– Ну? Вы что, не рады меня видеть? – нахмурился он, растягивая свою тестяную мордашку в язвительной гримасе.

– Обычно все куда более рады встретить легенду!

Ратибор тяжело выдохнул, потянулся к мечу, но Зулейка остановила его взглядом.

– Подожди, – произнесла она с любопытством человека, который сам не до конца решил, что собирается делать.

– Ты… Колобок? Из сказки?

– Ну да, – Колобок подвигал своими нарисованными бровями, словно это должно было объяснить всё. – А вы кто такие, чтоб в моём лесу без спроса шататься?

– В твоём лесу? – переспросил Ратибор с удивлением. – Ты тут вообще при чём, кусок теста?

Колобок обиделся, его тестяное лицо стало надуваться, как тесто на дрожжах.

– Кусок теста? Я древнее, чем твой меч, варвар! И вообще, я отведу вас к тому, что вы ищете. Но знаете что? Я передумал. Не буду. Никакой вам помощи! Уж сами ищите, если такие умные.

Зулейка, взглянув на надувшегося Колобка, неожиданно хмыкнула и сказала:

– Ты не боишься, что мы тебя просто съедим?

Колобок вздрогнул, но сразу же восстановил самообладание.

– Попробуй! – крикнул он так, словно вызывал её на дуэль. – Я не просто булка! Я ведь хожу уже много веков, и никто меня ещё не съел! – он немного сморщился и добавил чуть тише: – Хотя один раз было…, но это не считается.

Ратибор, сложив руки на груди, с иронией поддержал:

– Ты явно много видел, булка. Но откуда нам знать, что ты нас не заманиваешь в ловушку?

Колобок замялся, его голос стал тише.

– Ловушку? Нет… конечно нет. Я просто хотел помочь… ну, может, немного пошутить. Но ловушка – это уже как-то жёстко.

Зулейка тоже скрестила руки на груди, холодно улыбаясь.

– Я начинаю думать, что это существо просто ищет компанию. Одиноко ведь быть булкой, которая бегает от всех.

Колобок жалобно посмотрел на неё.

– Ну… если честно… да, одиноко. Представь себе, ты катишься… столетиями, все от тебя хотят избавиться, а ты просто… хочешь поговорить. Но нет, все сразу – «съесть его». Или того хуже – проглотить не жуя. А как же корица? Ваниль? Аромат печи и горячего хлеба?

Ратибор, видимо, не удержался и громко засмеялся.

– Так вот каково это – быть вечной булкой, обречённой на одиночество! Ладно, уговорил. Веди нас, Колобок. Но если что-то пойдёт не так, чур я тебя съедаю первым.

Колобок встрепенулся, его лицо вновь приобрело самодовольное выражение.

– Это тебе не удастся, варвар! – крикнул он с задором. – Я слишком быстр для тебя! Но, так и быть, покажу дорогу. Только больше шуток про «съесть» не надо. Тема наболевшая.

Зулейка и Ратибор переглянулись, и впервые за долгое время на её лице появилась теплая улыбка. Хранитель, конечно, слышал их разговор, но не вмешивался, посмеиваясь в бороду. Он знал, что впереди ещё много более тёмных и страшных событий, и этот маленький комок теста будет, пожалуй, единственным светлым пятном в их приключении.

Ветки хрустели под ногами, и ледяной ветер, гулявший по лесу, то и дело вздыхал тяжело и протяжно, словно дышал кто-то невидимый. Они остановились на окраине поляны, где возвышался дом, покосившийся от времени, но всё ещё стоявший крепко, как старая башня.

– Дальше идти нельзя, – пробормотал Хранитель, спустившийся с лошади. Он осмотрел темные провалы окон дома, в которых не было видно огней. – Нам придется заночевать здесь.

– Здесь плохо, – раздался голос Колобка, странно хриплый для такой жизнерадостной формы жизни. Он перекатился вперёд-назад, словно не мог устоять на месте, его блестящие глазки выдавали тревогу. – Этот дом… пахнет бедой. Когда-то я… был здесь.

Зулейка, тихая и настороженная, бросила взгляд на дом, сжимая в руке кулон с отполированным черным камнем. Её лицо было напряжено, и она покачала головой, словно что-то чувствовала.

– Здесь зло, – прошептала она, её голос прозвучал, как шорох ветра. – Этот дом помнит страдания.

– Не мы выбираем, где останавливаемся, – ответил Хранитель и подвел свою кобылу к старому сараю, который чудом всё ещё не рухнул.

Ратибор, суровый и молчаливый воин, не стал спорить. Ему было безразлично, где остановиться, лишь бы доспехи не стискивали раненое плечо. Всё в этой миссии казалось ему ошибкой, начиная с тех пор, как они отправились через лес, известный своим проклятием и заканчивая этим комком печеного теста, вызвавшегося стать их проводником.

– Мы не пробудем здесь долго, – сказал Хранитель, чувствуя, что среди его спутников растет напряжение. – Только переждем ночь.

Они расположились у старого очага, который когда-то согревал кого-то теплом. Зулейка разожгла огонь, но его пламя было тусклым, словно лес не позволял ему разгореться как следует. В воздухе повисла странная тяжесть, ощущение присутствия чего-то невидимого.

– Кто здесь жил? – тихо спросила она, разглядывая закопченные стены, на которых угадывались древние руны, вырезанные в деревянных балках.

Хранитель оглядел комнату, но не спешил отвечать. Время здесь, казалось, застыло.

– Люди из этой деревни ушли давным-давно, – наконец сказал он. – Легенды гласят, что дом принадлежал старикам. Они обладали магией древней, связанной с лесом и его духами.

Зулейка вздрогнула, её пальцы крепче сжали кулон.

– И что с ними стало? – спросила она.

– Никто не знает, – ответил Хранитель. – Говорят, что их души теперь блуждают по лесу и кого-то ищут.

Ратибор, молчащий до этого момента, хмыкнул, присев на ветхий стул, который слегка покачнулся под его тяжестью.

– Это сказки для детей. Дом старый, как и все тут, но что-то не похоже, чтобы нас ждало что-то большее, чем крысы.

Но Зулейка не успокоилась. Она подошла ближе к окну, всматриваясь в темноту снаружи.

– Я слышала шепот, – произнесла она, почти шепотом. – В лесу. Когда мы подходили сюда.

Её слова повисли в воздухе. Огонь в очаге затрещал, словно подтверждая её опасения.

Колобок перекатился к самому очагу и застыл, глядя на огонь. Его круглая форма, казалось, потеряла привычную подвижность, а румяная корка пожухла и почерствела. Зулейка уловила это странное изменение и посмотрела на него с настороженностью.

– Ты сказал, что уже был здесь? – её голос прозвучал отстранённо, как эхо прошлого.

Колобок стиснул потрескавшиеся губы, а в его глазах блеснула влага.

– Да… – он неуверенно моргнул глазками, и как-то воровато огляделся, словно ища давно забытые тени. – Когда-то здесь и в правду жили старики. Они испекли меня… Вложили в меня всё, что нашли. Я был… частью их семьи… пока не сбежал. Я… обрек их на голодную смерть, когда укатился прочь.

– Ты сбежал? – тяжело произнёс Ратибор, но его взгляд был острым. – Говоришь, обрёк их на смерть? Это ли не проклятье, висящее над тобой и лесом?

Колобок замер, его глаза вдруг затуманились, и, его пухлые щёки задрожали от боли, которую он так долго пытался скрыть.

– Я… не хотел…, но с тех пор, куда бы я ни катился, меня всегда преследует их голодный стон, – тихо произнёс он, его голос почти утонул в треске внезапно разгоревшегося очага. – Этот… зуд… Тяга к приключениям… Мне казалось, я был создан для бега…, но бегство стало моей тюрьмой.

Хранитель встал и подошел к окну. За ним раскинулся черный лес, бесконечный и глухой. Что-то в его глубине тоже двигалось, большое, неведомое, страшное. Но понять, что именно, было невозможно.

– Мы останемся здесь до рассвета, – сказал он, возвращаясь к огню. – Лес не любит, когда его тревожат по ночам.

Ратибор откинулся назад, скрестив руки на груди, и закрыл глаза, явно не собираясь тратить время на обсуждения.

Но Зулейка не могла успокоиться. Её инстинкты кричали, что этот дом был ловушкой. Каждое шорох и стук за стенами заставляли её сердце биться быстрее. Она подошла ближе к Хранителю и прошептала:

– Мы не должны были сюда приходить. Что-то здесь… что-то поджидает нас.

Хранитель посмотрел на неё с тревогой, но в этот момент в комнате резко упала температура. Огонь в очаге потух, словно его задуло невидимой рукой. Тишина была пугающей.