Вспомнила она о козле, тут блин тоже отдельная история.
— Пиздец идиотка! Твой козел, считай числится без вести пропавшим, баб Аня сегодня такой тут разгром устроила из-за этой животины, стены ходуном ходили. Я снова, раз за разом прикрыл твой проблемный зад!
— Прикрыл он, в такой дырявой крыше я не нуждаюсь, есть защитнички и получше, где Зубров? Зови доброго полицейского! Я с ним буду разговаривать, а ты… Надушись нафталином и окунись в прошлое.
Вот же стервоза неугомонная! Злобно смерив меня своим взглядом, малая обиженно уселась снова на скамью.
— Так сильно соскучилась по Зуброву?
Лишь довольно ухмыляется и специально откидывает волосы с плеч назад, выставляя на все мое обозрение свои синюшные синяки, наверняка оставленные этой сучьей пиявкой Зубровым, он же сам мне набрал и сообщил что мелкую напоили в клубе. Но с этим сомелье Коляном, я позже обязательно разберусь.
— Очень… Мы вчера с твоим приятелем по истине приятно провели наш незабываемый вечер вместе…
Вот сучка! Конечно я не собирался строить из себя ревнивую бабу, но мне до жути хотелось сейчас как та самая баба Аня, которая сегодня буквально угрожала мне физической расправой и махала своей кочергой перед моей харей, с криками что она выпустит из меня всю душу, если я не найду её кормильца, вот также отхлестать ею же по несносной заднице Лизы. Но я реально надеялся и был уверен, что дальше грязных лобызаний дело у них не дошло. Не могла! Не легла бы под Зуброва!
— У тебя с ним ведь ничего не было, верно?
Тихо, но в тоже время сосредоточенно спросил, пытаясь понять по мимике ее лица, было всё же у них что-то или нет, и сука! Я ни хрена не понимал! А сам зверел с каждом минутой в ожидании её ответа.
— Я свободная девушка, я никому ничего не обещала, даже если бы и хотела, твоего мнения и разрешения я точно не спрашивала бы.
— Если специально разыграла спектакль с засосами, не стоило, зря старалась.
Ебать я заливаю, самая настоящая птичка певчая. Петух блять, который беспрерывно кукарекает на заборе. Зря старалась она, нихуя! Я не понимал что творится внутри, злость на себя, на неё, на весь мир, но я старательно отводил от себя эти терзающие мысли. Даже если и было, мне то что? Ну на самом деле? Ведь так же? Или блять нет?!
— Эй! Алеее?! Где девчонки? Почему я одна сижу и тут чалюсь, это что за полицейский беспредел?! Ты что-нибудь слышал про презумпцию невиновности? А ну давай, выпускай меня отседова!
Моментально прихожу в себя, вырываясь из пучины раздумий.
— Рот закрой, неадекватная земельная хороняка! Твои сокамерницы после проведённой беседы приступили к исправительным работам, видимо, вчера накидались меньше чем ты, а ты, Спящая красавица, взмахни своей волшебной перегарной палочкой и вызывай себе на помощь волшебных гномов, а потом, пойдёшь мне зубной щеткой драить до блеска вонючий толчок в участке.
— Слушай, прапорщик Шматко, ты что, смелой воды выпил, или что? Увы конечно, но твоя задница не будет сидеть на блестящем унитазе, смирись, либо сам его языком полируй, ты же хорошо им работаешь, и зови мне Егорку!
— Егорку… Значит?!
— Не твое собачье!
Лизка обиженно хватает с пола свою туфлю и острым концом шпильки, запускает ее прямо в меня, но не попадает, я метко перехватываю обувь.
— Нашла блять, на кого рыпаться!
Чуть ли не замахиваюсь туфлей на мелкую, которая сразу испуганно отскакивает в сторону. Конечно не ударю, так, просто шугануть, но и она не собирается меня слышать, не доходит же! Следом в меня летит вторая туфля, от которой я уже не увернулся.
— Угомонись! Пока до кровищи не отшлепал твой упругий зад.
— Оо… Ну да… Как же я могла забыть, тебе девушку отхлестать плевое дело.
И снова же сука, этот её подъеб, который стыдливо и укоризненно долбит по каждой живой клетке. Резким рывком, хватаю Лизу за затылок, максимально грубо прислоняя её к металлическим прутьям. Неотрывно истязаем друг друга прожорливыми глазами, явно желая одного и того же. Зверского, дикого, животного поцелуя.
— Как бы ты не злилась… Из твоей красивой головушки меня уже не выковырять… Даже временной заменой в лице Его-о-рки…
Знаю что она не умеет долго обижаться, маленькая влюбленная дурочка, которая уже даже не скрывает своих чувств ко мне, а я специально её отталкиваю самыми ужасными словами и поступками, не хочу питать её слащавыми иллюзиями о ванильных отношениях, для такого урода как я, морально уничтожить человека не составит труда, я же не способен кому либо подарить любовь. Но блять! И просто отпустить её не могу!
— Мне до дикого ужаса плевать на тебя! Слышишь?!
— Не плевать… Так же как и…
Осекаюсь, позорно опуская глаза вниз, наблюдаю за Лизой исподлобья, а сам сука, внутри закипаю, сжигая бездушную душу дотла, словно варюсь в своем личном дьявольском, огненном чане.
— Что?! Ну, говори! Хоть раз скажи всё как есть… Ну же!
Она яростно требует от меня признания, которое невыносимо произнести. Одним резким рывком хватаю её за затылок и тяну на себя, безжалостно зарываюсь крепкими пальцами в растрепанные черные как смоль волосы. Ее губы буквально прижаты к металлическим, холодным прутьям небольшой камеры, чувствую её дикую дрожь, которая импульсами отдается и мне через наше барьерное препятствие в виде решетки. А херли?! Стоит в своем коротеньком платье и трясется вся от мерзкого холода, как испуганный кролик перед голодным волком.
— Скажи мне! Черт! Хоть раз скажи что ты по настоящему чувствуешь?!
Хищно скалюсь, прожигая её своим почерневшим взглядом. Что блять сказать?! Это ебучее «люблю…»?! Не могу! Не способен! Хотя… Скорее всего именно это я и чувствую к ней. Но раз за разом старательно гоню от себя эти странные для себя же чувства. Не услышав ответа, она как обычно, в своей манере не растерялась, продолжая через душевное разочарование нагло истязать меня своим угасающим блеском красивых, темно-шоколадных глаз.
— Неужели это так сложно, Казанцев?
Без лишних слов, опасно наклоняюсь к её таким манящим губам, обжигая желанную и такую нежную плоть своим горячим возбужденным дыханием. Готов растерзать её прямо сейчас, искусать сладкие как мед губы до крови. Чертова ведьма! Прикрываю глаза, от раздражения, сдавливая сильнее между пальцами мягкие волосы. Пленила, сука! Подмяла меня под себя всё-таки!
— Трус ты, Казанцев…
Цинично оскалившись, кончиком языка чувственно прохожусь по сомкнутым вкусным губам, ненасытно впиваюсь в ее язвительный ротик шершавыми губами. Сам блять! Первый раз её целую именно я! Но моя малышка решила сыграть в неприступную крепость… Неужели так сильно обидел? Да конечно обидел, никогда сперва не думаю что говорю. Нагло терзаю её нижнюю губу, медленно оттягивая её на себя. Наши влажные губы сливаются в горячем поцелуе, мы словно два возгоревшихся пламени, встречающиеся в жарком огне. Весь мир исчезает, оставляя только пульсирующее тепло и Лизкин запах кожи. Сейчас не нужны слова, только необузданная страсть, которая разгорается внутри нас, обволакивая каждый уголок этой душной комнаты пламенем желания. Мои глаза открыты. Вижу как Лизка на чертово мгновение нежно прикрывает глаза от чистого удовольствия, а я снова невольно попадаю под её какой-то свойственный только ей гипноз, сам бесследно растворяюсь в зверском поцелуе, а потом я неприятно чувствую болезненный толчок в область груди.
— А я тебе скажу… На этом всё! Поезд ушел, Казанцев! А знаешь почему?! Потому что вчера, я переспала с Егором! Да, у нас все было… И знаешь что самое главное… Мне понравилось! И я не о чем не жалею! Ты даже не способен на простое, «ты мне нужна…» В этом так сложно признаться самому себе?! Все! Лавочка закрыта, следующая остановка, гори в аду, козел!
Я даже не знал что сейчас ответить, я даже не понял что в полной мере ощущаю. Больно?! Пиздец как! А потом то меня стало накрывать по полной. Все же у меня есть сердце, которое болезненно сейчас жжет горючим пламенем. В эту самую минуту, я сука, сам готов присесть в вонючую камеру, потому что прекрасно осознаю как с легкостью до смерти вытрясу из Зуброва всю душу! Кажется, какого дьявола я бешусь и срываюсь с цепи как оголодавшая собака?! Кто она мне?! Какие я вообще имею права на неё? Я никто! Но блять! Внутри все заволокло ядовитым дымом, превращая живые клетки в вымирающую черную дыру. Понимаю что зверею окончательно, напросто слетаю с катушек. Но не показывая никаких взрывоопасных эмоций, я оставил Лизу в камере, а сам молча пошёл к себе, уже завернув за угол, мне оставалось сделать пару шагов до заветной двери, как в уши врезался голос Зуброва, который уже во всю развлекал Лизу. И нет чтобы свалить поскорее, но я как заядлая старушка с любопытством подошёл ближе и прислонился к бетонной стене, внимательно принимаясь слушать их разговор.
