Не мудрствуя лукаво, Василий вырезал из газеты буквы, приклеил каждую к чистому листку бумаги, называя автора антисоветской статьи, и выслал по нужному адресу. Другого пути у Василия не было. Видел же – не слепой, что упускать время никак нельзя. Анна и Арсений становились неразлучными. Корнеев даже ночевал у нее, об этом Василий доподлинно знал. Сомнений быть не могло – сожительствуют.

В такой ситуации нельзя было сидеть сложа руки. Без Анны он не представлял своей жизни.

Поначалу Арсений не придавал этому значения, но и не мог не заметить, что с каких-то пор Василий ходил за ним, будто веревочкой привязанный. Только появился у Касьяныча, а Василий уже рядом. Куда-то надо пойти, Василий увязался.

– Да я так, по пути.

И нет, чтобы заводил какие-то разговоры, расспросы устраивал, а вот прилип как банный лист, при этом не лебезил, не обхаживал, просто при любой возможности оказывался рядом. Однажды утром Арсений вышел из квартиры Анны и увидел на скамейке во дворе Василия.

– Доброе утро! – вскочил он. – А я мимо проходил. Ты на лекции? Мне по пути.

Был он бледным и жухлым. Возможно, всю ночь сидел во дворе, кусал кулаки и плакал от обиды, злости, ненависти и любви, а уйти не мог. Анна говорила, что Василий объяснился в чувствах, которые она отвергла.

– Вот что, Василий, – сказал Арсений, не умевший хитрить. – Выбрось из головы дурь. Найди себе другую девчонку. Все понял?

Они поднимались по узкой улочке. По сторонам стояли послевоенной добротной постройки дома с маленькими декоративными балкончиками. Василий остановился, низко опустив голову, и странно засопел. Арсений тоже был вынужден остановиться и теперь с досадой и недоумением смотрел на понурого Василия. Вот что тут делать? Арсений еще больше растерялся, когда Василий всхлипнул.

– Не найду, – сказал он.

– Чего не найдешь? – резковато спросил Арсений, уже забыв про свой совет.

Василий поднял на него глаза, которые просто-напросто были затоплены в слезах.

– Кроме нее, – прошептал Василий.

– Не реви! – почему-то прикрикнул, должно быть, желая привести горемыку в чувство, Арсений. – Ты же мужик!

Потом невольно привлек к себе и обнял.

– Господи, Боже ж ты мой! Да что же это такое?

Василий обеими руками оттолкнул Арсения и побежал вниз. Казалось, вот-вот споткнется и упадет, но все обошлось.

Никому Арсений не стал рассказывать об этом случае, даже Анне. Но как-то иначе стал относиться к Василию, серьезней, что ли. Прежде причислял Василия к простоватым парням, с которыми и поговорить-то не о чем. Но не может быть прост и примитивен человек, в душе которого живет большая любовь. Даже нечто трагическое увидел Арсений в неприметной фигуре Василия Зыкова.

И буквально в тот же день Арсения вызвали в деканат. В приемной сидел в сером костюме импортного пошива молодой человек, явно ровесник.

Секретарша декана, кивая на гостя, сказала:

– Товарищ к тебе, Корнеев.

– Спасибо, – вежливо поблагодарил посетитель секретаршу и уже все внимание обратил на Арсения. – Надо поговорить.

Уже в коридоре сообщил:

– Я сказал – из горкома комсомола. Так что можешь не беспокоиться.

И выставил перед глазами Арсения свой документ.

– Валерий, – дополнительно назвался лейтенант. – Может, выйдем на улицу?

– Ну, мне называться излишне, – ответил Арсений. – Я правильно догадываюсь?

Они пошли пешком по нелюдной улице в сторону недалекого вокзала. Он начал разговор.

– С твоим личным делом ознакомился. Крестьянин по рождению. От земли, так сказать. Отец погиб на войне. Мать колхозная труженица. Сам похвально отслужил армию. Гвардии сержант. Опять же примерный студент. Перспективный. Все прекрасно. Вот и не могу понять!

– Чего же?

– Что тебе еще надо?

– Да вроде я и не прошу ничего.

– Ты же наш, советский. Я это чувствую. Не какой-то там Синявский или Даниэль. Диссиденты! Но они там, за бугром, выживут, а ты там задохнешься. Они смогут, а ты не сможешь без Родины.

И он умолк. Молчал долго. Вышли на вокзальную площадь. Видимо, прибыл пассажирский поезд, потому что на площадь высыпало много народа с вещами и устремилось к автобусной остановке и стоянке такси. Никто не обращал внимания на двух молодых людей, молча идущих рядом.

– Да, статейку я прочел, Арсений, – сказал лейтенант, будто вспомнил.

– Какую статейку?

– Твою. У тебя получается. Есть слог, стиль. Я в этом секу.

– Ну, какой там слог! – не согласился Арсений. – Эту статью я тоже читал. Не помню, кто подсунул.

– «Читал», – тонко улыбнулся лейтенант. – Не сам ли писал?

– На самом деле? – постарался выразить удивление Арсений. – Донесли, что я написал? А если поклеп?

– Я не за тем пришел, чтобы выяснять – ты или не ты, – сухо сказал лейтенант. – И не валяй Ваньку.

– Если не за тем пришел, то зачем? – спросил Арсений.

– Ты же хороший парень! – воскликнул лейтенант и, похоже, искренне. – Куда лезешь?

– Никуда я не лезу. В своей статье не нахожу никакой крамолы. Написал, что думаю.

Арсений собирался послать статью Брежневу, потому просил Анну напечатать один экземпляр. И она не стала бы без спроса что-то делать. А что Римма нашла, Арсений не знал. У лейтенанта была своя версия.

– Знаю, кто тебя сбивает с верного пути, – сказал он. – Устроил в доме сборища.

– Ну какие это сборища! Люди встречаются, говорят…

– Да знаю я эти разговоры! Он же молчит больше. Вот и весь вопрос, о чем молчит? С тобой-то откровенен.

– Лейтенант, – усмехнулся Арсений, – не пытайся, я в стукачи не гожусь.

– Тогда передай, если сильно тоскует по тем местам, где побывал, можно вернуть.

– Касьяныч ни при чем. Уж в это поверь.

– Не знаю, как ты его называешь, но это враг.

И Арсений увидел близко глаза этого человека – они смотрели, не мигая. Этого можно добиться долгой тренировкой, и срабатывает недурно, однако Корнеев был не из робкого десятка. Он прикинул, что ему грозит. Чего он Синявского вспомнил? Могут, что ли, выдворить из страны?

И, словно угадав его мысли, лейтенант усмехнулся, отвел взгляд в сторону и сказал скучающим, тоже натренированным, видать, тоном:

– Значит, по-твоему, Коммунизм строить не надо? Как такое может прийти в голову, если человек здоров? Возможно, ты нуждаешься в психиатрическом лечении?

Арсений слышал, что так называемых «инакомыслящих» устраивали в дурдомы.

– Похоже, начались угрозы? – спросил он спокойно.

– Я тебе добра хочу, Арсений, – неожиданно сказал лейтенант и, похоже, искренно. – И знаешь почему? Потому что мы с тобой в окопах будем рядом. Брось фигней заниматься и других толкать… В горкоме с тобой побеседуют. Чего-то ты не понимаешь. С Ванеевой вопрос сложней.

– Она ребенок, не трогайте ее, умоляю.

– Есть статья Уголовного кодекса – агитация и пропаганда с целью подрыва советского общества и государства. Она печатала и распространяла антисоветский материал.

– Бред какой-то, – растерянно произнес Арсений.

Лейтенант сказал жестким голосом:

– Бред не бред, а лет семь лагерей строгого режима светит. Этого хочешь? Хочешь, чтоб сибирские морозы перевоспитали. Отправят с бригадой лесорубов в тайгу. Одну с мужиками, с уголовниками. Этого хочешь? Не жалко девчонку?

Он молча смотрел на Арсения немигающими глазами.

– А ты чего хочешь от меня? – напрямую спросил Арсений.

– Забудь старые знакомства. Начисто забудь! Советую по-дружески. Особенно девчонку. Она без тебя не будет печатать всякую чушь. Обещаешь забыть?

– Оставите ее в покое?

Лейтенант обещал дела не заводить. Арсений дал слово «забыть». И на том беседа завершилась. Правда, уже отойдя на расстояние, лейтенант обернулся и сказал:

– А Коммунизм мы построим, Арсений.

И пошел дальше.

Касьянычу, конечно же, Арсений во всех подробностях рассказал об этом свидании. И, угрюмо помолчав, добавил:

– Погублю Анну, себе не прощу.