– Что?

– В таком случае не стоило бы нам тут топтаться, криминалисты будут недовольны.

– Хм. – Это была здравая мысль, отметать ее не стоило. – Тогда минуточку, я сделаю один звонок.

– Можешь не торопиться, я пока полюбуюсь природой, красота‑то какая! – Муж, явно не потерявший надежды на романтическое продолжение вечера, повернулся к недострою задом, к полю передом и демонстративно глубоко задышал свежим воздухом с ароматами юной дикой зелени – крапивы, подорожника и лопухов.

Теплые деньки в этом году подзадержались, на второй неделе мая даже случился снегопад, зато потом весна-красна решительно отвоевала позиции и твердо обещала их уже не сдавать. Огромное поле зазеленело, покрылось цветочками, и, хотя местами на нем еще стояли обширные лужи, оно почти готово было начать принимать любителей солнечных ванн с их ковриками и шашлычников с мангалами.

Я нашла в смартфоне контакт, обозначенный красиво и благородно: Чайковский. Но не Петр Ильич, разумеется, а Валерий Петрович. И не композитор, а участковый оперуполномоченный.

– Добрый день, Валерий Петрович! – приветствовала я его, на удивление быстро дозвонившись.

Участковый Чайковский не всегда встречает мои звонки с радостной готовностью.

– Здрасьте вам, неравнодушная общественность, – как обычно без восторга отозвался Валерий Петрович. И, наученный горьким опытом, сразу же уточнил: – А он точно добрый? Я имею в виду, этот день?

– Вечер уже. – Я уклонилась от прямого ответа и тоже спросила: – Скажите, вы, случайно, не получали сегодня сигнал о трагическом падении с крыши или верхнего этажа недостроенного дома на Соколовском бульваре?

– Я – нет. А вы? – забеспокоился участковый.

– А я получила, – призналась я, не ощущая никакой радости от того, что оказалась лучше информирована, чем специальная служба. – Но он какой‑то невнятный. Одна девушка вроде видела, как сверху что‑то свалилось, услышала характерный пугающий звук и упала в обморок. А когда очнулась – никакого тела не увидела.

– Ну, вы же знаете, как у нас заведено? Нет тела – нет дела! – повеселел Валерий Петрович.

– А если мы найдем? – умерила я его радость. – Мы тут хотим осмотреть место предположительного падения, вы не возражаете? Я бы не спрашивала, но мне подсказали, что мы можем затоптать важные следы…

– Кто подсказал, опять подруга? – перебил меня Чайковский.

– Нет, Ира сейчас не в Питере, я тут с мужем…

– И Николая втянули! – с осуждением заметил участковый. – Елена, неужели вам заняться нечем? Такой прекрасный весенний вечер, не ищите вы нам проблем!

– Я поняла вашу точку зрения, Валерий Петрович, спасибо, всего доброго. – Уже закипая, я закончила разговор и позвала мужа: – Кыся, иди сюда, неси фонарь. Никого, кроме нас, это тело не интересует.

– Меня, вообще‑то, тоже больше интересует совсем другое тело. – Колян потянулся меня обнять, но я ловко вывернулась и погрозила ему пальцем:

– Мы не за тем здесь!

– Это я уже понял. – Супруг вздохнул, включил фонарик и зачиркал лучом по полосе асфальта перед темной громадой недостроенной многоэтажки. – Куда конкретно светить?

– Без понятия, – призналась я. – Давай пойдем от одного угла к другому, освещая дорогу перед собой.

– Система – это хорошо, – одобрил муж.

Мы заняли первую позицию и двинулись к дальней оконечности протяженного недостроя, подсвечивая себе путь и внимательно глядя под ноги. Ничего крупнее окурков и пивных крышек не высмотрели, но не сдались и, дойдя до угла, развернулись обратно.

– Стоп! – внезапно скомандовал супруг и вовремя поддержал меня, покачнувшуюся на одной ножке. – Смотри, тут какие‑то темные пятнышки. Не брызги ли крови?

– Похоже. – Я присела и внимательно рассмотрела подозрительные кляксы. Протянула руку, чтобы потрогать, но передумала, встала и снова вынула из кармана смартфон.

– Пожалела бы ты Валерия Петровича, – проворчал Колян.

– Жалею, – сказала я и вызвала другого служивого – замначальника ГУВД одного прекрасного южного края. – Привет, Серега!

– Привет, у тебя что‑то срочное? – Голос старого друга с трудом пробился сквозь разливающуюся мелодию.

– Джо Дассен, – шепотом прокомментировал Колян, прислонившийся виском к моему, чтобы тоже слышать звуки из трубки. – У Сереги явно романтический вечер!

Я покосилась на него с укором – зачем говорить с такой тоскливой завистью, можно подумать, в нашей семейной жизни катастрофически не хватает романтики! – и зачастила, чтобы поскорее отпустить с миром телефонного собеседника:

– Серый, один маленький вопросик: как правильно собрать образец крови с асфальта?

Ласковый голос Джо Дассена заглушило короткое ругательство.

– Спокойно, мы все живы-здоровы, кровь чужая, возможно, совершенно посторонняя! – еще быстрее протарахтела я.

– В каком смысле – посторонняя? – Дассен сделался тише, Лазарчук – громче.

– В смысле, это не кровь жертвы.

– Жертвы чего?

– А ты умеешь задавать вопросы, полковник! – льстиво восхитилась я. – Жертвы чего‑то, мы еще сами не поняли. Давай я не буду сейчас грузить тебя лишними подробностями, просто скажи: если я соскребу с асфальта в пакетик немного окровавленной пыли, ее потом можно будет использовать для анализа?

– Скреби, – разрешил главный эксперт-криминалист региона. – Пакетик потом завяжи поплотнее и положи в холодильник, только не в морозилку.

– Да, не надо в морозилку, – слабо содрогнулся все так же прижимающийся ко мне Колян. – Там у нас запас отличных домашних пельменей…

– Все, Серега, спасибо, свободен, привет твоей прекрасной даме, мы вам больше не мешаем, – спешно откланялась я. Спрятала смартфон, порылась в карманах, глянула на мужа: – У тебя, случайно, нет при себе перочинного ножа?

– Почему это – случайно? – ответил тот с явной претензией. – Я же взял бутылочку вина, а к ней штопор в складном ноже, так что готов ко всему!

– Ценю, – коротко похвалила я и протянула руку за упомянутым инструментом. – А пакетика нет?

– Есть, но в нем конфеты. Пойдет?

– Побежит!

Я самолично открыла мужний рюкзак, нашла в нем пакетик с конфетами, вытряхнула из него содержимое и приготовилась наковырять засохшей грязи со следами крови.

– Погоди! – Колян остановил меня и защелкал мобильным, фотографируя предположительно кровавые брызги. Ушел с фонариком в темноту, покричал оттуда: – Тут есть еще такие капли! – Опять пощелкал, вернулся, подсветил мне, позволяя взять образцы. – Ну, теперь все?

– Теперь все. – Я встала, отряхнула запылившиеся коленки, глянула на нависающую над нами дырчатую громаду недостроенной многоэтажки. – Можно было бы залезть туда и пройтись по этажам, поискать, откуда что‑то упало, но это уже не в темноте.

– Ага, утро вечера мудренее, – с готовностью согласился муж и с намеком воздел штопор. – Так что, переходим к романтической программе? Только переместимся в поле, где нам никто не помешает.

– Не свалится внезапно на голову, – кивнула я, запоздало сообразив, что задерживаться у недостроя с предположительно падающими с него телами небезопасно.

– Я имел в виду не это, но данный риск мы тоже учтем, – пообещал супруг и по шаткому мостику увлек меня в заросли хрустящих молодых лопухов.

При правильном подходе и должном умении из молодых весенних лопухов можно выжать такой мелодичный хруст – куда там песням Джо Дассена!

Телефон запел, когда мы уже брели к дому.

– Слушаю, – томно проворковала я в трубку.

– Привет, ты как? Можешь не отвечать, по голосу слышу, что прекрасно, – протарахтела мне в ухо лучшая подруга. – Угадай, где я сейчас?

Я оценила богатую полифонию звуков живой природы: победный рык, топот, грохот падения, истошный визг и предположила:

– В диких джунглях, где еще не объявлено водяное перемирие?

– Почти угадала, – захихикала подруга. – Я у нашей московской родни! Привезла Горынычу башибузуков.

– Весенние каникулы вроде давно закончились?