Обедали мы в чайном доме Мэпл, единственной в своем роде гостинице на всем земном шаре. Посетителей приглашают в крошечные домики, разбросанные в уютных уголках, в тени деревьев, где журчит чистый, светлый ручей. Эти идеальные маленькие столовые – настоящее сказочное царство! Все освещено электричеством. На нашу долю достался один из маленьких домиков над ручьем, куда нам очень быстро принесли наш обед. Он состоял из обыкновенного супа, рыбы, риса, тушеного мяса и овощей, – нечто вроде усовершенствованного boeuf à la mode. Прислуживали нам гейши, обязанности которых нечто среднее между хозяйкой и горничной: за обедом они наливали нам сакэ, а вечером развлекали пением и танцами. Во всяком случае, гейши – артистическое дополнение к обеду: многие из них очень красивы и положительно все прелестны. В своих живописных, ярких кимоно они напоминают больших бабочек, когда они ухаживают за гостями с особой, свойственной только им грацией и изяществом. Но долго оставаться в этом волшебном уголке нам было нельзя. На следующий день надо было выехать очень рано, чтобы успеть посетить морское училище в Этаджиме и осмотреть арсенал в Куре.
Посещение морского училища было чрезвычайно интересно и поучительно. Мы стали на якорь в прелестной, почти совершенно закрытой бухте Этаджима, окруженной со всех сторон высокими горами. Прилив в ней не разводит почти никакого волнения, так что кататься на лодке и купаться можно вполне безопасно. Приблизительно в ста ярдах от мола были ошвартовлены старая канонерка и плот для купанья. Вдоль стенки пристани на боканцах висели училищные шлюпки в полной готовности к спуску. В небольшом внутреннем бассейне сохраняется лодка, на которой возвратилась команда одного из пароходов, принимавших участие в первой попытке закупорить Порт-Артур.
Нас встретил адмирал Томаока вместе с другими начальствующими лицами, и мы тотчас пошли осматривать здания училища, хорошо распланированные и прекрасно отделанные. Училище окружено садом, далее переходящим в парк. Главный корпус – длинное, двухэтажное здание, по заднему фасаду которого во всю длину тянется коридор. Прежде всего нас повели в спальни. В каждой из них стоит два ряда кроватей с зелеными кисейными пологами для защиты от москитов. Постели все были сложены. Подушки набиты чайными листьями, которые японцы считают лучшим предохранительным средством от головных болей. Вдоль стены стоят сундуки кадет. Один из них открыли, чтобы удовлетворить нашему любопытству: в него вкладывается три решетки, под которыми в образцовом порядке лежало имущество ученика. Актовая зала, или комната для совещаний, помещается непосредственно над вестибюлем; стены ее украшены фотографиями адмиралов. Между двумя окнами, на самом почетном месте висели портреты Императора и царственной семьи, украшенные пурпуровыми кистями. Но самым интересным украшением зала была безукоризненно исполненная модель военной джонки, около 10 футов длины. Это прекрасное, хотя с виду неуклюжее судно, было вполне оснащено: на реях висел большой парус, отдельные шелковые полотнища которого были не сшиты, но скреплены шнуровкой. На модели были тщательно воспроизведены все мелочи, вплоть до якорей, старинных фонарей и вымпелов на мачтах.
На корме находился маленький алтарь. Вся середина джонки между фок и грот-мачтой была занята целым рядом маленьких кают с шелковыми занавесками, очевидно предназначавшихся для офицеров. Разительный контраст с этим старинным боевым судном представляла стоявшая рядом модель современного броненосца.
Японцы стараются увековечить в сердцах учеников все героические подвиги своего флота. Например, на стене висит та самая забрызганная кровью карта, которую рассматривал капитан Сакамото в то время, когда он был смертельно ранен осколком китайского ядра в битве при Ялу в 1895 году.
Под спальнями расположены просторные классы с массой света и воздуха. Одежда воспитанников из чистой белой парусины. Различные специальные предметы преподаются им на английском языке. Особенно нас поразило то глубокое сосредоточенное внимание, с которым вся эта молодежь слушала лекции своих профессоров. Ни один ученик не поднял даже глаз и не обратил ни малейшего внимания на длинную вереницу посетителей, проходивших мимо открытых окон. Царившее в классах безмолвие скорее напоминало монастырь во время богослужения, чем морское училище.
К классам прилегала галерея, в которой помещались сделанные учениками чертежи машин, пушек, полевых орудий и т. п. Принимая во внимание, что кадетам полагается всего один час в неделю на подобные занятия, можно только изумляться, глядя на достигнутые результаты. В зале моделей находились модели безусловно всех боевых средств, употребляемых на военных судах.
Мы обратили внимание на модель 6-дюймовой Эльсвикской пушки, поставленной на лафет и снабженной усовершенствованным приводом для наводки орудия.
В смежном помещении находится безукоризненно исполненная модель современного броненосца, точная до мельчайших подробностей. В гимнастическом зале мы долго любовались знаменитой борьбой джиу-джитсу. Она основана на умении пользоваться слабыми сторонами соперника с целью заставить его упасть. Японцы совершенно справедливо так серьезно относятся к изучению этой науки, – именно науки – иначе ее невозможно назвать. Некоторые из знаменитых борцов джиу-джитсу дошли до такого совершенства, что без особого напряжения, легко перебрасывают противника через голову. Сцена, которую мы увидели, войдя в гимнастический зал, была достойна кисти художника. По всем направлениям летало несколько сотен человеческих тел: перед нашими глазами мелькали то головы, то руки, то ноги. Пол был устлан толстыми циновками, но шум от падения тел был так силен, что мы с трудом могли слышать друг друга. По краям большой залы на корточках сидели ученики, дожидавшиеся своей очереди. Показали нам также фехтование большими бамбуковыми палками с двойной рукояткой. На лицо надевается маска, на грудь кожаные латы; руки же остаются обнаженными. Кадеты очень ловко сражаются этим старинным оружием. Идя на приступ русских траншей, японцы всегда употребляли с успехом свою национальную саблю с двойной рукояткой[4].
Затем мы присутствовали на артиллерийском учении. Оно происходило в длинном сарае, построенном по образцу палубы военного корабля: на бортах находились шестидюймовые пушки, на носу стояла девятидюймовка. Дело поставлено образцово: от момента заряжания до выстрела прошло всего восемь секунд. Последнее виденное нами упражнение превзошло все остальные своей оригинальностью; ничего подобного мне нигде не приходилось видеть. Виконт Инуйе объяснил нам его значение, говоря, что ведь конечной целью всей борьбы джиу-джитсу несомненно является стремление победить противника. Поставили два столба, приблизительно в 200 ярдах друг от друга, отметили правую и левую сторону… Ученики разделились на две партии: половина каждой из них защищала свой столб от нападения, а другая с яростным криком кидалась в атаку на столб противной партии. Вскоре около этих центральных пунктов завязалась такая ожесточенная борьба, перед которой самая яростная свалка при игре в футбол в Рюгби кажется невинной детской забавой. Были пущены в ход даже и кулаки; многим из учеников сильно досталось, но никто не слышал от них ни одного звука жалобы. Словом, это была мимическая битва, участники которой ни на минуту не потеряли своего прекрасного расположения духа, несмотря на разорванное платье, синяки под глазами и разбитые в кровь носы, свидетельствовавшие о далеко не шуточных последствиях этого японского спорта.
Наше посещение Этаджимы закончилось прекрасным легким завтраком, перед которым все мы снялись в общей группе около 9-дюймового орудия.
В 4 часа пополудни пароход вышел в Мияджиму. Снова перед нашими восхищенными глазами красовался отражавшийся в голубом море, дивно прекрасный «Тори», весь горевший золотом в лучах заходящего солнца.
На следующий день 17 июня все пассажиры «Маншу-Мару» находились в сильнейшем возбуждении. Нам только что сообщили о нападении, произведенном владивостокскими крейсерами на транспорты близ острова Окисима. Если бы мы случайно не отступили от первоначально выработанного маршрута, нам пришлось бы посетить Владивосток в качестве русских военнопленных.
