со скуки он взялся даже за «Двадцать тысяч лье под водой» Жюля Верна, в бабушкином книжном шкафу стояло черно-коричневое собрание сочинений, но двигался еле-еле.

Из прошлогодних товарищей тоже пока никто не проявился, Женька сообщил в ВК, что отправляется в лошадиный лагерь, Мишкин дом вообще стоял беззвучный, даже бабушка его не приехала, и в ВК Мишка не выходил с прошлого года, а Леху его тетка пообещала к середине июня… На дороге колготились только какие-то мелкие девчонки и совсем уж малышня. Из доступных мальчиков обнаружился только Игорек по прозвищу Герыч, хотя и он был малявка, переходил в четвертый класс. Лишь от безмерной скуки Стас согласился покататься с ним на великах.

Вот и сегодня они исколесили весь поселок, два раза доехали до шоссе и, наконец, присели отдохнуть на их любимой полянке за воротами. Здесь стояла почерневшая от времени самодельная лавка, обычно их компания жгла тут костер, но сейчас они сидели одни. Железные кони их стояли рядом, прислонившись к двум юным осинкам.

– А к нам сегодня Андрюха приезжает, мой двоюродный, – похвастался Герыч. – Он знаешь кто?

– Ну? – лениво отозвался Стас.

– Орентолог.

– Кто-о?

– Ну, птиц изучает, – засмущался Герыч. – И фотографирует иногда. Если редкий вид сфоткать, кучу денег получить можно.

– А, орнитолог, – протянул Стасик. – И че он тут делать будет?

– Не знаю. Он сказал, благодатные места, много видов птичьих должно быть, давно уже не приезжал. Он на птицах этих повернут своих, вообще чудной… Хотя папка считает, Андрюха – гений.

– Ладно, го на речку?

– Я дома должен спросить.

Стасик вспомнил, что Герыча отпускать на речку боялись. В прошлом году он ухитрился чуть не утонуть. И где? На Студёнке, где самое глубокое место по пояс. Но Игорек неудачно спикировал с тарзанки, ударился о воду и нахлебался – еле откачали.

Стасик присвистнул, но особо Герыча донимать не стал: вода была еще холодная, течение быстрое, и прогревалась река пока неторопливо, несмотря на начинавшуюся жару. Да и спускаться на велосипеде к речке было неудобно, она располагалась под обрывом, так и так нужно было сначала зайти домой, заодно плавки захватить.