Чем больше думала об этом всём, тем сильнее жуть брала. Надеялась, что лишь накручивала себя – но подсознание подсказывало другое. Очень, блин, невовремя подсказывало.

Видимо, раньше я всего этого не замечала, потому что мне просто было удобно с Ваней. Я не утопала в нём без оглядки. Мысли больше занимала карьера, чем он.

А теперь едва дышу, застигнутая врасплох. Конечно, Ваня понял, что я не к благотворительному вечеру тут собиралась. Какого чёрта вообще напомнила о нём? Дура… Просто не смогла в лицо сказать, что хочу уйти. Будь я хоть немного уверена, что ему было дело до той Тани – выпалила бы, а так… А так было странное ощущение: это он трахал какую-то девицу у меня на глазах, а рвала всё как будто я.

– Ты изменил мне, Ваня, – наконец выдавливаю ответ почти спокойно, игнорируя его вопрос о спортивном костюме. – Нет смысла притворяться, что этого не было. Всё кончено.

Ещё секунды назад смотревший на меня чуть ли не с яростью Ваня, моргнув, становится почти жалобным. Но говорит при этом уверенно:

– Наоборот, это новое начало. Тебе больно, а значит, ты наконец почувствовала, каково терять меня. Значит, ты меня любишь. Я тебя тоже люблю и, поверь, мне знакома эта боль. Ты думала, я не чувствовал, что ты как не со мной была? По крайней мере, не так, как я с тобой. Но теперь-то… Теперь всё будет по-другому.

Мне хочется смеяться над этой перевёрнутой извращённой логикой, но сдерживаюсь. Во-первых, вслед за смехом пойдут и слёзы: лучше держать холодную маску. Во-вторых… Он ведь это серьёзно.

Не дождавшись моего ответа, запальчиво продолжает:

– Я даже имени её не помню. Это была одноразовая связь, единственная. Ты в последнее время постоянно на съёмках и да, я в курсе, что в постельных сценах тебя сменяет дублёрша, но я всё равно чувствовал себя ненужным эти дни. Ещё и эти комменты под сериями, что у вас с тем актёришкой химия… Меня просто допекло всё. Я понимаю, что не имел право, отныне всё будет начистоту. Видишь, я и сейчас тебе всю неприглядную правду говорю, какой есть?

Правду… Может быть, но звучит как обвинение. Я вообще-то старалась, чтобы он чувствовал себя нужным. А то, что актриса, так всегда это знал… Я с детства на съёмках, пусть тогда это и были скорее эпизодичные роли. Да и сейчас мой максимум – сериалы, но всё равно с любовными линиями. А значит, вина моя?

– Ты уже зарегистрировал нас на тот благотворительный вечер, – как ни странно, мне всё ещё удаётся держать лицо. Видимо, актриса из меня и вправду неплохая. – Я так понимаю, он важен для тебя. Я пойду с тобой, но на этом всё. Сейчас я соберу вещи и уеду.

Ваня качает головой, мрачно усмехаясь:

– Я тебя не отпущу.

Вздыхаю. Вот именно поэтому и хотела уйти тайком, пока на работе будет. Знала же, что начнётся что-то такое.

– Я не хочу расставаться на плохой ноте, – гулко сглотнув, выдавливаю. – Давай не будем усложнять. Сегодня была точка невозврата: я просто это чувствую.

Ваня снова качает головой и, кажется, снова кидается убеждать меня, что мои эмоции – признак любви. Дурак… Да как раз-таки любовь сегодня была уничтожена, а не обнаружилась во мне.

Не слушаю и не отвечаю. Просто продолжаю собирать вещи.

Ваня ещё некоторое время говорит, пытается отобрать у меня вещи, а потом – сгрести к себе в охапку. Вырываюсь, царапаюсь, не чувствуя, когда и что делаю. Не чувствуя и его.

Но лишь до тех пор, пока меня не опрокидывают на кровать резким жестом. Ваня наваливается сверху. Придавливает, мешает дышать.

Он же не собирается…

Голова кружится. Накатывает ощущением такой беспомощности, что с груди срывается всхлип.

– Позволь тебе напомнить, – он обдаёт шёпотом мне ухо, облизнув мочку. А меня неожиданно чуть ли не воротит от отвращения, будто подобным образом ко мне прикасается незнакомец, а не муж. – У нас был уговор. Свобода того мудака, твоего одноклассника, взамен на наш брак.

Моего одноклассника… Мы с Ромой давно окончили школу, а Ваня до сих пор не может называть его ни по имени, ни по… Ни по роли, которую тот тогда играл в моей жизни.

Впрочем, всё это время муж о Роме и не говорил. Даже в те первые месяцы, когда я не могла перестать о нём думать.

Хочу ответить, что тот уговор давно исполнен. Я не обманула и честно пыталась быть женой. Только вот говорить о чём-либо не получается, когда чувствую; как руки Вани бесцеремонно лапают меня, рвут ткань одежды. Толком даже не вникаю, где именно. Он больно стискивает, и уже больше кусает, чем целует. Шею, ниже…

Цепляюсь в плечи, пытаясь остановить. Куда там. Ваня как-то злобно смеётся, а потом резко раздвигает мне ноги.

– Я не договорил, – хрипло сообщает, пугая потемневшим взглядом. – Наш уговор остаётся актуальным. Потому, если ты разрываешь брак, мудак мигом лишается свободы. Да, то дело давно закрыто… Но организовать новое – не проблема, уж поверь.

Застываю. Буквально цепенею, разом превращаясь в безвольную куклу в руках Вани, который уже вовсю меня раздевает. Точнее, срывает на мне одежду, кое-где яростно рвёт.

А мои шмотки, сложенные несколько минут назад на кровати, давно уже на полу валяются.

А ведь его отец и вправду влиятелен… С чего я вообще взяла, что Рома не был под прицелом Вани всё это время?

Какой-то абсурд. Бред просто… Это не может происходить в моей жизни!

Всхлипываю от отчаяния, мысленно придумываю, как тут противостоять. Поможет ли моя медийность? Или наоборот, окажется триггером для резких действий этого человека? Моего мужа…

Которого за пять лет я так и не узнала. Лежу неподвижно, пока он так с себя судорожно штаны снимает. Как же противно… Но, как ни странно, варианта послать всё нахрен и спасать свою жизнь, наплевав на последствия для Ромы; у меня в голове нет.

Это глупо и совершенно неоправданно… Но это так. Я не могу открыто противостоять мужу после такого решительного выпада. Хотя Ваня, возможно, вообще блефует, а я как будто готова позволять ему манипулировать мной на постоянной основе. Всегда можно найти, чем шантажировать. Это путь в пропасть – я правда готова добровольно в неё шагнуть?

Какого-то чёрта не сопротивляюсь, когда Ваня резким рывком оказывается во мне. Больно… Я ни разу не возбуждена. Мне тошно.

– Зачем ты так? – жалко срывается с губ.

Ваня замирает, успев лишь разок толкнуться вглубь. Смотрит в лицо… Отворачиваюсь. Не могу его видеть. Не могу притом, что мои слёзы ещё могут его остановить. Наверное… Хотя бы разжалобить.

– Потому что ты отказываешься иначе, – не сразу отвечает он и всё-таки возобновляет движение во мне. Пока ленивое, скорее для закрепления его слов. Унизительно… – Как только будешь готова иначе, я тоже переменюсь. И у нас всё будет хорошо. А пока придётся потерпеть… Нам обоим… – последнее он уже выдавливает сквозь тяжёлое дыхание, набирая темп во мне.

*******

Комкаю постельное бельё под собой, н в силах встать. Ваня уже кончил и сейчас обратно одевается. Кончил, кстати, в меня.

И без презерватива… А ведь мы предохраняемся именно этим способом. Ваня сам его выбрал: хотел взять этот вопрос на себя. Чтобы у него под контролем был…

Он вообще тот ещё контрол-фрик. И почему я раньше не била от этого тревогу?

Да я вообще толком не замечала… Причём много чего. Может, Ваня и прав – я не была с ним полноценно. Больше собой была занята.

Только чёрта с два я за это испытываю вину. Уж точно не перед ним. Перед собой только если немного – сколько я ещё пропустила? И это лишь то, что на поверхности было.

Не удивлюсь, если Ваня прикрывал тылы и тайком. Например, после первой измены, если сегодня я видела одну из. Он мог испугаться, что я рано или поздно узнаю, и подстраховаться, чтобы у меня не было возможности уйти.

– Тась… – хрипло обращается он, стоя возле кровати, на которой я лежу. – Ты знаешь, у моего отца хватит полномочий, чтобы уничтожить и того мудака, и тебя если что. За эти пять лет он только сильнее поднялся. Если ты вывалишь своим подписчикам грустную историю о муже-тиране, мы сумеем перевернуть всё так, что травить тебя будут до конца жизни. Ты потеряешь карьеру и тебя возненавидят даже те, кто сейчас боготворит.