Итак, Галкиной надо доказать, что мы, руссы, включая меня и саму Галкину, вообще говоря не руссы, а иранцы, через «стадию» алан (вообще северокавказцев) как личинка–гусеница осы (см. другие мои работы) превращается во взрослую осу, превратились в нынешних русских. Еще на стадии «куколки» обогнав украинцев, а уж потом их вразумив.
Естественно, эти «доказательства» притянуты Галкиной за уши методом смещения исторических понятий и шкалы, примерно как умельцы пощелкиванием по кончику градусника ногтем у себя подмышкой «повышают» себе температуру до требуемой больничным листом. Я на полном комплекте этих «доказательств» не буду останавливаться, так как для этого потребуется примерно книг пять, если не все десять, такого же размера, как книга Галкиной. Ибо надо практически каждую фразу Галкиной приводить, а потом рассматривать ее так, как я рассмотрел несколько ее строк в предыдущем разделе. Мне это хотя и по силам, но зачем же в наши дни алмазного инструмента «обрабатывать» камень о камень, чтобы подогнать их друг к другу как инки или майя? (См. рисунки 3, 4, 6–8 в моей статье «Хейердал»). Поэтому остановлюсь только на прямой подделке Галкиной конкретного исторического документа. С целью выдать Волгу за Дон с Северским Донцом.
Для этого вот что она пишет: «Для реки Рус у нас имеется и важный письменный ориентир: ее «нижнее течение» на юге впадает в Атиль (то есть в данном случае Волгу). Таких больших правых (выделено мной) притоков Волга, конечно, не имеет, однако расстояние между Нижним Доном и Волгой в районе нынешнего Цимлянского водохранилища действительно очень невелико, и река, как и описывает источник, резко меняет направление в южную сторону. («Источник» – «весьма спорный перевод Б. А. Рыбаковым английского текста В.Ф. Минорского» – слова самой Галкиной). Поэтому можно согласиться с В.В. Бартоль–дом и Б.А. Рыбаковым в достаточно точном отождествлении нижнего течения реки Рус со средним и нижним течением Дона».
То есть, она как бы доказала с чужих слов, что Волга «источника» на самом деле – Дон. Но этого мало. Поэтому продолжает: «Карты находок кладов арабских дирхемов и восточного импорта показывают начало и среднее течение этой «реки», а реально — торгового пути по верховьям Дона, Северского Донца и правым притокам Днепра (Псел, Ворскла, Сула)».
Здесь она как бы забывает о самом большом притоке Днепра (реке Самара), о котором я уже говорил в предыдущих разделах. И которая в наибольшей степени отвечает требованию перевалки (волока) из бассейна Дона в бассейн Днепра, так как само название реки много открывает (см. также другие мои работы). И, не останавливаясь, продолжает: «Временные рамки этих кладов (арабских дирхемов – мое) и импорта — VIII — первая половина IX в.».
При этих словах Галкина делает совершенно глупый вид. Я прямо это вижу. Будто она не знает, что по «всей Руси Великой», начиная от Зауралья и от устья Волги, и кончая нынешним Калининградом, эти самые «дирхемы» распространены точно так же, в том же самом количестве и тех же самых веков, что и на Северском Донце. Причем путь этих монет на Волге не прерывается, а вот на Донце он как бы застрял в верховьях, а о реке Самара она не хочет вспоминать. Поэтому она тут же добавляет совершенно краткую мысль, не вяжущуюся с остальным ее многословием: «Далее этот торговый путь теряет свое значение. Представления восточных ученых о реке Рус становятся более смутными, а упоминания — редкими».
«Редкими» это значит – никакими. То есть, Галкина объединила путь «из варяг в греки» с волжским путем в самом их начале на юге, поселила на Дону и Донце никому неведомых руссов так сказать «на минутку», и не знает, что с этим делать дальше.
И мне надо на минутку остановиться, я слишком далеко убежал от выделенного мной слова «правые» по отношению к волжским притокам. Дело ведь в том, что у Дона основные водные притоки правые, а у Волги – левые, с Урала. Но ни в одном «источнике» не упомянуто конкретно ни о правых, ни о левых притоках. Иначе бы она эти строчки привела. Поэтому трюк с «правыми» притоками Волги как бы доказывает, что это не Волга, а Дон. У него, действительно, основные притоки правые, каждый может взглянуть на карту, каковых у Волги кроме Оки нет. Галкина как бы не знает, что такой «метод» доказательств называется иезуитским. И мягче не скажешь.
Перехожу к следующему этапу доказательств Галкиной, она ведь понимает, что приведенные ею «доказателсьва» не слишком убедительные: «Русская река (нахр ар–Русийа) подробно описана у дотошного географа XII в. аль–Идриси, собиравшего сообщения о ней из разных источников. В описании самой реки есть как отголоски книжной птолемеевской традиции, так «следы знакомства» с Доном и Северским Донцом.
Прежде, чем привести саму цитату, прокомментирую приведенные три строки. Ибо в этих трех строках три преднамеренных неопределенности, если не сказать лжи. Во–первых, не знаю перевод слова «нахр», но «ар–Русийя» – это точно «земля Русская». Поэтому «река земли Русской» звучало бы глупо, а еще глупей – «Русская река», так как тогда слово земля вообще надо отбросить. Во вторых, «дотошный географ» пишет в 12 веке, тогда как вся книга Галкиной ограничивается 9 – началом 10 века. В третьих, заявив об «отголосках следов личного знакомства» Идриси с Доном и Северским Донцом, она ни единым словом не подтверждает эту заявку. А саму заявку при этом загромождает ненужным в данном случае Птолемеем, «чтоб труднее отгадать», как в анекдоте про зеленую селедку.
Теперь цитата из Идриси: «От Бутара ( Феодосия. — Е.Г .) до устья Русской реки 20 миль. От устья Русской реки до Матрахи (Тмуторокань — Е.Г .) 20 миль» (5–я секция VI климата). В упомянутую Русскую реку впадают шесть больших рек , берущих начало в горе Кукайа** , а это большая гора, протянувшаяся от моря Мрака *** до края обитаемой земли . Эта гора простирается от страны Йаджуджа и Маджуджа на крайнем востоке и пересекает ее , проходя в южном направлении до темного, черного моря, называемого Смолистым . Это очень высокая гора; никто не может подняться на нее из–за сильного холода и глубокого вечного снега на ее вершине. В долинах этих рек живет народ, известный под именем ан–нибарийа…».
