Ну и что делать? Представлюсь по фамилии, она же потом тёще передаст, что я звонил ее мужу, а то и у Епихина допытается о наших делах… И как у них обеих мозги перещёлкнутся, одному богу известно. Не слышно ничего от Оксаны, и не надо будить лихо!

– Павел Григорьевич из райкома, – подумав секунду, ответил я, зато её тут же как ветром сдуло, побежала мужа звать.

– Слушаю, Павел Григорьевич! – очень скоро услышал я голос Епихина.

– Это Павел Тарасович. Артём Геннадьевич, хотел лично вам сообщить, но не добрался до вас ни вчера, ни сегодня… Артём Геннадьевич, поздравляю вас с самым лучшим результатом по Москве по итогам рейда. Сотрудники пятого таксопарка все, как один, отказались везти наших комсомольцев с вокзала на вокзал на площади у трёх вокзалов. Вот, так… Молодцы!

– Ну, надо же, – растерянно произнёс Епихин. – Вот прямо все?

– Три человека попали в наш эксперимент и все трое отказались, – подтвердил я. – У меня есть номера машин и время, когда наши ребята пытались сесть к ним. Вы же сможете установить этих героев?

– Конечно!

– Надо, наверное, как-то поощрить мужиков, – подсказал я. – Эх, нет сейчас под руками результатов рейда, а то сразу же и сказал бы вам…

– А вы приезжайте к нам, – оживился Епихин. – Мы же задание ваше уже выполнили! Две машины готовы.

– Отлично, – удивился я такому рвению. – Постараюсь завтра-послезавтра быть у вас.

Мы попрощались, я догулял с Тузиком и вернулся к себе в кабинет и засел за тему полиграфа.

Хотя, полиграф – прибор в двадцать первом веке, вроде, и распространённый, и привычный, но абсолютное доверие к нему у людей совершенно необоснованно. Не зря же результаты полиграфического исследования не признаются доказательством в суде. Суть его работы достаточна сложна. Контролируется и анализируется одновременно несколько физиологических параметров и реакций, которые, как считается, являются неконтролируемыми со стороны испытуемого. И на основе измерения различных показателей делаются выводы об испытываемых человеком эмоциях.

А, на самом деле, эти эмоции могут быть чем угодно! От волнения и страха до паники и плохого самочувствия на фоне стресса, полученного в результате проверки на том же полиграфе. Невозможно однозначно утверждать, правду говорит испытуемый или врёт на основе одних только показаний полиграфа.

Существует масса нюансов как и в обходе теста подготовленными испытуемыми, так и в интерпретации полученных результатов полиграфологом. Существуют препараты, подавляющие реакции. Есть легко возбудимые люди, которые от волнения будут показывать всплески на измерениях, к примеру, пульса и давления…

Поэтому результат исследования целиком зависит от квалификации и личного опыта полиграфолога. И от его способности почувствовать испытуемого, которая появляется только с годами работы… Как врач, много лет просидевший на приёме больных, знает, с чем пришёл очередной пациент, ещё только тот открывает дверь к нему в кабинет… Как автослесарь, который знает, где поломка, только услышав работу двигателя… Это особое состояние самого специалиста, его можно назвать опытом, но оно не появляется у всех подряд в результате длительной работы. Это уже некий сплав опыта и интуции…

Таких специалистов нужно взращивать, обеспечивать их возможностью накапливать опыт и настраиваться на эту работу в течении длительного времени. И да, для выхода на такой уровень требуются годы непрерывной работы. Но оно того стоит. Такие специалисты будут неоценимым подспорьем для тех же спецслужб. К примеру, для выявления кротов внутри собственных структур.

Писал, что такие проверки надо делать регулярно. Минимум, раз в год. А без этого никак. Шпионы были, есть и будут. Выборочно проверять сотрудников, когда появились серьёзные подозрения? Но, во-первых, это будет уже поздно делать. Раз появились подозрения, значит, вредоносная деятельность уже ведется. И неизвестно, сколько проблем уже создано для СССР. А во-вторых, самые успешные кроты – это те, на кого никто и никогда бы не подумал…

Так что, не важно, понимаем мы как это работает, или не понимаем. Если это поможет спасти нашу зарубежную резидентуру или защитить государственные секреты нашей Родины, мы должны этим пользоваться, а не ждать, когда учёные полностью разберутся с принципом работы полиграфа. Тем более, что он будет всё время усложняться и оценивать всё больше и больше психофизиологических параметров человека.

Писал, что надо уже сейчас начинать с ним работать, надо начинать готовить специалистов-полиграфологов. Иначе мы придём к тому, что нашу агентуру за рубежом будут выявлять с помощью полиграфа, а мы их кротов у себя выявить не сможем. Уже сейчас надо разрабатывать способы обмана полиграфа и учить этому резидентуру. Искать успокоительные препараты, которые трудно выявить при анализе крови, разрабатывать методы самоконтроля, чтобы человек мог контролировать свои пульс, частоту дыхания и артериальное давление во время исследования на полиграфе… Всё это уже делается на Западе и не один год. Если мы не хотим фатально отстать, надо немедленно включаться в эту работу.

Записал все эти свои мысли и решил сделать перерыв. Осталось причесать и напечатать текст… Только дошёл до кухни, раздался звонок телефона. Звонила Диана. Они уже приземлились в Шереметьево, Фирдаус ждёт багаж…

– Вас надо встретить? – догадался я.

– Да. Багажа очень много, – подтвердила Диана. – Очень…

Разговор у нас с ней, похоже, будет длинный… Надо что-то придумать, чтобы оправдать долгое отсутствие…

– Я начал бегать по вечерам с собакой, – сказал я первое, что пришло в голову. – Что-то форму потерял…

– О! Правда? Какой ты молодец! А можно с тобой? – тут же подхватила Диана.

Молодец, сообразительная…

– О чём речь? Конечно, присоединяйся, – деланно удивился я. – Но у тебя есть спортивная форма и обувь?

– Ну, с собой не везу, – усмехнулась сестра.

– Нет проблем, у Галии одолжишь. Как раз и проветришься, как следует, после длинного перелета. Ну, отлично… Мы ждём вас!

Караулил их сначала у окна, а минут через сорок пять взял пса и вышел во двор. Он носился кругами по двору, ему и пробежки со мной никакие не нужны…

***

Московская область. Серпухов.

– Привет, Кать, – настороженно поздоровался Сальников с сестрой, услышав в трубке её раздражённый голос. – Что-то случилось?

– Это ты мне скажи, что случилось? – отрезала она. – Что происходит? Проверку из ВЦСПС свернули по звонку из горкома, мужу моему ещё и по шее надавали! А Филатов ходит по фабрике и улыбается! Что происходит, я тебя спрашиваю?

– Подожди, Кать, не кипятись. Что значит, Дружинину по шее надавали? Кто?

– Его начальство! Кто?.. Говорю же, им из горкома позвонили и такую выволочку устроили! Кто конкретно звонил, не знаю, мужу не сказали. Не его уровень…

– Из горкома, говоришь?.. Кать, уже поздно. Я попробую завтра узнать, что происходит.

– Позвони мне сразу!

– Конечно.

***

Эль Хажжи приехали только минут через тридцать. За это время несколько раз пробежал вдоль дома, а то замерзать начал.

Выгрузили вещи, отпустили такси, и, наконец, все обнялись.

– Ну, рассказывайте, путешественники, как дела? Как успехи?

– Диана конкурс в Монако выиграла, – похвастался Фирдаус.

– Сестра! Я тобой горжусь! – искренне воскликнул я.

– И мы готовы заняться обменом плитки на медикаменты, – добавил он.

– Отлично, – кивнул я. – Устрою вам встречу в ближайшее время и приступайте.

Мы потащили их чемоданы в подъезд. Диана тут же завалила подарками нашу супружескую кровать. Мы с Загитом взяли на себя мальчишек, пока Галия с Дианой разбирали многочисленные свёртки и коробки. Больше всего было детских вещей. Мне достался очень красивый темно-синий трикотажный джемпер и голубая рубашка. Галия получила в подарок кружевное бельё, шёлковую ночнушку и пеньюар.

– С нетерпением буду ждать примерки, – улыбнулся я, когда жена с восхищением развернула маленькие красные кружевные трусики и приложила к себе.