Мужчина тем временем достал из печи котелок, откуда выловил несколько больших картошин. Их он отставил в сторону и отодвинул вглубь стола. В противоположную от меня сторону.

Он делал всё неторопливо и молча, а мне хотелось завыть в голос и потребовать, чтобы он просто накормил меня уже, раз сюда притащил, но всё, что я могла – это невнятно застонать.

– Подожди, – был мне ответ.

Он подхватил голыми руками края котла и вылил воду из-под картошки в большой таз на полу.

В голове вяло промелькнула мысль, что моя бабушка всегда тушила в печи картошку и никогда её там не варила.

Тем временем в тот же таз была долита холодная вода из ведра, а потом его придвинули к моим ногам со словами:

– Опусти.

Я непонимающе подняла тяжёлую голову, и мужчина со вздохом повторил:

– Опусти ноги в отвар, поможет при обморожении.

Я, не зная, насколько данное народное средство действенно, всё же кивнула и послушно опустила ноги в воду.

А в следующую секунду чуть не закричала!

Вода была очень… Очень горячей!

– Потерпи, – будто услышав мои мысли, проговорил мужчина и грозно нахмурился, – вода не горячей температуры твоего тела, тебе просто кажется, что она горячая. Отвар поможет быстрее отогреть тебя.

Я стиснула зубы от боли, но всё же кивнула, послушно удерживая ноги в тазу.

Тем временем богатырь вернулся обратно к злополучной картошке и всё же разложил её на две тарелки, предварительно порезав её, и нарезал в каждую тарелку по несколько шматков сала с тонкой прожилкой мяса.

Я сглотнула.

Никогда не ела ничего подобного. Эта пища всегда казалась слишком жирной и грубой для меня. Последнее время и я вовсе предпочитала перекусывать в ресторанах и кофейнях в перерывах между работой. Единственное, что я потребляла без всякого ограничения – это кофе. Много-много кофе. Латте, американо, эспрессо, классический капучино – в зависимости от настроения и степени сонливости.

Зря, наверное, вместо сна я вливала в себя кофе… Если бы не это, может, и не упала бы я на своей машине в реку, а потом не пришлось бы мне бродить босой и голодной по улицам города в какой-то фольклорной сказке…

Но сейчас я была готова на всё! Даже на картошку с салом.

Особенно на картошку с салом!

Мужчина поставил передо мной мою порцию, размерами не уступающую своей, и я, не дожидаясь приглашения, схватила деревянную ложку, которая больше походила на половник, и быстро набросилась на еду. С жадностью и болезненным удовольствием. В голове промелькнула мысль, что вроде в древней Руси рабочий люд не пользовался тарелками, а здесь они были. Глиняные, но были.

– Не торопись, – передо мной на стол легли два ломтя черного хлеба и кружка с дымящимся отваром. В нём плавали какие-то травинки и шёл терпкий, чуть горьковатый запах.

Я не ответила, продолжая остервенело уничтожать предложенную еду.

Мужчина сел напротив и так же молча принялся за еду. В отличие от меня, он не стучал ложкой по дну и не прихлёбывал жадно из кружки, а потом не заходился кашлем, потому что горячо и попало не в то горло. Нет, он спокойно ел, проявляя несвойственную таким габаритам грацию движений.

Я не поняла, как тарелка передо мной оказалась пуста. Желудок, до этого болезненно сжатый, сейчас был так же болезненно набит, и я со всей отчётливостью поняла, что не стоило мне так наедаться. Всегда же советуют выходить из диеты или голодовки постепенно.

Незнакомец тем временем встал и, взяв большую чистую, но довольно грубую ткань с печи, протянул мне.

– Вытри.

Я моргнула, сначала не понимая, что он от меня хочет, но потом сообразила.

А-а-а, ноги…

Я хотела было дотянуться до тряпицы, но покачнулась, потеряла равновесие и начала заваливаться вперёд, прямо на дощатый пол.

В последний момент меня за плечи обхватили крепкие руки, а потом он со вздохом поднял меня со стула, словно пушинку, и понёс вглубь избы.

Уже уплывающим сознанием я услышала его вопрос, когда он положил меня на жесткий матрас и укрыл тяжёлым одеялом.

– Звать-то тебя как, бедовая?

– Марина, – прошептала я, уплывая в царство темноты и сновидений.

Последнее, что услышала, было:

– Марья, значит…

Когда я открыла глаза, вокруг уже опять вечерело. Похоже, я проспала почти сутки.

Я всё так же лежала в своей грязной, но уже хотя бы не сырой ночнушке с чужого плеча, что давало надежду, что мною не воспользовались в бессознательном состоянии.

Побрезговали, прости, Господи…

Рядом с кроватью нашлось женское платье. Точнее, широкая рубаха до пят и сарафан. Размеры, конечно, впечатляли, но мало вероятно, что они принадлежат хозяину дома, а значит, всё же оставлены были для меня.

Я приподнялась на локте и оглянулась. Великана нигде не было видно. На простом табурете, недалеко от изголовья, стояла длинная восковая свеча в подсвечнике, такая же свеча была на кухне, будто подсвечивая путь к тому месту, откуда доносились приятные запахи.

Я медленно встала, всё ещё ощущая слабость во всём теле, отмороженные ноги неприятно гудели, но при этом я их чувствовала, что было однозначно хорошо. Да и волдырей не было. Превозмогая слабость, я всё же упрямо оделась, завязав широкий сарафан потуже поясом, и зашагала на кухню.

Очень сильно волновал вопрос уборной. Если я в аналоге древней Руси, то туалет, я так понимаю, на улице, правильно? Или нужно под кроватью ночной горшок искать? С другой стороны, если это сказка, то может здесь быть хоть что-нибудь сказочного, нет?

Несмело выглянув из спальни, я никого не увидела и только тогда осмелилась исследовать дом.

Мне повезло, прямо у входа был небольшой закуток, куда вела низкая дверь, в котором обнаружилась довольно большая лохань и унитаз.

Ну как, унитаз… До унитаза этот стул с дыркой и шторкой по краю, конечно, не дотягивал, зато был аналог водопровода, подающий воду из огромной бочки под потолком. Так что опробовать слив я всё же смогла.

Почему-то это открытие настолько меня поразило, что на глаза выступили слёзы.

Неделю назад я помыслить свою жизнь не могла без смартфона, а вчера была готова есть пирожок из лужи. А теперь вот этот унитаз, который словно намекал, что не всё потеряно в этом сказочном мире.

Я вернулась на кухню, присела на лавку и дала волю слезам.

Я не плакала, когда попала сюда и осознала, что моя земная жизнь закончилась, – некогда было. Мне сразу было холодно, голодно и страшно, так что приходилось разбираться с текущими проблемами. И только сейчас, сидя на чужой кухне, я смогла наконец осознать, что назад дороги нет. Теперь мне придётся жить здесь. Выживать без средств к существованию, без знания законов и даже диалекта. Хорошо хоть, сами разговоры я понимала, даже общаться могла, но, конечно, за свою меня ещё никто не принял.

Хлопнула входная дверь.

Я резко вскочила, на ходу быстро вытирая длинным рукавом мокрое от слёз лицо. Я не знала, как общаться с мужчиной. И что ему от меня нужно, тоже не знала.

Богатырь нашёл меня взглядом, но никак не прокомментировал, что я встала с кровати и теперь стою на его кухне. Вместо этого он спокойно снял грубые кожаные рукавицы и высокие сапоги. Вместо них он надел плетёные лапти и подвязал их верёвками вокруг каждой икры.

От него шёл резкий запах какой-то химии, пусть и примитивной, а ещё… кожи?

Мужчина прошел на кухню и, сняв блюдечко с глиняной крынки, налил себе в стакан молока, которое тут же и выпил залпом.

– Почему ты не ела? – спросил он наконец, посмотрев на меня.

– А можно?

Он пожал могучими плечами.

– Разве ты не голодная?

Я переступила с ноги на ногу. Это можно рассматривать, как предложение перекусить?

На столе, под вышитым полотенцем, явно стояла какая-то выпечка, потому как запах от неё я почувствовала ещё из комнаты.

Когда хозяин дома скинул с пирога полотенце и так же молча протянул мне тарелку, я готова была язык проглотить – потому что всегда любила пироги с мясом, а здесь был экземпляр, который выпекался в русской печи, что для моего мира уже недоступная роскошь.