– Правее держи! – прокричал ему вслед Егор, давая понять своему командиру о направлении его движения, которое должно было привести в сектор работы секрета своих пулеметчиков.
Как только офицер успел сделать несколько шагов, сержант высунулся из своего укрытия и тоже выпустил по врагу несколько прицельных коротких очередей. Краем глаза он заметил, как гитлеровцы на одном из флангов скрылись за снежными кочками, спасаясь от его автоматного огня. Пользуясь короткой паузой, он вскочил и, низко пригибаясь, побежал за командиром. В последний момент Егор, готовясь распластаться для продолжения ведения боя, увидел слева небольшой уклон в сторону болотца. Это было его спасением. Он прыгнул туда, рассчитывая не только на укрытие, но и на выгодную позицию для стрельбы по врагу.
Его предположение оказалось верным. Вот только на последних метрах, перед сменой направления бега, он споткнулся обо что-то под снегом и кубарем пролетел немного дальше. Одна его нога тут же провалилась под тонкий подтаявший лед и чуть-чуть погрузилась в воду ступней и коленом. Но думать о не очень удачном приземлении разведчику было некогда. Едва упав, он тут же начал готовиться к стрельбе из автомата. Потом повернулся вправо для обзора и контроля фланга, которым для него являлось болотце. В этой стороне ничего видно не было.
По фронту несколько раз мелькнули вспышки выстрелов немецкой пехоты. В небо воспарила новая осветительная ракета. Пользуясь огнем от нее, Егор повернул голову влево, чтобы найти взглядом своего командира. Но обнаружить его он не смог. Только подозрительно неестественная кочка, из которой как будто торчала человеческая ступня в сапоге, лежала на снегу.
– Лейтенант! – прокричал разведчик в темноту.
Ответа не последовало. Кроме хлопков выстрелов, шипения падающей ракеты и криковнемецких солдат, ничего слышно не было. Кочка со ступней не шевелилась. Егор нервно завертел головой по сторонам. Ему сейчас нужно было срочно достигнуть предполагаемого места падения на снег лейтенанта. Возможно, тот просто не услышал его. Возможно, был ранен и нуждался в помощи. В любом случае нужно было действовать.
Щукин приподнялся, упираясь свободной от оружия рукой в землю. Извлек из-за пазухи гранату, быстро привел ее в боевую готовность и, вновь привстав, метнул вперед. Прогремел взрыв. Едва дождавшись разлета осколков и падения по округе кусочков грунта, мерзлого снега и сбитых веток кустарника, разведчик вскочил и побежал в ту самую сторону, где увидел подозрительно неестественную кочку. Совершив несколько прыжков, он в падении упал рядом с ней, резко и хрипло выдохнул, потом уткнулся в нее лицом.
Это был лейтенант, командир его взвода. Он лежал на животе, уткнувшись лицом в снег, распластавшись на земле и раскинув в стороны руки и ноги, но продолжая сжимать в руке крепкой хваткой свой автомат. Егор прохрипел что-то невнятное, пытаясь прийти в себя от осознания произошедшего. Он дернул за плечо офицера и перевернул его на бок. Потомсхватился пальцами за его лицо и повернул к себе. Оно было сплошь заляпано мокрым снегом.
– Ну! – громко выкрикнул Щукин, не веря в гибель своего командира, с которым только что бил немцев, нанося им чувствительный урон.
Егор смахнул с лица взводного снег, протер ему глаза, потрогал нос и губы, пытаясь уловить дыхание. Но ничего не понял. Суматоха боя, нервозность, кипение крови в жилах, азарт смертельной схватки и ощущение агонии в рядах противника не давали ему сосредоточиться. Только накопленный боевой опыт подсказывал, что лежащий рядом товарищ может быть еще жив и его можно спасти, если без промедления эвакуировать с поля боя и оказать медицинскую помощь. Вот только сделать это было сейчас почти невозможно. Не то что тащить на себе раненого лейтенанта, но даже поднять головы было нельзя. Да и сражаться было почти нечем. Патроны заканчивались. В запасе оставалась только одна-единственная граната. Да и та для себя. Такую берегли на фронте до последнего. Ее пускали в ход только тогда, когда в размен отдавалась своя собственная жизнь.
Егор злобно оскалил зубы. Поднял глаза, чтобы увидеть приближение врага к себе. Потом повернулся назад, чтобы оценить тот путь, что оставалось проделать для решающего броска под спасительный огонь пулеметного расчета, находящегося в секрете. Новая осветительная ракета немцев озарила окрестности. Разведчик смог увидеть, что поляна уходит в сторону. Болотце сужало ее справа, а густо заросший плотной растительностью берег речки – слева. Позади заболоченный участок становился шире. Егор знал это и надеялся, что не ошибся в контроле над местом, точно угадывая путь для отхода назад, что сейчас уже не мог даться ему легко, потому как предстояло уже в одиночку драться с врагом.
– Лейтенант, – шепотом произнес он, почти упираясь губами в лицо командира.
Тот молчал и не подавал признаков жизни.
Впереди что-то замаячило, выдаваемое затухающим светом падающей с неба ракеты. Щукин пришел в чувство. Краем глаза он успел заметить движение справа, со стороны болотца. Облаченный в белую куртку и каску с маскирующим чехлом на голове, гитлеровец пробирался к разведчикам сквозь редкий кустарник. Приподняв на вытянутой руке автомат и наскоро прицелившись, Егор нажал на спусковой крючок. Короткая очередь прорезала воздух. Несмотря на готовность к бою, удерживая в положении для стрельбы карабин, солдат нарвался на смерть и рухнул, подмяв под себя ветки кустарника.
Щукин перевел взгляд вперед. Он успел заметить движение по фронту. Но голова противника в каске, мелькнувшая перед ним, тут же скрылась. А рядом, почти в метре от него, упала на снег граната с длинной ручкой, прозванная в войсках колотушкой за характерный внешний вид. Глаза разведчика вспыхнули. Он уже не раз слышал о том, что многим его товарищам во время боя удавалось закидывать назад упавшие перед ними немецкие гранаты, которые они успевали поднять. Такое бывало, и не раз. Один подобный случай произошел когда-то на глазах Егора с его товарищем. Тот успел среагировать, схватил гитлеровскую гранату и бросил ее обратно, нанеся урон врагу.
Разведчик действовал машинально. Думать в этой ситуации ему было некогда. Он рывком дотянулся до гранаты, схватил ее и тут же бросил куда-то вперед. Раздался взрыв. Через секунду кто-то истошно заорал в темноте. Послышалась хриплая гавкающая ругань на немецком языке.
В ответ на это Егор в момент вскочил на колени и почти прицельно дал в сторону противника очередь из автомата. Оружие замолчало, диск был пуст, патроны в нем закончились. Не имея другого выбора, разведчик схватился за «ППШ» лейтенанта и, пригибаясь, двинулся в сторону, чтобы не оставаться на одном месте, на ходу стреляя по врагу. Несколько очередей ушло в направлении гитлеровцев. В ответ кто-то из них застрочил из автомата. Отстрелявшись, Егор почти выпрямился, чтобы в броске вернуться назад к лежащему без движения на земле лейтенанту. Но сделать это он не успел.
Что-то резко и сильно ударило по его ногам. Жгучая боль обожгла конечности ниже колен. Разведчик против собственной воли, словно наткнувшись на невидимую преграду, напоролся на что-то очень острое, болезненное, горячее. Он рухнул на снег словно подкошенный. Автомат упал рядом. Глаза сержанта затмила темнота. Он даже не понял, что успел громко вскрикнуть от боли в ногах. Одновременно с этим вся жизнь Егора промелькнула всего за одну секунду перед его глазами. Как на картинке, он увидел сначала родной дом в деревне, сожженный позже гитлеровцами, сельскую школу-семилетку, колхозное поле, на котором работал на каникулах, здание техникума, своего престарелого отца и доброе лицо матери.
Сколько прошло времени с того момента, как он рухнул на землю, и до того, когда открыл глаза, Егор не знал. Вернее – не понимал. Ему казалось, что прошли многие часы. Но кругом царила темнота, а значит, лежал он, отключившись, без сознания, недолго. Злобные крики гитлеровцев, отрывистые команды звучали где-то рядом. Становилось понятным, что пришел он в себя всего через несколько секунд после падения на землю. Что с ним случилось, Егор еще не знал, но отчетливо понимал, что ранен. Ранен в ноги. Насколько серьезно, уже не имело для него значения. Поблизости были враги. Бой еще не кончен. Он жив, в сознании, а значит – может драться. Только чем?
