– Самое время, – толкнул бойца в спину Егор, – вперед!
Разведчик неслышными шагами засеменил к вражескому блиндажу и притаившимся в складках траншеи товарищам. В темноте началось движение, заметное со стороны только мельканиями белых пятен маскировочных халатов. Не прошло и двух минут, как тихо скрипнула распахнутая дверь, что-то зашуршало в ночи, послышался приглушенный звук удара, чей-то хрип, кто-то ругнулся, и два белых пятна начали мелькать по темной траншее, что-то волоча на себе.
Егор освободил разведчикам дорогу. Они пронесли мимо него на себе и положили на землю огромный брыкающийся сверток, издававший глухие воющие звуки. На шум появился лейтенант.
– Что там? – произнес он, кивая в сторону добычи.
– Гауптман, кажись! – прошептал один из бойцов. – Капитан по-нашему!
– Ого! – ответил офицер и тут же добавил: – Пакуйте лучше, а то он сейчас кляп выплюнет и орать начнет во все горло.
– У нас не забалует! – ответил лейтенанту другой разведчик и отвесил пленному несколько сильных ударов по корпусу.
– Взяли! – произнес третий и, сильнее затянув для надежности веревочный узел на запястьях немецкого офицера, взвалил его на себя, поместив на широком плече.
Вперед, к выходу из траншеи, быстро перепрыгивая через тела мертвых гитлеровцев, пустился один из бойцов. Он вынырнул на поверхность и скрылся в стороне кустарника, откуда начиналась атака всей группы. Следом за ним двинулся вперед здоровяк с немецким офицером на плече. Замыкал тройку разведчиков тот, что распознал звание пленного. Озираясь по сторонам, он шел след в след за товарищем, страхуя того от падения с тяжелой ношей.
Егор указал лейтенанту на запястье руки и кивнул, показывая тому, чтобы дали группе захвата время отойти как можно дальше от вражеской траншеи. Взводный все понял и отошел на несколько шагов назад, чтобы контролировать свой участок немецких земляных укреплений.
Вдали снова дежурно, по часам, ударили пулеметные трели передового охранения гитлеровцев. Взмыли вверх одна за другой осветительные ракеты. Наблюдая за траекторией полета одной из них, командир взвода жестом показал Егору: десять минут.
Это было время, через которое, по расчету, патруль немцев должен был снова появиться на этом месте, если бы не был вырезан группой захвата немного ранее. А значит, что пропавших солдат должны были вот-вот хватиться, начать искать, сообщать о них на всех постах, выслать по маршруту следования поисковую группу. Не вернувшееся в расположение подразделение – это боевая тревога, срочное объявление по цепи, внеплановая проверка всего личного состава. Значит, скоро гитлеровцы будут на этом месте, обнаружат безжизненные тела своих солдат. Начнут бороздить трассирующими пулями весь передний край, тщательно обрабатывая его. В небо внепланово взмоют десятки и сотни осветительных ракет. Будет светло, почти как днем.
Но случится это не сразу. Первый обнаруживший мертвый патруль, отправит вестового к старшему по команде. Тот доложит выше и начнет поднимать всех, кто есть у него в подчинении. Телефонисты начнут сообщать по цепи о тревоге. Вот тогда, когда все зашевелится, загудит, всполошится, начнется самая опасная и смертельная фаза работы для сержанта Щукина и его командира.
Но и того времени, что отмерял лейтенант как начало старта поиска гитлеровцами своих товарищей оказалось мало. Где-то в стороне того самого блиндажа, откуда так ловко разведчики стащили гауптмана, прозвучали громкие и резкие крики. Кто-то поднимал тревогу, видимо, обнаружив пропажу или мертвого солдата, охранявшего вход в офицерское жилище. Вражеское гнездо переполошилось.
– Пора! – произнес лейтенант, стремительно приближаясь к Егору по траншее. – Уходим!
Один за другим они вскочили на бруствер, выбрались на поляну и двинулись по ее краю по тем же следам, что оставили сами, когда шли к цели. Шаг за шагом разведчики удалялись прочь. Они миновали заросли кустарника, пробрались к берегу замерзшей реки, прошли немного вдоль ее русла, снова нырнули в кустарник и опять спустились к реке.
Лейтенант подал знак остановиться. Он и Егор замерли, вслушиваясь в темноту. Было странно тихо.
– Молчат, – не то спросил, не то констатировал командир взвода.
– Сейчас зашумят! – произнес в ответ Щукин и тут же пояснил: – Сначала доложат, потом поднимут тревогу. Минут пять пройдет.
– Лишь бы ребята успели! – повернулся к нему лейтенант.
Они оба сосредоточились, прикидывая, сколько успели пройти их товарищи с пленным немецким офицером, пока они сами выжидали, готовясь к внезапным изменениям в обстановке. По мнению Егора, разведчики уже должны были миновать тот самый участок гитлеровской передовой, где рельеф местности позволял ползком незаметно обойти передний ее край и достичь относительно безопасного места, которое могло скрыть солдат от зоркого глаза вражеского наблюдателя. Такое место он вычислил днем ранее, просчитал его и по нему повел группу разведчиков в тыл к немцам. Расчет оказался верным. Накопленный опыт и выработанное чутье не подвели сержанта Щукина. Боевая наука осваивалась им, а экзамены сдавались регулярно. Оценкой им становилась жизнь разведчика и результаты его опасной работы.
– Похоже, светать начинает, – тихо произнес Егор, выводя из оцепенения своего командира и одновременно как бы спрашивая его, идут они дальше или чего-то ждут?
Тот быстро окинул взглядом темное мартовское небо и подал еле заметный со стороны знак на начало движения.
Через несколько минут разведчики, пройдя по крутому берегу речушки, поднялись к тому месту, где был край линии обороны врага. Его завершала траншея с высоким замаскированным ветками бруствером, оборудованная под пулеметную огневую точку, скрытую с тыла поваленным набок стволом большого дерева, служившую сержанту Щукину ориентиром.
Чтобы предупредить лейтенанта о приближении к врагу, он легко толкнул того в спину. Тот сбавил темп движения и начал пристально вглядываться вперед и прислушиваться к тишине. Едва он это сделал, как где-то в стороне послышались крики, похожие на команды или распоряжения. От гитлеровских укреплений исходила опасность. Именно это и надо было разведчикам. Все говорило о том, что их товарищи, уносившие на себе взятого в плен немецкого офицера, без шума преодолели участок возле переднего края обороны врага. Их не заметили, и они успели проскочить крайне опасное место. А шум в стороне позиций пулеметчиков и дальше от нее подсказывал разведчикам начало действия сигнала тревоги в стане противника.
Лейтенант резко обернулся в сторону Егора и озадаченно посмотрел на него пристальным взглядом. Тот понял его немой вопрос и шепотом ответил на него:
– Если бы ребят засекли, то уже бы палили вовсю, передний край обрабатывали.
Командир кивнул, отвернулся и услышал позади себя тихий голос сержанта:
– Вперед, пока не началось.
Он успел уже сделать несколько шагов, как над передним краем с шумом воспарили в воздух одна за другой несколько осветительных ракет. Оборона врага ожила, весь его передний край всполошился. Почти что разом ударили пулеметы, прочесывая трассирующими очередями все пространство перед собой.
Разведчики остановились. Морщась от бьющего по барабанным перепонкам звука стрелявшего всего в паре десятков метров от них немецкого пулемета, Егор начал всматриваться в темноту. Маршрут движения он знал. Падающая сверху осветительная ракета озарила рельеф вокруг них. Путь назад, к своим, четко просматривался в ее свете.
– Туда, товарищ лейтенант! – затараторил Егор, дернув на себя командира за ткань маскировочного халата на плече. – Сначала вы до края поляны, потом я за вами.
Тот резко обернулся, пытаясь уточнить намерения бойца.
– Я с пулеметчиками поговорю и за вами. Вы как заляжете, так прикрывайте меня и шумите, чтоб видно было.
Его предложение было простым до предела, но очень опасным. Не зная, в каком сейчас месте находятся их товарищи с ценным пленным немцем, разведчик полагал, что они сейчас могут быть под плотным огнем врага. Чтобы избавить их от этого и одновременно выполнить роль прикрытия, нужно во что бы то ни стало обозначить себя, вызвать всю мощь огня гитлеровцев в свою сторону. Пулеметчики должны начать работать по нему и лейтенанту. А их уход в сторону означал ограниченный сектор обстрела и давал разведчикам хоть какую-то надежду на успешное возвращение назад.
