Группа начала играть адаптированную под вальс версию группы Seal «Kiss from the Rose».

— Иисус Христос, — пробормотал я, когда понял, какую песню они играли. — Будто фильм «Бэтмен навсегда» не был достаточно плохим, Seal надо было записать эту песню.

Когда Колчестер засмеялся над моей шуткой, обнажая множество белых зубов, узел на моем связанном-в-узел-как-черешок-вишни сердце завязался туже.

— Хорошо, — сказал я. — То, что мы сейчас будем делать, называется «квадрат», хотя, на самом деле в венском вальсе это повороты, которые совсем не «квадратные», просто поворачивайся вместе со мной. Мы вместе сделаем два шага, затем остановимся… мои ноги скрестятся, а твои будут вместе… затем вместе сделаем два шага и снова остановимся… сейчас твои ноги должны быть скрещены, а и мои — вместе. Да, именно так.

Колчестер был способным учеником. Он с легкостью схватывал шаги, с готовностью отвечал на мое давление на его спину и на руку. Единственная проблема заключалась в том, что он не чувствовал музыку. Вообще.

— Ладно, — сказал я, стараясь не смеяться. — Знаешь, как мы делаем: медленно, быстро, бы-ы-ыстро? Музыка тоже это знает. Предполагается, что ты это будешь делать одновременно с музыкой.

Колчестер нахмурился.

— Я так и делаю.

Блядь, но его рука была такой большой в моей, другая была тяжелой на моем плече. Поэтому мне было тяжело сконцентрироваться.

— Ты этого не делаешь, поверь мне. Все в порядке, я знаю, что трудно все сразу запомнить. В конце три нормальных шага.

Этот полный рот искривился.

— Всего шесть шагов.

— Сейчас, — сказал я, игнорируя его, — добавляешь в позу и вертикальное движение. Мы будем подниматься и опускаться, пока двигаемся, а еще, — Боже, не знал, зачем это делал, разве что, все дело было в выпитом джине, — наши бедра сближаются, пока плечи отклоняются назад. И я дернул его бедра к моим.

Его дыхание замерло, а рука сжалась в моей.

— Вот так мы должны танцевать? — спросил он. Было что-то в его голосе, что-то дрожащее.

Дрожащий, неуверенный Колчестер ощущался, словно моя победа, и я схватил свое, как победитель.

— Вот так мы держим друг друга. А теперь мы движемся. Один, два, три… медленно, быстро, бы-ы-ыстро. Да все правильно.

— Это трудно.

Я почти засмеялся, но я остановил себя, увидев его лицо. Колчестер выглядел озадаченным, немного раздражения, смущения и концентрации портили этот идеальный лоб. Он не привык к тому, чтобы у него что-то плохо получалось.

Поэтому, вместо того, чтобы шутить, я его пожалел.

— Забудь о шагах на мгновение, — сказал я. — Все дело в пространстве. В присутствии и пустоте. Я занимаю свое место, а ты уступаешь, мое присутствие заполняет твою пустоту. Это погоня, но в тоже время баланс. Думай об этом, как о шахматной доске, даже, как о боксе. Я вхожу в незащищенное тобой место, даже когда ты уходишь. Погоня снова начинается. Взятие, уход, взятие, уход.

— Но это не похоже на шахматы, — сказал Колчестер. Его ноги двигались немного лучше, а верхняя часть тела была менее жесткой. — Здесь нет настоящего победителя.

— Танец — вот победа, — сказал я.

Колчестер скептически на меня посмотрел.

— Звучит как избитый ответ, но это правда, — настаивал я. — Как бы мы ни старались, или насколько элегантно мы бы ни танцевали, мы просто вращали сумасшедшими кругами, если бы делали это без партнера. Но вместе мы создаем нечто, на что стоит посмотреть.

Музыка затихла, но рука Колчестера не отстранилась от меня. Он продолжал делать шаги, закусив губу зубами, глаза устремлены на наши ноги. Он хотел добиться совершенства, абсолютной точности, это было так на него похоже.

Группа начала играть вальс на песню Этты Джеймс «At Last», и я снова начал его вести, пытаясь оттолкнуть ту часть меня, которая была в восторге от того, что еще три минуты его тело было рядом с моим.

Мы танцевали около тридцати секунд, не разговаривая, и тут Колчестер произнес:

— Знаешь, когда я увидел тебя сегодня вечером, то подумал о Себастьяне Флите из фильма «Возвращение в Брайдсхед».

Настала моя очередь хмуриться.

— Потому что ты трахаешь мою сестру?

Колчестер засмеялся.

— Ну, я полагаю, что сравнение неизбежно, но нет. Потому что в этой одежде ты выглядишь таким богатым, похожим на аристократа. Потому что ты переключаешься с закрытости на очаровательность так быстро, что я не могу отследить, с какой версией тебя разговариваю. Прямо Себастьян.

— Ой. Я думал, что все это время был плюшевым мишкой.

Он улыбнулся, и я почувствовал, как его бедра трутся о мои. Я затвердел при мысли о том, что его член так близко к моему, что потребуется лишь один случайный шаг, и наши промежности окажутся прижатыми…

Он, очевидно, не обращал внимания на мои плотские мысли и продолжал говорить, я слушал его низкий голос, когда мы шагали «быстро, быстро» по маленькому помещению.

— Но я подумал кое о чем другом. «Маленький принц» Антуана де Сент-Экзюпери. Ты его читал?

— Да.

— Маленький принц в книге такой мудрый, но такой грустный. Может много чего предложить этому миру, и все же не может перестать тосковать по тому, кого любит.

Колчестер посмотрел мне прямо в глаза, и я не мог отвести взгляд.

Его голос не становился спокойнее, но стал глубже.

— И это казалось таким совершенным. Ты — маленький принц, Эмбри Мур, во всем, что я могу себе представить. Богатый и испорченный, как и Себастьян… и все же мечтательный и грустный, как маленький принц из книги Сент-Экзюпери.

Маленький принц.

Это должно звучать, как уменьшительно, снисходительно, и все же, когда он это сказал… не знаю, в этом чувствовалось почтение. Комплимент. Это ощущалось правильно, как будто это было мое истинное имя, всегда было моим истинным именем, и просто ожидало, когда его раскроют.

— Маленький принц, — повторил я, пробуя слова на моем языке.

— И ты настоящий принц.

Я резко взглянул на него, ожидая увидеть, что он меня дразнит, но на лице Колчестера не было никаких следов юмора. Только серьезность, честность и…

— Я отошла на тридцать минут, а вы двое демонстрируете видео «Как танцевать бальные танцы»?

Мы оба перестали двигаться, и я почувствовал свой гнев на Морган, словно это было живое существо, взбирающееся на мои плечи, готовое набросится на нее. Но прежде чем я смог заговорить, двинуться или сделать еще что-то, она оказалась рядом с нами, физически надавила, чтобы мы отстранились друг от друга.

— Я готова вернуться в отель, — сказала она очень царственно для той, что не так давно отведала плохой шницель. Она бросила несколько евро на стол, затем продела свою руку в руку Колчестера. И галантный мужчина, которым он был, позволил ей сделал это с улыбкой, и с этим все, что только что произошло между нами, сошло на нет.

Но, когда мы вошли в холл отеля, когда я оторвался от счастливой пары, чтобы провести пару одиноких часов в баре отеля, Колчестер повернулся ко мне и сказал:

— Спокойной ночи, маленький принц. — С этой редкой улыбкой, которую я видел только тогда, когда он танцевал со мной или причинял боль.

И я задрожал.

И дрожал и дрожал, независимо от того, сколько напитков выпил, чтобы согреться, независимо от того, насколько горячей я сделал воду в душе, и когда я, наконец-то, уступил зуду, ненависти и воспоминанию о его теле, прижатом к моему, когда я, наконец-то, закрыл глаза и начал трахать свой кулак, то представлял, что это большая грубая рука Колчестера, а не моя собственная, ну… тогда я также дрожал.

ГЛАВА 6

Эмбри

Прошлое

Что-то изменилось. Но только для меня.

Остаток недели Морган и Колчестер провели так же, как и до того ужина, когда Колчестер сказал мне те слова, и трахались, как кролики. Это было как раз хорошо, потому что, наконец-то позволив себе думать о нем таким образом, я раскрыл внутри себя дверь к голоду, и я не знал, как бы себя повел, если бы мне пришлось встретиться с ним тогда. Как бы то ни было, я пошел искать мужчин, чтобы выскрести изнутри зуд в форме Колчестера. Темноволосых мальчиков, высоких мальчиков с широкими плечами, мальчиков, которые выглядели серьезными и даже строгими в ярких огнях танцевального клуба. А затем я позволил себе притворяться, когда их трахал, когда я поглаживал свой член и вдавливался в них. Притворялся, что трахал Колчестера, что это его высокомерное совершенное тело находилось под моим. А когда они трахали меня, я тоже притворялся, представлял, что поздно ночью Колчестер пробирался в мои казармы и закрывал одной из этих больших рук мой рот, пока использовал меня. Или, что он победил меня в тренировке, и прямо там, в лесу, придавливал меня к земле и брал то, что было его.