Китаец старался не смотреть на девушку. К тому же, обнаружив аквариум, он принялся рассматривать медленно скользящих рыб. Это занятие вызвало у него зевоту. Он сдержался и, повернув голову направо, углубился в созерцание опустевшего рабочего места секретарши. Вскоре она появилась, неся на изящном серебряном подносе чашку кофе. Китаец поблагодарил ее, мысленно проклиная тягуче-сладкий аромат, который, стоило ей склониться к столу, накрыл его своей удушающей волной.

Сделав глоток, он поставил чашку на стол. В холл влетела – ему даже показалось, что он слышит, как шумит рассекаемый резкими движениями воздух, – высокая блондинка в коротком норковом манто светло-серого цвета и черных брюках. Ее волнистые волосы были забраны в высокий хвост, гладкий выпуклый лоб открыт, хорошо очерченные губы плотно сжаты. В ушах у нее сверкали бриллиантовые серьги, тонкий шелк дымчатого шарфика клубился в вырезе манто.

Секретарша поспешила ей навстречу. Они замерли посреди холла, о чем-то энергично перешептываясь. Китаец с интересом следил за ними. Потом прозрачная бирюза взгляда вошедшей женщины встретилась с черным сумраком его слегка раскосых глаз. Он тонко улыбнулся, но в ответ получил пренебрежительную усмешку.

Побеседовав с секретаршей, блондинка проскользнула в другое помещение, неплотно прикрыв за собой сине-сиреневую дверь, которая почти не выделялась на фоне стены. Китаец перевел вялый взгляд на конусообразные светильники.

Вдруг дверь, за которой исчезла блондинка, отворилась, и она снова вышла в холл. Теперь она щеголяла фиолетовой кофточкой, плотно обтягивавшей ее стройную фигуру. Огромный вырез позволял оценить красоту ее тонких ключиц и нежную белизну груди. Китаец снова улыбнулся.

На этот раз блондинка взглянула на него не так холодно. Потом повернулась к секретарше и, скользнув взглядом по часикам-браслету, начальственным тоном спросила:

– Это на какое время посетители?

Секретарша беспокойно заморгала глазами и пропищала:

– Одни на полпервого, другие на час… А вот мужчина – на двадцать минут первого.

– К Боженовой или Гришиной?

– К Боженовой.

– Что она копается? Уже полпервого! – приподняла подбородок начальница.

Она пересекла холл и, распахнув дверь в углу, высоким голосом произнесла:

– Лена, а почему у тебя посетитель на двенадцать двадцать все еще в холле?

В ее тоне сквозило раздраженное высокомерие и нетерпение.

– Сейчас, Екатерина Борисовна… еще небольшая укладочка…

– Подождите, пожалуйста, – дежурно улыбнулась Екатерина Борисовна Китайцу.

Китаец встал и молча направился к выходу. Этот жест заинтриговал Екатерину Борисовну. А может, вызвал у нее опасения коммерчески-престижного характера. Ну, как же! Допустимо ли, чтобы посетитель покидал элитный салон неудовлетворенным? Недовольным не просто обслуживанием и работой мастера, а тем, что его заставили проторчать в холле лишние десять минут!

– Подождите, – окликнула Китайца блондинка, – через пять минут вас смогут принять.

– Значит, у меня есть время покурить, – невозмутимо отозвался он.

Екатерина Борисовна с недоумением посмотрела на него. «Зря волновалась», – иронично подумал Китаец.

– А если… – он подошел к блондинке и, с удовольствием вдыхая исходящий от нее свежий и лаконичный аромат, загадочно улыбнулся, – …вы мне составите компанию, то это будет просто замечательно. У вас курят в фойе?

Она кивнула и пожала плечами.

Китаец и Екатерина Борисовна, захватившая сигареты со стола секретарши, вышли в фойе.

– Вы всегда такая строгая? – начал флирт Китаец, галантно поднося к сигарете собеседницы зажигалку.

– А иначе нельзя, – безапелляционно заявила Екатерина Борисовна, которая, как понял Китаец, особой тонкостью не отличалась и пленяла исключительно животной красотой.

Он был разочарован надменным и резким тоном.

– Раз спустишь – появится прецедент, – продолжала она, дымя, как паровоз. – А зажигалка у вас старенькая, – насмешливо посмотрела она на Китайца.

– Да, – вздохнул он, – но мне моя «Зиппо» досталась как бы по наследству, и я не променяю ее ни на какую дорогую дребедень.

– Вы, наверное, меланхолик, – усмехнулась Екатерина Борисовна.

– Смотря по обстоятельствам… – уклончиво ответил Китаец, стряхивая пепел в напольную цилиндрическую урну с золотым ободком.

– А кто вам подарил зажигалку? – заинтересовалась начальница.

– Один приятель… журналист. Когда-то я сам был журналистом.

– Правда? – внимательно посмотрела на него Екатерина Борисовна.

Китаец кивнул с усмешкой.

– А теперь? – спросила она.

– Что теперь?

– Кто вы?

– Одиночка… – хитро улыбнулся он.

– А работаете кем? – дала волю любопытству Екатерина Борисовна.

– Частным детективом.

Блондинка недоверчиво посмотрела на Китайца.

– Мы ведь с вами даже не познакомились, – засмеялась она.

– Ну, я-то знаю, как вас зовут в миру…

– А вас?

– Танин Владимир Алексеевич. Вот мы назвались, и что изменилось? – скептически усмехнулся Китаец.

– Не понимаю… – стряхнула пепел Екатерина Борисовна.

– Вы никогда не впадали в замешательство, когда вас, например, вызывали к доске?

– К доске? – удивилась она.

– Да, в школе.

– Ну если только страх, когда не выучишь урока…

– А недоумения вы не испытывали? – Китаец сделал глубокую затяжку и сощурил глаза, выпуская струю сизого дыма.

– Вы – довольно странный, – с легкой тенью настороженности взглянула на Танина Екатерина Борисовна.

– А я испытывал, – Китаец смотрел куда-то в пустоту, – не понимал, как это имя, слово, которое может произнести любой, каким-то образом относится ко мне, принадлежит мне и является некой самодостаточной фонетической и лексической единицей, обозначающей именно меня. Несмотря на то что, конечно, всякое имя произвольно… Но при всей произвольности и случайности вас окликают именно им…

Китаец задумался. Екатерина Борисовна глядела на него с каким-то боязливым интересом. Он же утратил всякий интерес к беседе. Так случалось всегда, когда понравившаяся ему женщина оказывалась или откровенно глупой, или недостаточно тонкой и сообразительной.

Чтобы совсем не скиснуть, он принялся разглядывать ее кофточку, под полупрозрачной материей которой угадывалось черное шелковое белье. Екатерина Борисовна поежилась под этим спокойным раздевающим взглядом.

– Красиво, – наконец сказал Китаец, прищуривая левый глаз.

– Боди, – простодушно ответила Екатерина Борисовна.

– Что вы сегодня делаете вечером? – промямлил он дежурную фразу, чтобы побыстрее свернуть разговор.

Ни Танин, ни его сбитая с толку собеседница не заметили, что сквозь толстое дверное стекло на них пялится худой чернявый парень в длинном элегантном пальто. У парня были короткие, слегка волнистые волосы, небольшие, едва намеченные бакенбарды, суровый взгляд исподлобья, низкие густые брови и крупный нос. Увидев парня, Екатерина вздрогнула и поспешила отпереть дверь.

– Олег! – воскликнула она, приникая к парню и подставляя ему щеку для поцелуя.

Но, облив Екатерину ледяным презрением, вновь вошедший оттолкнул ее и, кивнув, мол, давай за мной, углубился в коридор.

Екатерина растерянно посмотрела на Китайца.

– Леночка вас уже, наверное, ждет, – взволнованно произнесла она и побежала вслед за Олегом.

Когда Китаец вошел в холл, ни Олега, ни Екатерины там не было. Из посетителей осталась только «гимназистка».

Остальные уже разбрелись по кабинетам.

Боженова оказалась разговорчивой молодой особой с короткими, выкрашенными в черный цвет волосами и озорными светло-голубыми глазами. Мелкие черты лица и цвет глаз плохо сочетались с ее иссиня-черными прядками. Тем не менее она не была обделена обаянием, заключавшимся в неподдельной искренности тона, живости и, что немаловажно, ловком орудовании ножницами. Формула «Клиент всегда прав» подкреплялась в ее случае твердым до наивности убеждением в том, что так оно и есть. Китаец готов был вечно сидеть в кресле с запрокинутой головой, лишь бы ее нежные тренированные ручки мыли его волосы, потом расчесывали и стригли.