– Я тоже могу помочь, ты же знаешь, как я люблю трудные загадки.

– Я все равно не смогу выкраивать достаточно времени.

– Да ну брось, мне все равно нечем заняться. Будет здорово.

Я взглянула в темные глаза Сьюзен, горящие энтузиазмом, вспомнила, за что дала ей цветочное прозвище, и покачала головой.

– Прости, но тебе меня не переубедить. – Я положила телефон на стол. – Ох, если бы я знала, как сделать так, чтобы он не мог мне больше дозвониться.

Сьюзен протянула руку.

– Дай-ка сюда. Думаю, не стоит блокировать его номер, но я настрою телефон так, чтобы ты знала, кому не стоит отвечать. – Она поводила и потыкала скрюченным артритом пальцем по экрану и вернула мне телефон. – Ну вот, я внесла номера твоих друзей в список контактов.

– Каких это друзей?

– Свой, Матильды и твоего полицейского приятеля.

Я нахмурилась, вглядевшись в экран.

– А кто такая Капусточка?

Сьюзен улыбнулась.

– Это я. Мой Стэнли так меня звал.

Я навострила уши.

– Твой муж дал тебе ботаническое прозвище?

– Именно так, благослови Господь его душу. Я, конечно, предпочла бы какой-то душистый цветок, но и не жаловалась, потому что так говорят французы – mon petit chou. Ты не знала?

Я не знала, но признаваться не стала.

– А кто такая Душечка?

– Матильда. Ты же ее называешь чем-то там душистым.

– Душистый Алиссум.

– Прелесть какая.

– А Папоротник?

– Твой полицейский приятель. Так что в следующий раз, когда он позвонит, просто не отвечай на звонок.

– Папоротник, – повторила я и поморщилась[1].

Через пятнадцать минут старший инспектор Ричард Робертс и я одновременно оказались на углу моего дома. Он затормозил и опустил водительское стекло.

– Добрый вечер, профессор. Я так рад, что вы решили присоединиться ко мне.

Вообще-то дело обстояло совсем наоборот, и я уже собиралась сообщить ему об этом, когда инспектор Робертс продолжил:

– Еще один человек отправлен, и нам требуется ваше экспертное мнение при осмотре места преступления.

Ощутив, что земля внезапно уходит из-под ног, я не сразу нашлась с ответом.

– У вас есть официальное предписание?

– Да, – ответил он после еле заметного колебания.

– Поэтому я не могу отказаться?

Еще одна пауза, полная неуверенности.

– Нет.

Я сделала медленный глубокий вдох и тяжело выдохнула, наблюдая, как перед мысленным взором пролетает и исчезает в небытии вся запланированная мной на завтра работа.

– Что ж, если у вас есть официальное предписание…

По крайней мере, Сьюзен будет довольна.

К моему ужасу, инспектор Робертс водил все тот же обшарпанный автомобиль, что и год назад, и моя брезгливость усилилась в разы, когда я распахнула пассажирскую дверь и на меня хлынул все тот же дух мокрой псины, который изводил меня в прошлом. Инспектор Робертс поспешно сгреб в кучу мусор с пассажирского сиденья и перекинул назад, и я, фыркнув, уселась в машину.

– Рад снова видеть вас, – сказал инспектор Робертс, заводя мотор. – А вы ни капельки не изменились.

Я бросила на него взгляд искоса – он тоже не изменился: поношенная синяя рубашка по-прежнему туго обтягивала объемистый живот, а темные круги под глазами стали еще заметнее. И тем не менее, к своему собственному удивлению, мне пришлось признать, что я тоже рада его видеть.

– Смотрю, вы все еще носите костюм вашего отца.

Я не стала комментировать этот сияющий очевидностью факт, но инспектор Робертс продолжал кидать на меня взгляды, словно ожидая ответа.

– Это был вопрос?

– Нет, но я переформулирую фразу – почему вы все еще носите костюм отца?

Я задумалась.

– Потому что это очень дорогая вещь.

– Ну да, его же пошили на Сэвил-Роу.

– Нет, я имела в виду, что он дорог мне, потому что достался от отца.

– А-а-а, – понимающе выдохнул инспектор Робертс.

Я сосредоточила взгляд на расстилающейся впереди дороге, но боковое зрение сообщало, что он по-прежнему смотрит на меня, поэтому я сменила тему разговора:

– Так что там с отравлением?

Инспектор Робертс согнулся на сторону, нащупал в кармане телефон, вынул, коснулся экрана и протянул мне.

– Но тут говорится о «вероятном отравлении» в Сохо, – заметила я, прочитав сообщение.

– Верно.

– Значит, возможно, это и не отравление?

– Не узнаем, пока не доберемся туда.

Я громко прищелкнула языком – возможно, я напрасно согласилась на эту авантюру.

– Давайте сосредоточимся на слове «отравление», – продолжал инспектор Робертс. – Вам же интересно, признайте.

Я снова прищелкнула языком и заметила:

– Уже первый час ночи.

– Однако же вы сидите в моей машине, сна ни в одном глазу, а я ведь помню, что в прошлом году вы сообщили, что по натуре жаворонок.

Я правда так сказала – инспектор Робертс тогда допрашивал меня по поводу убийства, и распорядок дня стал моим алиби. Но сейчас я предпочла захлопнуть рот на замок, потому что, строго говоря, жаворонком не была.

Въезд на Бервик-стрит был перегорожен аварийно-спасательным транспортом, так что инспектор Робертс припарковался за полицейским фургоном на Уордор-стрит, и мы срезали путь через переулок. До места преступления дошли как раз в тот момент, когда носилки с пострадавшим вкатили в машину «скорой помощи», однако она так и осталась стоять посреди дороги, что означало, что пациент находится в очень тяжелом состоянии.

Еще дальше, за «скорой», полицейский обводил сигнальной лентой периметр, включая книжный магазин с разбитой витриной. Около нее какая-то женщина вела напряженный разговор с мужчиной, который сердито тыкал руками в направлении магазина.

Инспектор Робертс показал значок полицейскому, который останавливал каждого, кто пытался пройти по улице, и мы направились в сторону «скорой».

– Не видите детектива Ханну? – спросил инспектор Робертс. – Он молодец, сразу оцепил место преступления и даже каким-то образом выманил сюда судмедэкспертов, хотя обычно они не торопятся приезжать.

Я взглянула на женщину, все еще погруженную в горячий спор. Я не слышала, что она говорит, но ее собеседник постепенно успокаивался. С каждой следующей фразой гнев утихал, пока наконец поднятые плечи не расслабились. Тогда женщина взяла его под локоть, довела до полицейской машины, помогла усесться, а сама обратилась к стоявшему рядом сотруднику. Выглядела она как человек, обладающий авторитетом, и дело было не в строгом брючном костюме и устойчивых ботинках высотой по щиколотку, а в полных уверенности осанке и развороте плеч.

– Не думаю, что тут распоряжается детектив Ханна, – заметила я.

– Да он должен быть где-то поблизости. Сейчас вызвоню его. – Инспектор Робертс ткнул пальцем в экран телефона и поднес его к уху. – Странно, не берет. Я был уверен, что он на работе.

Я повернулась к женщине – она все еще разговаривала с полицейским.

– А кто это там?

Инспектор Робертс тоже повернулся.

– Понятия не имею. Может, журналистка? Пронырливая, видать, особа, раз оказалась здесь посреди ночи в поисках сенсации.

Словно услышав его, женщина повернулась и направилась к нам походкой человека, который распоряжается в сложившейся ситуации.

– Старший инспектор Робертс? – окликнула она, подойдя ближе.

– Он самый, – отозвался он. – А вы?

– Детектив Чемберс.

– Кто?

– Детектив сержант Чемберс.

Инспектор Робертс снова обшарил глазами улицу.

– Вы из вестминстерского отдела? Где ваш старший? Должен отдать ему должное – отличную провел работу по быстрому оцеплению места преступления.

При этих словах детектив Чемберс замерла на месте.

– Он? – Она сложила руки на груди. – А-а-а, вы из этого поколения.

Инспектор Робертс озадаченно нахмурился:

– Простите, не понял.

– Из этого поколения, – повторила она, – поколения старых копов-женоненавистников. Что ж, для вас станет открытием и, несомненно, предметом разочарования тот факт, что женщины-полицейские тоже способны быстро оцепить место преступления.