С радостным чувством уезжал сорокасемилетиий князь Переяславский Владимир Мономах из Витичева в Перея-славль. Теперь, после витичевского съезда князей, казалось, отпали все преграды для объединения русских сил в борьбе с половцами. Кончилась большая княжеская ко-тбра, которая десятки лет раздирала русские земли, кончились кровавые битвы, в которых гибли князья одного, Ярославова корня, прекратились изнурительные приступы, пожары стольных городов и малых городков, уводы людей в полон, продажа соплеменников работорговцам, гнавшим их на невольничьи рынки Судака и Хсрсонеса. Копчилось время, когда половцы были желанными гостями в княжеских боевых станах, помогая одному русскому войску сокрушать другое. Хитрый ж коварный враг хан Боняк хозяйничал в те дни на Волыни, прикрывая рас-колышка Давыда Игоревича от гнева киевского князя Святополка. Да и тот хорош был, стараясь под видом борьбы за единство прибрать к рукам Волынь, сокрушить Давыда, убрать опасных Ростиславичей.
Возок катил по выжженной солнцем августовской дороге. За маленьким оконцем мелькали неподвижные белые облака, негустая зелень редких дубрав. Скоро и Пе-реяславль, а Владимир все размышлял о превратностях русской жизни.
Многое знал в свои годы Мономах, многое изведал и прочел п греческих хрониках и записанных деяниях великих людей прошлого, но нигде и никогда он не встречал, чтобы вот так яростно, опираясь на иноземную силу, ненавидели друг друга владыки-соплеменники, как ненавидели русские князья друг друга. Поистине в жуткой борьбе за столы, доходы, земли, смердов не было для русского владыки ничего святого, и половцы, словно зная эту неистребимую, ничем не останавливаемую жажду власти и богатства, тихо и настойчиво вклинивались в княжеские распри, становились необходимыми в этой постоянной которе, старались превратить княэей в свое послушное орудие. Теперь, надеялся Мономах, этому придет конец. Правда, и на самом Вптпчевском съезде, и позже, уже разъезжаясь по своим волостям, князья неохотно подтвердили свою готовность к общерусскому походу в степь, и Мономах понимал, что братья считают это дело личным его, переяславского князя. В его пределы приходят половцы чаще всего, его города и села грабят, его смердов волокут в полон. Нет, не просто будет запрячь князей в общую упряжку. Святоиолк - великий князь киевский не сводит глаз с Владимира-Волынского. Он посадил там своего сына, прогнав Давыда, но надолго ли? Недоволен Святополк и тем, что в Новгороде вот уже который год сидит сын Мономаха Мстислав Владимирович. Теперь, женатый на Христине, дочери шведского короля Инга Стейпкельса, имея за собой поддержку переяславского князя, всю мощь стоящих за ним Смоленской, Ростовской, Суздальской, Белозерской земель, он превращается в самостоятельную и грозную силу.
В противовес Мономаху Святополк все теснее сближается с уграми и ляхами. В Киеве уже сидят послы от Болеслава III, сватают дочь Святополка Сбысдаву за польского короля. Угры - те давние друзья Киева. Дочь венгерского короля Ласло I замужем за сыном Святополка Ярославом. Угры пытались помочь киевскому князю сокрушить его противников на Волыни - Ярослав сам ходил в посольстве к новому венгерскому королю Коломану
и привел тогда еорокатысячную венгерскую рать. И теперь союз Святополка с уграми прочен, и е этим нельзя не считаться: венгеро-иольский кулак постоянно поднят над Волынью и готов опуститься на непокорных по первому знаку Святополка. Киевская земля, правда, страдает от приднепровских и донских половцев не менее переяславской, но сам Святополк все более и более увязает в западных делах, степь трогает его все меньше.
Святославичи хоть и смяты и расколоты, но они сами давние друзья половцев. Олег и прежде уклонялся от походов в степь, а теперь старался больше отмолчаться, а за ним отводили глаза в сторону и братья - Давыд и Ярослав. Трудно, ох, трудно будет поднять их в степь.
На Ростиславичей вовсе нет надежды. Эти заняты своими волынскими делами. Они враги и Киева, и угров, и ляхов. Их люди постоянно толкутся в шатрах Боняка и ИГарукана. Хорошо, если не будут мешать, о помощи не может быть и речи.
Полоцк тоже плохой помощник. Князь Всеслав испокон веков только и ждал, когда князья уведут дружины на юг, чтобы совершить свой очередной дерзкий налет либо на Смоленск, либо на Новгород. Но время берет свое: чародей ~ неуловимый воин Всеслав стал дряхл телом, еле двигается, теперь надо обезопасить сеоя от его пяю-рых драчливых сыновей во главе со старшими Давыдом а Глебом. Ну да они прежде сами между собой передерутся за отцовское наследство.
Возок катил по ровной дороге, а Мономах все думал свою думу, и суровая складка обозначалась между бровями на таком всегда гладком и безмятежном при людях лице.
Теперь самое время нанести половцам удар, выйти наконец самому на их станы: Святополка надо заставить, Святославичей запутать, а главное - собрать свои дружины из Смоленска, Ростова, Суздаля и, конечно, Пере-яславля. И хватит лишь отсиживаться за крепостными стенами, ждать, пока половцы появятся па Суле и Удое, возьмут с налета Лубен или Прилук, Ромен или Песочен. Надо делать так, как сделал в 1060 году отец, отправившись в степь па поиски торков. Тот поход нанес торкам смертельный удар, и они уже никогда не поднялись с тех цор к настоящей силе, не выходили больше в Русь… Или-так, как они со Святонолком сделали совсем недавно, войдя в половецкую степь, когда половцы после возвращения
с летовищ отсиживались по своим зимним станам, а их отощавшие за зиму кони не поспевали за сытыми скакунами руссов. Да, надо выходить в степь в самое неудобное для половцев время - либо поздней зимой, либо ранней весной. Упустишь время, и они сами осенью придут в Русь.
Дорога убаюкивала, ехать в возке было не то, что держаться сотни верст в седле. В последнее время, с возра- ' стом, Мономах стал ценить эту спокойную, раздумчивую езду. Мысли шли чередой, приходили неожиданные решения. Теперь он вдруг вспомнил, о чем ему мимоходом говорил Святополк в Витичеве. Еврейские купцы написала из Барселоны, из далекой Испании, своим соплеменникам в Киев о войпе испанцев с маврами. Настало время, в объединившиеся испанцы начали теснить мавров, возвращая свои старинные земли. И тут же он сверил эта вести с теми, что передавали греческие купцы ему лично и Переяславле, а потом повторили монахи с Афона, которые постоянно толклись на митрополичьем дворе - о великом походе западных владык против могущественного Арабского халифата, о крестовом походе па Восток для освобождения гроба господня от неверных. Передавали друг другу и безысходпое послание византийского императора Алексея Комиина, которое он, отчаявшись самостоятельно отбить натиск турок-сельджуков па империю, разослал по всем христианским странам. «Именем бога и всех христианских провозвестников, - писал император, - умоляем вас, воины Христовы, кто бы вы ни были, спешите на помощь мне и греческим христианам; мы предпочитаем быть под властью ваших латинян, чем под игом язычников. Пусть Константинополь достанется лучше вам, чем туркам и печенегам».
