При виде его птенцы жалобно и громко запищали. Глаза Крелл вспыхнули, он шагнул к столу, разом охватив царящий там разгром. Лежащую на боку большую корзину, миску с сырым мясом и перевёрнутые чашки с кашей, топчущихся в ней и пищащих птенцов. А ещё Настины руки, перевязанные тряпкой, сквозь которую выступила кровь, и свежие порезы, ещё не забинтованные.

— Настъя, иди, останови кровь и перевяжи раны. Я их накормлю.

Она облегчённо вздохнула и отправилась в спальню. Смыв кровь, засыпала порезы порошком высушенных листьев каланхоэ, которое росло здесь в джунглях. Перевязав руки чистым самодельным бинтом, она спустилась вниз и открыла дверь на кухню. О-о-о! Открывшаяся картина возмутила её до глубины души!

Большая чёрно-серая птица восседала на кухонном столе. Перед ней лежал кусок сырого мяса, вытащенный из миски. Прижав лапами мясо, орёл отрывал от него маленькие кусочки и своим жутким громадным клювом толкал их, по очереди, в широко разинутые клювики птенцов. Те, проглотив мясо, принимались снова громко пищать и трясти крылышками, особенно, когда Крелл, проглатывал кусочек сам. Брызги летели во все стороны, а её чистенький беленький стол был заляпан кровью, перемешанной с кашей.

Настя возмутилась: — нет, это надо же! Здоровенный мужик взгромоздился с ногами на кухонный стол и лопает сырое мясо!

Орёл, вытянул в её сторону шею, раскинул крылья и зашипел. Она щёлкнула его по клюву: — что-о? Ты ещё смеяться будешь? Вот сам и станешь всё отмывать, неряха!

Птенцы, замолчав, спрятались под крыло отца. Сквозь перья поблескивали их глазёнки. Настя села на стул: — докорми их, Крелл, а потом как-то бы уговорить, чтобы они назад в детей превратились.

Венценосный наклонил голову, стал издавать тихие гортанные звуки. Птенцы вылезли, с опаской поглядывая на мать. Посмотрев немного на свою семейку, Настя тяжело вздохнула и пошла в детскую. Дети завтракали не умытые. И вообще, после такого завтрака их, наверно, надо будет сразу купать, так что нужно подогреть воду, припасённую с вечера.

Искусство мыть пол. Трудный разговор

Когда Настя снова спустилась вниз, она увидела стоящую перед раскрытыми кухонными дверями Ани. Девушка прижимала к груди корзину с продуктами и явно пребывала в замешательстве. Хозяйка хотела подойти поближе, чтобы посмотреть, что же так смутило её служанку, но не успела. Из дверей показался обтянутый кожаными штанами зад Крелла. Венценосный, на коленях, пятился из кухни. Одной рукой он тащил за собой ведро с водой, а в другой была тряпка, которой он неуклюже возил по полу.

Смеясь, Настя рухнула на диван в холле. Не решаясь так откровенно хохотать, фыркая в рукав, к ней присоединилась Ани. Услышав их, Крелл встал на ноги. Был он, почему-то, до пояса раздет, с неотжатой тряпки на пол ручьём текла вода. Такой же ручеёк стекал по штанинам в короткие мягкие сапоги. Он криво усмехнулся, глядя на девушек: — что вы веселитесь? Подумаешь, проблема — пол вымыть! Главное, чтобы воды было побольше! — Те захлебнулись от хохота.

Подскочив, Настя вспомнила о детях: — Крелл! Где они?

Он приложил палец к губам: — тс-с-с, они спят.

— Спят? — Удивлённая Настя заглянула на кухню. Её драгоценные дети, в человечеком облике, сладко спали на маленьком диванчике у окна, укрытые рубашкой Крелла. Диванчик был узким, и чтобы они не упали во сне, отец загородил их стульями.

Поставив корзинку на уже отмытый стол, Ани отобрала у Крелла тряпку и ведро. Он с нескрываемым удовольствием отдал их и отправился в их общую с Настей спальню. Настя поднялась следом. Войдя, увидела, что он уже скинул мокрые брюки и сапоги и, стоя босиком, в одной набедренной повязке, роется в шкафу в поисках рубашки и штанов. На открывающуюся дверь обернулся, улыбаясь, радостно посмотрел на неё: — Настъя, я не ожидал, что они так рано смогут менять облик! Обычно это происходит не раньше, чем детям исполнится два года. Да, я сразу увидел, что они у нас необыкновенные! — Он шагнул к ней, блеснули глаза. Она увидела, как моментально натянулась набедренная повязка, улыбка сползла с его лица, дыхание участилось….

Да, она тоже соскучилась по нему, по его губам и рукам. Даже его голос вызывал в ней сладкую дрожь.

Но этот год оказался для неё очень тяжёлым, а ранее превращение малышей доконало её. Не обращая внимания на его загоревшиеся глаза и налитую желанием плоть, она устало опустилась на диван:

— Крелл, у меня имеются проблемы, которые я хотела бы обсудить с тобой.

Он посерьёзнел, натянул штаны и присел рядом на диван, взяв её за руку, поцеловал ладонь и сказал: дети впредь будут осторожны, Настъя. Просто они очень испугались и растерялись. Я всё им объяснил.

Забыв о своих претензиях, она удивлённо спросила: — что можно объяснить восьмимесячным детям? Они слишком малы, чтобы что-то понимать!

Он покачал головой: — да, как люди они ещё очень маленькие, а вот как птенцы они уже многое могут понять. Я запретил им сжимать когти, когда они находятся в руках у кого-то из вас троих. Показал, как нужно самостоятельно клевать, но боюсь, для этого они ещё действительно слишком малы. И, Настъя, их придётся кормить сырым мясом, чтобы они росли и хорошо развивались. — Он помолчал. — Мне нужно с тобой поговорить….

У него был грустный и понурый вид. Настю вдруг осенило: — ты надумал расстаться с нами? Наверно, поэтому ты не появлялся целый месяц? Джанг был просто предлогом! Хотел, так сказать, потихоньку приучать меня к твоему отсутствию? — Её понесло. Повернувшись к ней, Крелл удивлённо смотрел на неё, но Настя ничего не замечала: — ну и замечательно! Мне надоели твои внезапные появления и такие же исчезновения! То тебя нет три — четыре дня, а то ты можешь отсутствовать месяц! Дети растут и непонятно, есть у них отец, или нет. Пусть уж лучше не будет!

— Настъя! — Она не слушала его. Он нахмурился: — Настъя, сейчас же замолчи и выслушай меня!

Она глянула на него и умолкла. Ярость плескалась в жёлто-черных глазах, скулы затвердели, губы плотно сжаты.

— Настъя, ты говоришь совершеннейшую глупость, — его голос был холоден и спокоен, — для меня невозможно оставить вас. Я думаю, со временем ты поверишь, что моя жизнь сосредоточена в тебе и детях. Не будет вас, не будет и меня. — Он вздохнул, лицо расслабилось.

Настя не сдавалась: — хорошо, а почему у тебя такой похоронный вид?

Венценосный скривился, сказал: — потому что мне предстоит неприятный разговор с тобой.

— Что ещё такое? Ну? Не молчи же, Крелл?

Он решился: — Настъя, ты понимаешь, что я не могу жить во Фрикании….

Она фыркнула, сказала ехидно: — можно подумать, кто-то настаивает на этом!

— Да, — он кивнул, — ты хорошо всё понимаешь…. Ты, также, твёрдо решила, что жить в Йоханнесе не будешь. Не будешь?

— Нет! — Она мотнула головой, — ненавижу твой Йоханнес!

— Да-а, неприятно, — он помолчал, — а в другом месте, где живут не только венценосные, но и люди, ты бы поселилась?

Она ошеломлённо смотрела на него: — Крелл, разве такое место есть?

— Есть, Пёрышко. Это Трансваль. — Он уже улыбался, забавляясь её замешательством.

— Ничего не понимаю, — жалобно протянула Настя, — ведь там живут ваши враги! А Джанга ты нашёл?

Он встал, потянул её за руку: — Настъя, я есть хочу! Я даже не завтракал сегодня. Под утро вернулся из джунглей и сразу полетел к вам. Может, ты меня чем-нибудь накормишь?

— Да ты же вместе с детьми мясо ел, я сама видела!

Он усмехнулся: — да ну, какое там мясо! Так, два — три кусочка, проглотил, не удержался. Ты же знаешь, сколько мне надо, чтобы было досыта. — О да, она знала!

Крелл осторожно, по очереди, перенёс детей с кухонного диванчика в их колыбельки, укрыл простынками, потом вернулся на кухню. Ани уже вымыла пол и убрала принесённые с базара продукты. Насте и самой не мешало бы позавтракать. Поэтому она быстренько накрыла на стол. Кофе, сыр, бутерброды с копчёным палтусом, овощной салат, булочки. Ани, позавтракавшая раньше, вместе с Ириной, оставила их одних.