Не отвечая, он повернулся вместе с ней на бок, и Настя поняла, что самая глубокая рана на спине причиняет ему боль. Она попыталась освободиться, но он крепко прижал её к себе, закинув свою ногу и удерживая на постели. Так же молча, Крелл нашёл в полутьме её губы, с жадностью целуя, в то время как руки торопливо расстёгивали пуговицы на платье. Дёрнув, он оторвал две последних и стянул его с неё. Он давно научился расстегивать её лифчик, а шёлковые короткие штанишки, которые она приспособила вместо плавок, просто рванул вниз, не заморачиваясь их сохранностью. Настя ахнула: — ты что делаешь, дикарь! Не надо рвать на мне бельё!

— Я куплю тебе новое, — пробормотал он, не обращая внимания на её сопротивление.

Он сильно и грубо прижимал её к себе, и она чувствовала жар его тела, упругую пульсацию плоти, упирающуюся ей в живот. Настя даже не заметила, когда он содрал с себя набедренную повязку. Крелл перевернул её на спину и навалился сверху, сжимая руками бёдра, торопливо и безжалостно целуя.

Настя задыхалась под этой лавиной бешеной страсти и дикого желания. Все мысли вылетели у неё из головы. Она отвечала на его поцелуи, но боялась слишком сильно обнимать, помня о едва затянувшихся ранах. Оторвавшись от его губ, пробормотала: — это что, попытка изнасилования?

Крелл фыркнул: — нет, я беру то, что принадлежит мне!

Она опять попыталась вырваться, впрочем, не слишком настойчиво. В голове мелькнула мысль, что дверь не заперта и в комнату в любой момент может войти Ани с бутылками горячей воды. Но в следующую минуту его рука скользнула вниз, и она забыла обо всём, цепляясь за него, извиваясь и стараясь слиться с ним в единое целое, нераздельное.

Наслаждение настигло их одновременно и быстро. Насте было стыдно признаться, что она нисколько не насытилась его ласками. Ей хотелось продолжения. Оказалось, он и не собирался останавливаться на достигнутом. Второй и третий раз получились вдумчивыми и неспешными. Настя лежала у него на плече и думала, что совсем не собиралась ему уступать, и обида на него никуда не делась. Её совесть шепнула, что ведь она простила Джамйена за покушение просто потому, что она не смогла устоять перед его искренним раскаянием и готовностью понести наказание. Да, Крелл не предложит ей побить его палкой, он более сдержанный и суровый, но это не значит, что он не страдает от вины за свою ошибку.

Крелл с блаженством вдохнул её запах, потёрся губами и носом о волосы: — о чём ты думаешь, Настъя?

Она провела пальцами по его плечам, груди: — ты меня любишь, Крелл?

Он ответил сразу, не задумываясь: — нет, не люблю.

Настя, удивлённая, неприятно поражённая, приподнялась на локте и уставилась в его глаза, задумчиво глядящие на неё: — нет?? Ты меня не любишь??

— Нет, Настя, не люблю. Это что-то другое и ему нет названия. Вот скажи мне, ты любишь воздух, которым дышишь? А свою жизнь ты любишь?

Она фыркнула: — смешно говорить, что любишь свою жизнь…

Он подхватил: — вот-вот, как можно говорить, что любишь воздух, любишь свою жизнь. Но без этого тебя не будет, правда? Лишившись жизни, ты прекратишь своё существование. Вот у меня то же самое. Без тебя мне нет жизни. — Он легко поцеловал её, — я не знаю, как назвать это чувство, Настъя, но твёрдо знаю, что это больше, чем просто любовь. — Крелл помолчал, потом тихо сказал: — я знаю, ты не можешь мне простить, что тогда я поверил Рэндаму. Но, провожая тебя, я хотел остаться во Фрикании. Про гипноз я не знал. И, Настъя, мы на самом деле плохо контролируем себя, когда внезапно встречаем свою пару. Вся беда в том, что в истории Йоханнеса это первый случай, когда человеческая женщина стала парой венценосному. Мы все были к этому не готовы, поэтому так жестоко обидели тебя. Мне очень тяжело, родная. Если ты пока не можешь простить меня, я буду ждать и надеяться, но прошу об одном — не гони меня, позволь находиться рядом с тобой и детьми…

Глава 25.

Расставание.

Настя осталась ночевать в постели Крелла. Сквозь сон, ночью, она почувствовала, как он осторожно встал, склонился над корзиной. Она слышала шуршание пелёнок и одеял, а потом снова провалилась в сон. Проснулась оттого, что скрипнула дверь. Крелл неслышно подошёл к корзине, тихо звякнули бутылки. Она пробормотала: — ты поменял воду? — Услышав в ответ: — спи, милая, я всё сделал, — опять уснула.

Когда забрезжил рассвет, Настю разбудили его осторожные прикосновения. Широкие ладони ласково скользили по её телу, сжимая, поглаживая. Потом к ним присоединились губы. Тогда она окончательно проснулась, ответила на его поцелуй, запустив пальцы в волосы у него на затылке, а другой рукой обнимая за шею. Его губы скользнули по подбородку, ниже, потом добрались до груди. Внезапно он счастливо рассмеялся: — Пёрышко, так наши птенцы скоро вылупятся?? Когда?

Она потёрлась щекой о его колючую щёку: — ты догадался, да?

Крелл погладил, слегка прижимая, грудь, тихонько прикусил сосок: — конечно. У тебя грудь увеличилась и молоком пахнет!

Они немного поговорили о том, как вылупляются малыши. Надо было вставать. Настя совершенно не выспалась, эта ночь пролетела для них как мгновение. Она чувствовала себя лёгкой и воздушной. Хихикнула, вспомнив, что Крелл называет её “невесомым пёрышком”.

Он, ни о чём не спрашивая, легко вздохнул, поцеловал её где-то за ухом, глухо сказал: — я буду тебе хорошим мужем, Настъя. Из нас вообще получаются хорошие мужья, потому что не всем посчастливится встретить свою пару, единственную на всю жизнь.

Повернув голову, Настя куснула его за нос: — а отцом ты тоже будешь хорошим?

Он шутливо ойкнул: — откусишь нос, и буду я бесклювым орлом! — Прижал её к себе и серьёзно сказал: — а отцы из нас вообще замечательные!

Она только-только успела натянуть бельё и накинуть сверху халат, как в дверь постучали. На пороге стояла Ани и смотрела на них круглыми глазами. Потом она догадалась, смутилась: — миз Настя, я совсем тебя потеряла. Ночью пришла в детскую, а ни тебя, ни корзины нет! А потом миз Ирина сказала, что ты, наверно, у бааса Крелла и… не велела вас… беспокоить….

Крелл, лёжа в постели и слегка прикрывшись простынёй, насмешливо смотрел на мархурку, а Настя спокойно ответила: — да, Ани, теперь я буду спать в этой комнате. Корзина тоже останется здесь, — и улыбнулась: — мне понравилось, что к детям ночью отец встаёт.

На завтрак они спустились вместе. Об их примирении уже было всем известно. Лидия просто сияла, переводя радостный взгляд с одного на другого. Лекарь скромно улыбался, а Ирина встретила дочь, вопросительно подняв брови. Настя опустила глаза и пожала плечами. Она не собиралась ничего объяснять даже матери.

— Настя, — голос Ирины был спокоен, — я вижу, вы помирились…

Стоящий рядом Крелл выглядел счастливым и довольным: — да, миз Ирина, у нас всё хорошо! После того, как дети вылупятся, мы уедем в Йоханнес. Мы оба будем рады, если ты поедешь с нами.

Настя дёрнулась, возмущённо посмотрела на венценосного: — Крелл, я не говорила тебе, что еду в Йоханнес! С какой стати ты решил за меня?

Он перевёл на неё недоумевающий взгляд: — конечно, едешь! Настъя, ты что, начинаешь всё сначала?

Все, присутствующие в столовой, молча смотрели на них. Улыбка сползла с лица Лидии, мать нахмурилась.

Настя спокойно отодвинула стул, села, кивнула Ани, чтобы она несла кофейник с горячим кофе: — Крелл, я ничего не начинаю сначала. Всё уже сказано. Я не поеду в Йоханнес, а дети останутся со мной.

Он медленно опустился рядом с ней, его лицо помрачнело. Завтрак прошёл в полном молчании. После него все разошлись по своим комнатам.

Настя подумала, что поторопилась со своим переездом в постель Крелла. Ей было грустно. Ирина ни о чём не спрашивала, лишь тяжело вздыхала, поглядывая на дочь. До самого обеда они занимались детской одеждой. Крелл не показывался. Он появился в детской, когда Ани приглашала всех в столовую. Не глядя на женщин, глухо сказал: — Настъя, миз Ирина, я зашёл попрощаться.